Чумные (СИ) - Сиряченко Максим Николаевич (читаем книги txt) 📗
Вспомни Филипп о том, что не только время создает людей, но и люди - времена, предвидь он будущее хоть немного, он бы выхватил кинжал из трости. Но он не подумал. И не предвидел.
- Просто, чтобы не возникло вопросов в дальнейшем. Капитан Солт поручил мне заботу о его дочери. - Он заметил, как от его слов лицо священника сначала удивленно вытянулось, затем покраснело. - Ванесса теперь под моей опекой.
- Убирайся, чертов безбожник! - Вскричал старик и вскочил со стула, опрокинув его и чуть ли не брызжа слюной. - Убирайся прочь из храма, дьявол!
И алхимик ушел, прихватив с собой оба документа, с твердым намерением больше не приходить в келью священника. Не поддаваться искушению. Больше всего прочего он сердился на себя, скрежетал зубами из-за того, что он долго препирался со священником, все равно что баран, который вздумал пробить головой гранитный валун. Злился на себя за мысли об убийстве, за то, что потратил столько сил и душевного спокойствия, злился на свою глупость и упрямство, за то, что сам выглядел не в лучшем свете, затевая спор с костным священником и тем самым уподобляясь дебилу. И все же осознание того, что теперь Мартин ничего не сделает ни ему, ни Ванессе, доставляло ему безграничное удовольствие.
На свежем воздухе ему полегчало. Переменчивый ветер доносил разные запахи. С леса свежо тянуло мокрыми травами. С моря - солью и теплым песком. Где-то благоухали приторной вонью цветы. Болото смердело торфом и трупами, дышало могильной сыростью.
Алхимик первым делом пошел к кораблю. Там он договорился с Эриком и его командой, чтобы его вещи из трюма и каюты капитана перенесли в дом. И когда не осталось никаких сомнений в том, что все дела сделаны и его присутствие больше нигде не потребуется, Филипп позволил себе вздохнуть свободнее. Впрочем, нет. В одном месте его присутствие все еще требовалось особенно остро, и потребуется еще очень долго. Филипп незамедлительно отправился к дому Ванессы. Он снова сошел с корабля на берег и вернулся на главную дорогу, по которой проходил уже в четвертый раз за день.
Каждый раз, когда лекарь выходил на эту дорогу, он думал, что назвать ее главной - слишком уж претенциозно. Если говорить по делу, то это была единственная дорога в деревне, по которой могли свободно разъехаться две телеги с лошадьми, набитые фуражом. Остальные "дороги" представляли собой дорожки более узкие или тропинки. Каменоломни или хотя бы карьера, в котором добывались бы песчаник, гравий и щебень, на Зеленом берегу, конечно же, не было. После строительства храма единственная карликовая каменоломня превратилась в пустырь, лысина которого мозолила глаз десяткам, если не сотням людей. Впрочем, пустырь тоже не просуществовал долго. Через месяц на нем уже росли аршинные ростки деревьев и папоротники в сажень ростом.
По этой дороге они шли с Ванессой к ее отцу. Мысль посетила Филиппа случайно, но укоренилась прочно. А росла и того быстрее. Казалось, все это было жутко давно, но память говорила об обратном: прошла всего пара дней. Одно за другим возвращались воспоминания о друге и о былой жизни, то причиняя боль, то вызывая приятную грусть. Усилилась и тревога за новую подопечную. Все же смерть отца - слишком тяжелый удар для нее. Интересно, как она там?
Ответ на этот вопрос Филипп, как ни странно, знал. Думал, что знал. Ведь Ванесса не спала весь предыдущий день, затем всю ночь и утро. Так что она почти наверняка уже легла спать, либо просто провалилась в сон, пока горевала об отце. Она обязательно спит. Филипп говорил себе, что рядом с ней Нил и что с девушкой определенно ничего не случится. Однако эта мысль почему-то заставила его ускорить шаг.
"Я не верю ему". - Понял алхимик. - "Не верю, потому что он мечтательный романтик, юноша, а не мужчина, и не поверю, пока он не станет из юноши мужчиной". Хоть за плащом и маской этого никто не видел, недовольство лекаря росло все стремительнее.
Отдельное место в его мыслях занимала Ванесса. После разговора с ней Филипп почти не сомневался, что девушка теперь относится к нему по-другому. Как - покажет время. И если она согласится на его опекунство, на что он очень надеялся, то тогда все его страхи станут реальными. Лекарь ни в коем случае не оспаривал решения Солта, его волновало другое. Филипп становился опекуном Ванессы, значит, он должен был выполнять все то же самое, что и ее отец до своей смерти. Проблема лекаря была в том, что он никогда не был к кому-либо по-настоящему привязан, кроме родителей и Солта. Даже ни один его роман с придворными дамами не длился дольше года и не претендовал ни на что большее, чем простой любовный роман. Слишком много времени отнимала медицина, наука и работа, и все на протяжении столь длительного периода его жизни. Слишком долго, достаточно, чтобы холера или оспа казались ему более близкими, понятными и предсказуемыми, чем многие люди, которые были лекарю знакомы. Алхимик просто не привык уделять кому-либо свое время и внимание, жить кем-то, отдавать любимому человеку всего себя, он чертовски давно разучился это делать. Его единственным опытом длительной привязанности и дружбы был Солт, но то был друг, взрослый мужчина и ветеран многих морских схваток. Другое дело - молодая девушка, почти девочка, прошлой ночью полностью осиротевшая. Теперь Ванесса должна была стать делом, которому он будет постоянно уделять и время, и внимание. Более того - она станет его приемной дочерью, и ее дальнейшая судьба будет во многом зависеть от него. Сама эта мысль вызывала у Филиппа тревогу. Однако лекарь не был против, хоть и боялся столь большой ответственности. Ванесса нравилась ему. Он долго и давно размышлял об этом, и каждый раз приходил к выводу, что для полного счастья в жизни ему не хватает двух вещей: лекарства от своей болезни и семьи. С семьей проблем было больше. Чистая, бескорыстная любовь встречалась реже, чем невинная девственность у деревенских дурнушек. А той любви, которая не испугалась бы всех невзгод жизни Филиппа, была бы для него опорой и счастьем для них обоих, не существовало вовсе. Той любви, о которой писали романисты прошлого, воспевая столь разные пары, которых никогда не было, и чувства, которые они никогда друг к другу не испытывали, для алхимика не существовало. Она была, но для других, а не для него, хоть он объехал почти весь известный свет и повидал многое. Это было одной из причин, почему алхимик не любил рыцарские романы.
Филипп вспоминал, как по-хорошему втайне завидовал Солту, прекрасному отцу, женатому на восхитительной женщине и воспитавшему столь необычную дочь. И вот теперь такая возможность есть. На чужом несчастье счастья не построишь, верно... И все-таки ему очень хотелось, чтобы Ванесса согласилась с последним желанием Солта, чтобы он, Филипп, смог оказаться в роли отца, хоть и приемного. Может, в нем неожиданно заговорил отцовский инстинкт, дремавший на протяжении многих лет, может, все-таки проснулось в нем желание заботиться о ком-то, воспитывать, учить, наставлять и вести за собой. Лекарь знал только одно: он был бы счастлив иметь такую воспитанницу и ученицу, как Ванесса, и надеялся, что девушка придет к тому же. Казалось бы, ничего страшного - как отвык от заботы о любимом человеке, так и привыкнешь, и будет тебе счастье.
Но Филипп понимал, что все не так просто, и из-за этого и возникал главный страх насчет Ванессы. Его волновал не сам факт неизбежности ошибок в его опекунстве, но последствия этих ошибок. Ванесса сейчас переживает очень трудное время, и Филипп боялся, что своим неумением усугубит положение девушки, боялся, что та из-за дефицита родительской ласки и недостатка внимания, либо наоборот, его избытка, будет чувствовать себя чужой и поздно оправится от горя. Чем грозило затяжное переживание, Филипп знал, и от этого его тревога только росла. Любая ошибка с его стороны подбрасывала бы дров в эту печь, поддерживая ее горе, сжигая ее изнутри.
"И это если она согласится. А ведь она может и отказаться. Ванесса - девушка волевая, гордая, упрямая, сильная характером... Вполне может уйти из дома или сбежать. Но куда она пойдет? Она ведь действительно может бросить все, лишь бы не чувствовать ужасного прошлого, может и сделает, обязательно сделает... Это ведь именно та причина, по которой она не хочет возвращаться в Десилон, она не хочет возвращаться туда, где разрушилась ее прежняя жизнь, даже если там она сможет начать новую. Бессмертные, пожалуйста, пусть она согласится".
