Ариэль - Беляев Александр Романович (читать книги онлайн полностью без сокращений .txt) 📗
Здесь обучают истории религий и языкам тех стран, куда воспитанник предназначается для работы.
Особенно талантливые, то есть особенно нервные, из оканчивающих школу остаются в ней в качестве воспитателей.
Гипноз в системе воспитания занимает большое место. Крайнее обострение восприимчивости дает возможность некоторым воспитанникам выступать в качестве «чтецов мыслей», воспринимая незаметные для других движения губ, глаз, едва уловимые звуки наставника, и производить разные «чудеса».
Для той же цели служат и всякого рода трюки, вроде светящихся ореолов вокруг тела, ароматов, исходящих от тела «святого», чрезвычайно ловко задуманные и выполняемые. Среди воспитателей и «научных консультантов» школы немало и талантливых людей с большими знаниями.
Такова была школа Дандарат.
Мистер Пирс, дымя сигарой, делал доклад. Броунлоу и Дрезден поощрительно кивали головами.
— Как обстоит дело с выпускниками? — спросил мистер Броунлоу.
Пирс назвал несколько имен воспитанников, объяснил их специальность и места, куда они направляются.
— Я еще не решил, по какому пути направить Ариэля, — сказал Пирс.
— Это тот, трудновоспитуемый? — спросил Броунлоу. — Как его настоящее имя?
— Аврелий Гальтон.
— Помню. Его поместили опекуны?
— Совершенно верно, — отозвался Пирс. — Мистер Боден и мистер Хезлон из Лондона. Они недавно запрашивали о нем. Я ответил, что здоровье Аврелия не оставляет желать лучшего, однако…
Броунлоу недовольно поморщился, сделал пальцами рук нетерпеливое движение, скосив глаза, опасливо взглянул на миссис Дрейден, которой не полагалось знать все, и прервал Пирса:
— Так что же вы хотите с ним сделать?
— Могу лишь сказать, что на роли медиума, ясновидящего, пророка он не годен. Для этого у Ариэля слишком крепкая голова и, несмотря ни на что, слишком здоровая нервная организация, — добавил он с долей огорчения и даже с виноватым видом. — Трудновоспитуемый. Притом эти Боден и Хезлон…
— Знаю. Они писали и мне, — снова прервал Пирса Броунлоу. — У Чарлза Хайда есть интересные новости. Поговорите с ним об Ариэле. Может быть, подойдет.
— Кто это Чарлз Хайд? — спросила миссис Дрейден.
— Вы не знаете? — учтиво обратился к ней Пирс. — Один из научных сотрудников нашей школы. Чрезвычайно интересный человек.
— Итак, поговорите с ним! — повторил, поднимаясь, Броунлоу.
Глава третья
Опыты мистера Хайда
— Так вы говорите, человек-муха? Ха-ха-ха! До сих пор люди умели из мухи делать слона, а вы хотите из мухи сделать человека…
— Не из мухи человека…
— А из человека муху? Час от часу не легче. Ха-ха-ха!..
Такой разговор происходил в лаборатории Чарлза Хайда, великого, но не признанного миром ученого, нашедшего приют в Дандарате. Это было подходящее для него место. Соперники-ученые давно говорили, что место Хайда в сумасшедшем доме. Разница же между этим домом и Дандаратом заключалась только в том, что дома для умалишенных существуют, чтобы лечить душевнобольных, а Дандарат здоровых делал душевнобольными.
Среди воспитателей и «научных консультантов» также встречались психически ненормальные, хотя в своем роде и незаурядные люди. К таким принадлежал и Хайд.
Открытые окна узкой, как коридор, лаборатории были завешены циновками от света и палящих лучей солнца. В полумраке виднелись столы, уставленные мудреными машинами всевозможных геометрических форм. Кубы, шары, цилиндры, диски из меди, стекла, каучука были переплетены проводами, как лианами. Настоящие джунгли научной аппаратуры, через которые не легко пробраться непосвященному. Книги отсутствовали. Вся колоссальная библиотека книг, посвященных разносторонним наукам, помещалась под огромным совершенно лысым черепом гидроцефала, красным, как зрелый помидор. Оттуда обладатель феноменальной памяти извлекал без всякого труда любую нужную справку.
