Выход из положения - Азимов Айзек (книга регистрации TXT) 📗

– Что ты болтаешь? – ответил Пауэлл. – Какой толк посылать нас, если мы не умеем управлять кораблем? Как мы повернем его обратно? Нет, этот корабль взлетел сам, и без всякого заметного ускорения.

Он встал и медленно зашагал взад и вперед. Звук его шагов гулко отражался от стен. Он глухо произнес:

– Майк, это самое неприятное положение из всех, в какие мы попадали.

– Это для меня новость, – с горечью ответил Донован. – А я-то радовался и веселился, пока ты меня не просветил.

Пауэлл пропустил его слова мимо ушей.

– Ускорения не было! Значит, корабль работает по совершенно неизвестному принципу.

– Не известному нам, во всяком случае.

– Не известному никому. Не видно никаких двигателей. Может быть, они встроены в стены. Может быть, поэтому стены тут такие толстые.

– Что ты там бормочешь? – спросил Донован.

– А ты бы послушал. Я говорю, что какие бы машины ни приводили в движение этот корабль, они скрыты и, очевидно, не требуют надзора. Корабль управляется дистанционно.

– А кто им управляет? Мозг?

– Почему бы и нет?

– Значит, по-твоему, мы тут останемся до тех пор, пока Мозг не вернет нас обратно?

– Возможно. Если так, давай спокойно ждать. Мозг – это робот. Он обязан соблюдать Первый Закон. Он не может причинить вред человеку.

Донован медленно опустился в кресло.

– Ты так думаешь? – он тщательно пригладил волосы. – Слушай! Эта тарабарщина с искривлением пространства вывела из строя робота «Консолидейтед», и математики объяснили это так: межзвездный перелет смертелен для человека. Какому же роботу мы должны верить? Нашему, насколько я понимаю, представили те же данные.

Пауэлл бешено дергал себя за усы.

– Не притворяйся, Майк, что не знаешь Роботехники. Прежде чем робот обретет физическую возможность нарушить Первый Закон, в нем так много должно поломаться, что он десять раз успеет превратиться в кучу лома. Нет, тут должно быть какое-то очень простое объяснение.

– О, конечно! Попроси дворецкого, чтобы он разбудил меня вовремя. Все это так просто, что мне незачем волноваться, и я буду спать как дитя.

– Ради Юпитера, Майк, чем ты сейчас недоволен? Мозг о нас заботится. Здесь тепло. Светло. Есть воздух. А стартового ускорения не хватило бы даже на то, чтобы растрепать твои волосы, будь они достаточно приглажены.

– Да? А что мы будем есть? Что мы будем пить? Где мы? Как мы вернемся? А если авария, к какому выходу и в каком скафандре должны мы бежать, – бежать, а не идти шагом? Я даже не видел здесь ванной и тех мелких удобств, которые обычно бывают рядом с ней. Конечно, о нас заботятся, и неплохо!

Голос, прервавший речь Донована, принадлежал не Пауэллу. Он не принадлежал никому. Он висел в воздухе – громовой и ошеломляющий:

– Грегори Пауэлл! Майкл Донован! Грегори Пауэлл! Майкл Донован! Просим сообщить ваше местонахождение. Если корабль поддается управлению, просим вернуться на базу. Грегори Пауэлл! Майкл Донован!..

Эти слова с механической размеренностью повторялись снова и снова, разделенные неизменными четкими паузами.

– Откуда это? – спросил Донован.

– Не знаю, – напряженно прошептал Пауэлл, – Откуда здесь свет? Откуда здесь все?

– Но как же нам отвечать?

Они переговаривались во время пауз, разделявших гулкие повторяющиеся призывы.

Стены были голы – настолько, насколько голой может быть гладкая, ничем не прерываемая, плавно изгибающаяся металлическая поверхность.

– Покричим в ответ, – предложил Пауэлл.

Так они и сделали. Они кричали сначала поодиночке, потом хором.

– Местонахождение неизвестно! Корабль не управляется! Положение отчаянное!

Они охрипли. Короткие деловые фразы начали перемежаться воплями и бранью, а холодный, зловещий голос неустанно продолжал, и продолжал, и продолжал их звать.

– Они нас не слышат, – задыхаясь проговорил Донован. – Здесь нет передатчика. Только приемник.

Невидящими глазами он уставился в стену.

