Гектор Сервадак - Верн Жюль Габриэль (полные книги .txt) 📗
Лишь один уголок огромного водного бассейна составлял исключение — то озерко у центральной пещеры, куда ниспадал огненный поток расплавленной лавы. Здесь, среди скал, вода не замерзала, и ледяная корочка, образующаяся на морозе, мгновенно растапливалась. При соприкосновении с лавой вода закипала и на ее клокочущей поверхности непрерывно всплывали пузырьки. Казалось бы, этот сохранившийся кусочек моря должен был бы привлекать рыболовов, но, как говорил Бен-Зуф, «вареная рыба не клюет».
В первых числах апреля погода переменилась, небо стало пасмурным, однако температура не поднималась. Дело в том, что падение температуры зависело здесь не от каких-либо особых атмосферных условий или от большей или меньшей влажности воздуха. В полярных областях земного шара, подверженных влиянию атмосферных условий, скачки температуры целиком зависят от того, куда перебросится ветер. На Галлии этого быть не могло. Холод, царивший на новом сфероиде, не да вал значительных колебаний температуры, так как вызывался постепенным удалением планеты от источника света и тепла; он должен был непрерывно усиливаться до тех пор, пока не достигнет температуры, являющейся, по данным Фурье, предельной температурой мирового пространства.
Примерно тогда же, в начале апреля, разразилась настоящая буря; то была буря без дождя и снега, но ветер бушевал с небывалой силой. Ворвавшись в пещеру, служившую общим залом, ураган привел к самым неожиданным последствиям: он с такой силой оттеснил внутрь огненную завесу, ниспадавшую над наружным выходом из зала, что пришлось спасаться от вторжения раскаленной лавы. Зато нечего было больше бояться, что она потухнет: ураган насытил ее кислородом, и ее пламя разгорелось еще ярче, словно от мощного поддувала в огромной печке. Несколько раз под яростным натиском вихря огненная завеса на мгновение распахивалась, и в зал проникал леденящий ветер, но текучее пламя, пропустив волну освежающего воздуха, смыкалось снова.
Четвертого апреля вновь народившаяся луна появилась на небосклоне в виде узкого серпа. Итак, после восьмидневного отсутствия, как и следовало ожидать, исходя из известного уже периода ее обращения вокруг Галлии, она снова возвратилась. К превеликому удовольствию Бен-Зуфа, его более или менее основательные опасения, что колонисты больше не увидят своей луны, не оправдались: новый спутник планеты, по-видимому, решил аккуратно нести свою службу, совершая положенный ему двухнедельный обход вокруг Галлии.
Читатель, вероятно, помнит, что растения и злаки произрастали только на острове Гурби и что птицы, перенесенные вместе с людьми на Галлию, устремились именно к этому возделанному клочку земли. Пока стояли теплые дни, там было вдоволь пищи, и пернатые целыми тучами слетались на остров со всех концов астероида.
Однако с наступлением морозов поля оделись снегом, а затем снег сменила ледяная кора, и даже самые крепкие птичьи клювы не в силах были пробить толщу льда, покрывшую почву. Так начался великий перелет пернатых; руководимые инстинктом, они стаями перекочевывали на Теплую Землю.
Правда, новый материк не мог предоставить им пищу, зато он был обитаем. Теперь птицы не только не избегали, но даже искали человека. Отбросы, которые ежедневно выкидывались наружу из подземных галерей, исчезали мгновенно, но их не хватало, чтобы насытить тысячи представителей всех видов птичьей породы. Вскоре несколько сотен пернатых, доведенных до отчаяния голодом и холодом, отважились проникнуть в узкий туннель и свить гнезда внутри Улья Нины.
Пришлось возобновить войну с птицами, потому что от них в конце концов не стало житья. Борьба с ними превратилась в развлечение, и охотники колонии истребляли их беспощадно. Птиц было такое множество, что они наводнили весь Улей. Изголодавшиеся и дерзкие, они врывались в столовую и выхватывали куски мяса или хлеба прямо из рук обедавших. В них Швыряли камнями, палками, стреляли, но окончательно избавиться от незваных гостей удалось только после беспощадного, продолжительного истребления; несколько пар птиц оставили для сохранения породы.
Главным распорядителем охоты на птиц был Бен-Зуф. Как он бесновался, как надрывал глотку! Какой только сочной солдатской бранью не осыпал несчастных пернатых! И сколько же было съедено за последние дни вкусной дичи — диких уток, шилохвосток, куропаток, вальдшнепов, куликов! Мы даже подозреваем, что охотники с особым усердием преследовали именно этих птиц.
Наконец, в Улье Нины стал восстанавливаться порядок. Уже осталось не больше сотни непрошенных гостей, угнездившихся в расщелинах скал. Выжить их было нелегко, и мало-помалу эти втируши возомнили себя хозяевами и принялись свято охранять свой дом от чужаков. Так был заключен мир и союз между обеими враждующими сторонами, отныне совместно отстаивавшими неприкосновенность своих общих владений; по молчаливому соглашению колонисты позволили этим упрямцам исполнять обязанности местной полиции. И как же они старались! Злосчастная птица, которая имела неосторожность залететь в галерею, не пользуясь особыми правами и привилегиями, немедленно изгонялась или умерщвлялась своими безжалостными сородичами.
Пятнадцатого апреля у входа в главную галерею внезапно раздались крики: Нина звала на помощь.
Услышав ее голос, Пабло опередил спешившего к ней Бен-Зуфа и бросился на выручку своей подружки.
— Ко мне, ко мне! — кричала Нина. — Они хотят его убить!
Пабло увидел, что девочка отбивается от нападающих на нее крупных чаек. Вооружившись палкой, он бросился в бой и разогнал крылатых морских хищников, несмотря на то, что они несколько раз пребольно клюнули его в голову.
— Что случилось? — спросил он Нину.
— Погляди сам, Пабло! — И девочка протянула ему птицу, которую прятала на груди, спасая от чаек. Подоспевший Бен-Зуф взял ее из рук Нины, говоря:
— Да это голубь!
Бен-Зуф не ошибся, птица оказалась голубем да еще, по-видимому, почтовым, потому что концы его крыльев были подрезаны полукругом и чуть укорочены.
— Ого, — вскричал Бен-Зуф, — клянусь всеми монмартрскими святыми, у него на шее висит пакетик!
Через несколько минут голубь был доставлен капитану Сервадаку, и колонисты, столпившись в зале, с жадным интересом рассматривали птицу.
— Наш ученый снова дает о себе знать! — воскликнул Сервадак. — Теперь, когда море замерзло, он послал письмо с почтовым голубем. Ах, если бы он хоть на этот раз догадался назвать себя, а главное — указать место, где он находится!
Угол маленького пакета, висевшего на шейке голубя, был оторван во время сражения с чайками. Сервадак вскрыл конверт и вынул записку, которая в нескольких скупых словах сообщала следующее:
«Галлия.
Пройденный путь с 1 марта по 1 апреля — 39 700 000 лье Расстояние от Солнца — 110 000 000 лье Во время пути притянула Нерину.
Запас продовольствия кончается и…»
Что было написано дальше, осталось неизвестным, ибо чайки оторвали кончик записки.
— Проклятье! Какая неудача! — вскричал Гектор Сервадак. — В конце он, наверное, проставил свою подпись, число и место отправления письма. На этот раз оно написано сплошь по-французски, — автор его, конечно, француз! И подумать только, что мы не можем помочь этому бедняге!
Граф Тимашев и лейтенант Прокофьев вернулись к месту птичьего побоища, надеясь найти хоть обрывок письма, где сохранилось бы имя, подпись или какая-нибудь пометка, способная навести на верный след. Но поиски оказались напрасными.
— Неужели же мы так никогда и не узнаем, где находится последний оставшийся в живых человек? — воскликнул Сервадак.
И вдруг раздался голосок Нины:
— Зуф, друг мой, смотри, смотри скорее!
И бережно держа голубя обеими руками, она протянула его Бен-Зуфу.
На левом крыле птицы виднелось клеймо, в нижней части которого значилось то единственное слово, которое так важно было узнать: «ФОРМЕНТЕРА».