За годы жизни в Индии Хайд разжирел, обленился, отпустил окладистую рыжую бороду, приобрел местные привычки.
Целыми часами он валялся на циновке в одних коротких белых штанах. Возле него всегда стояли кувшин со льдом и лимонами, жестяная банка с бетелем и другая — с табаком. Его губы были словно окровавлены от слюны, окрашенной бетелем. В одной руке он держал веер, которым беспрерывно обмахивался, в другой — трубку, жевал бетель, курил и думал, от времени до времени заставляя двух своих ассистентов, одного — бенгалийца, другого — англичанина, записывать приходящие ему в голову мысли или проделывать опыт. Если они ошибались, Хайд раздражался, кричал, но не поднимался с циновки. А через минуту он уже добродушно хохотал.
У его ног на низеньком стуле из бамбука сидел его коллега по Дандарату, тоже непризнанный ученый, Оскар Фокс. Он был худ, как аскет, бритое лицо пожелтело от малярии. На этом хмуром, со впавшими щеками лице лежала печать озлобленности неудачника. Говорил он тоном обиженного человека, не отрывая глаз от часов-браслета, и через каждые пятнадцать минут пунктуально вынимал из жестяной коробочки пилюли и глотал.
Уже больше года Хайд и Фокс работали по заданию Дандарата: создать летающего человека — найти средство, при помощи которого человек мог летать без всякого аппарата, как летаем мы в сновидениях. Если тайна будет соблюдена, теософы и оккультисты получат новое могущественное орудие для пропаганды своих идей. С летающим человеком можно разыграть немало чудесных сцен, поставив в тупик официальную науку. Такая задача всего больше подходила для ученых, подобных Хайду и Фоксу, — немного авантюристам и шарлатанам, немного мечтателям и вместе с тем людям, безусловно, талантливым. В Дандарате они нашли то, чего не могли найти нигде: материальные средства для осуществления самых фантастических проектов. И они изобрели для Дандарата немало «чудес белой и черной магии». Но все это было не больше как остроумные фокусы. С летающим человеком дело обстояло сложнее.
Хайд и Фокс шли различными путями. Фокс был инженер и физик, Хайд — биофизик. Фокс представлял собою тип ученого, который творит с огромными усилиями, вечно сомневаясь в успехе. Он не решался на лобовую атаку научной проблемы, производил многочисленные опыты-рекогносцировки, ходил вокруг да около, начинал и бросал. Не доверяя себе, он часто беседовал с Хайдом. И довольно было тому выразить сомнение или посмеяться, как Фокс бросал свой проект и принимался выдумывать новый.
Хайд, наоборот, был уверен в себе и шел напролом. Хайд не говорил Фоксу, каким путем он думает создать летающего человека. Единственно, что он открыл Фоксу, — это то, что «разрешение придет на базе физики, физиологии и биофизики».
И на этот раз разговор начался с того, что Фокс заявил:
— Мне кажется, я напал на удачную мысль. Проблема создания летающего человека лежит в проблеме летания мухи.
Когда Хайд перестал смеяться, Фокс обиженно начал объяснять, стараясь доказать, что его идея не так уж смешна и нелепа, как кажется уважаемому коллеге.
Он долго говорил о наблюдениях ученых над полетом мухи, о том, насколько сложна эта кажущаяся простота. Говорил «об особых мускулах в груди мухи «прямого» и «непрямого» действия». При полете крылья описывают восьмеркообразную фигуру. Благодаря этим своим особенностям муха может летать при сравнительно небольшой затрате сил и небольшой площади крыльев, поднимая относительно большой вес своего тела. И вот если создать аналогичный аппарат, то человек вполне сможет летать на небольших крыльях без всяких моторов, используя свою мускульную силу.
— Великолепно!.. Очаровательно! Восхитительно! Прелестно!.. Чудесно! — После каждого произнесенного слова Хайд хохотал, не переставая обмахивать веером лицо.
Фокс пожелтел от обиды и спросил:
— Что же во всем этом смешного? Или вы меня не поняли, или же…
— Или же вы ничего не поняли, — прервал его Хайд. — Да, очевидно, вы совершенно не поняли сущности задания. Что вы предлагаете? Новый летательный аппарат. Только и всего. Аппарат. Механизм, который можно прицепить на плечи любому олуху…