Медленно, постепенно гулкий голос становился все тише и глуше. Когда он превратился в шепот, они снова принялись кричать и попробовали еще раз, когда наступила полная тишина.

Минут пятнадцать спустя Пауэлл без всякого выражения сказал:

– Давай пройдем по кораблю еще раз. Должна же здесь быть какая-то еда.

В его голосе не слышно было никакой надежды, Он был готов признать свое поражение.

Они вышли в коридор и принялись осматривать помещения – один по левую сторону, другой – по правую. Они слышали гулкие шаги друг друга, время от времени встречались в коридоре, обменивались свирепыми взглядами и вновь пускались на поиски.

Неожиданно Пауэлл нашел то, что искал. В тот же момент до него донесся радостный возглас Донована:

– Эй, Грег, здесь есть все удобства! Как это мы раньше не заметили?

Минут через десять Донован, поплутав немного, разыскал Пауэлла.

– Душ пока не отыскался… – начал он и осекся. – Еда!

Часть стены, скользнув вниз, открыла проем неправильной формы с двумя полками. Верхняя была уставлена разнообразными жестянками без этикеток. Эмалированные банки на нижней полке были все одинаковые, и Донован почувствовал, как по ногам потянуло холодком. Нижняя полка охлаждалась.

– Как?.. Как?..

– Раньше этого не было, – коротко ответил Пауэлл. – Эта часть стены отодвинулась, как только я вошел.

Он уже ел, Жестянка оказалась самоподогревающейся, с ложкой внутри, и в помещении уютно запахло тушеной фасолью.

– Бери-ка банку, Майк!

Донован заколебался.

– А что в меню?

– Откуда мне знать? Ты стал очень разборчив?

– Нет, но в полетах я только и ем, что фасоль. Мне бы что-нибудь другое.

Он провел рукой по рядам банок и выбрал сверкающую плоскую овальную жестянку, в какие упаковывают лососину и прочие деликатесы. Он нажал на крышку, и она открылась.

– Фасоль! – взвыл Донован и потянулся за новой банкой.

Пауэлл ухватил его за штаны.

– Лучше съешь эту, сынок. Запасы ограничены, а мы можем пробыть здесь очень долго.

Донован нехотя отошел от полок.

– И больше ничего нет? Одна фасоль?

– Возможно.

– А что на нижней полке?

– Молоко.

– Только молоко? – возмутился Донован.

– Похоже.

В ледяном молчании они пообедали фасолью с молоком, а когда они направились к двери, панель скользнула на место, и стена снова стала сплошной.

Пауэлл вздохнул.

– Все делается автоматически. От сих и до сих. Никогда еще я не чувствовал себя таким беспомощным. Где, говоришь, твои удобства?

– Вон там. И их тоже не было, когда мы смотрели в первый раз.

Через пятнадцать минут они уже снова сидели в своих креслах в каюте с иллюминатором и мрачно глядели друг на друга.

Пауэлл угрюмо покосился на единственный циферблат. Там по-прежнему было написано «парсеки», цифры все еще кончались на 1 000 000, а стрелка все так же неподвижно стояла на нулевом делении.

В святая святых «Ю. С. Роботс энд Мекэникл Мен Корпорейшн» Альфред Лэннинг устало промолвил:

– Они не отвечают. Мы перебрали все волны, все диапазоны – и широковещательные, и частотные, передавали и кодом, и открытым текстом и даже пробовали эти субэфирные новинки. А Мозг все еще ничего не говорит?

Этот вопрос был обращен к доктору Кэлвин.

– Он не хочет говорить на эту тему подробнее, Альфред, – ответила она. – Он утверждает, что они нас слышат… а когда я пытаюсь настаивать, он начинает ну, упрямиться, что ли. А этого не должно быть. Упрямый робот? Невозможно.

– Скажите, чего вы все-таки добились, Сьюзен.

– Пожалуйста. Он признался, что сам полностью управляет кораблем. Он не сомневается, что они останутся целы и невредимы, но подробнее говорить не хочет. Настаивать я не решаюсь. Тем не менее все эти отклонения как будто сосредотачиваются вокруг идеи межзвездного прыжка. Мозг определенно засмеялся, когда я коснулась этого вопроса. Есть и другие признаки ненормальности, но это самый явный. Обведя их взглядом, она добавила: