Соната моря - Ларионова Ольга Николаевна (читать книги онлайн без сокращений TXT) 📗
Что ж, потерпим до завтра.
В последний миг она нащупала на стене распределительный щиток и, блюдя правила безопасности, включила в оконном проеме поле силовой защиты.
Желтые звезды затуманились, значит, поле было мощнейшим. И что они тут так страхуются — ведь в инструкциях, которые она изучала перед полетом, говорилось абсолютно уверенно, что на Земле Тамерлана Степанищева — точнее, в обозримых окрестностях береговой базы — опасных для человека животных форм не имеется. И тем не менее…
Да, вот тебе и «та степь».
Она потыркала кулачком слежавшуюся подушку, вытянулась на прохладных простынях, пробормотала невесть откуда взявшееся: «На новом месте приснись жених невесте» — и заснула.
Приснился птеродактиль.
Брезентовая крыша над кабиной первого контейнеровоза была свернута, и когда туда кроме меднолицего шофера набились еще и все космолетчики, там стало тесновато — во всяком случае, две головы торчали наружу. Впрочем, Варваре приходилось на ее коротком веку путешествовать еще и не в таких условиях, но шофер, ни свет ни заря поднявший ее с постели и почему-то не заикнувшийся о завтраке, сухо кивнул ей на вторую, свободную, машину: «Поедете на этой». Девушка досадливо раздула ноздри — первое ее утро на Тамерлане начиналось не совсем так, как ей хотелось бы, — и вспрыгнула на высокую подножку. За рулем омертвело застыл флегматичный осьминог, не то вчерашний, которого гоняли по посадочному полю в хвост и в гриву, не то точная копия первого. Этих кибов ведь не отличишь друг от друга, особенно в сидячем положении, когда не видно крупно выведенного ниже пояса инвентарного номера.
Впрочем, нет худа без добра:" можно без стеснения зевать и вообще заниматься чем вздумается. Вздумалось, естественно, позавтракать — Варвара достала из кармана предусмотрительно прихваченный из холодильника кусок колбасы, вынула неразлучный охотничий нож и точным движением отсекла ломтик. Колбаса резалась как масло и благоухала тмином и сказочными травками маленького Мука. Киб, снабженный зачем-то блоком обоняния, неожиданно зашевелился, словно закачал головой, но Варвара сделала вид, что не поняла, и продолжала завтракать.
На пульте кабины что-то щелкнуло, голос шофера, усиленный динамиком, рявкнул: «Осьмухи, трогаем!» — разом взревели моторы, но с места никто не тронулся. Прошло секунд тридцать, потом впереди кто-то грохнул дверцей. Варвара опустила стекло, выглянула — в космодромных воротах прямо на пути колонны стоял ее ночной красавец, просительно выгнув шею и скосив лиловый глаз. Пришел проводить, умница. И не так уж он и сквернообразен, если внимательно приглядеться при дневном свете… Впрочем, нет, чудовищен. И клыков несколько, как у бабирусы, и уши свинячьи. Так и обхватила бы его голову страшную, щетинистую, и заплакала бы, точно аксаковская молодая дочь купецкая, и вымолила бы не облика человечьего, а лишь земной красы лесной…
Король-олень нетерпеливо топнул изящным копытом и тронулся в обход первой машины, но из ее кабины вылез совсем не почтительный к королевскому его достоинству шофер со здоровой жердиной в руках, и первый удар пришелся прямо по черногривой спине, так что Варвара с ужасом зажмурилась и отпрянула в глубину кабины, а потом послышались смачные шлепки — видно, били по бокам; затем поросячий визг, удаляющийся вместе с топотом, и машины наконец-то тронулись, но Варвара все еще сидела зажмурившись — так потрясли ее все эти художества.
А может, надо было оставаться на Большой Земле?
Когда она, наконец, нехотя открыла глаза, колонна неторопливо сползала по серпантину, проложенному в багровых чешуйчатых зарослях. Временами они редели, и тогда были видны железистые осыпи крупнозернистого песка да многослойные свежесрезанные обрывы, красноречиво свидетельствующие о недавних землетрясениях. Один раз девушке показалось, что на рыжую прогалину, метрах так в десяти над дорогой, выметнулась угольная тень с белоснежными рогами, но киб качнул коромыслом руля, и машина с удивительным для такой громадины послушанием вильнула вправо. Тени больше не было — наверное, показалось…
Первые пять километровых столбиков Варвара пропустила мимо себя с нарастающим разочарованием: заоконный ландшафт страдал однообразным отсутствием каких-то явно неземных примет. Обнадеженная ночной встречей, она всматривалась в проносящиеся мимо заросли, надеясь углядеть там хоть кого-нибудь из легендарного каталога Сусанина. Справа с багряного откоса на дорогу посыпался ручеек песка и щебня — кто-то там продирался через пламенеющий кустарник, но к пролетающему на изрядной скорости каравану он явно опаздывал, и правильно делал, потому что между машинами почти не было интервала. а инерция у таких махин — не затормозишь. Варвара вытягивала шею, уж очень хотелось узреть воочию хотя бы одного из тех, кто фигурировал на довольно-таки дилетантски выполненных снимках (ну, уж она-то составит первоклассный атлас на уровне последних достижений цветной голографии, затем и прилетела!), но дорога сделала очередную петлю, и преследователь отстал. Но не успела она почувствовать себя разочарованной, как снова раздался треск, различимый даже сквозь натужное рычание моторов. Нет, она не ошиблась — это был он, черногривый олень, упрямо рвущийся наперерез каравану. На этот раз ему почти удалось выйти на уровень первых машин, потому что дорога спустилась в долину, но деревья, сменившие кустарник, стояли так вплотную друг к другу, что протиснуть рогатую голову между частоколом лишайчатых стволов не было никакой возможности. Широколиственные ветви нависали над самой дорогой, и один раз Варвара даже крепко стукнулась лбом о ветровое стекло, когда головная машина, а за ней и все остальные, неожиданно притормозила.
Оказалось, с разлапистой ветки свисал некто бесподобно зеленый, как огурец, и лохматый, точно щетинистый дикобраз. Кто-то из летчиков привстал и попытался отодрать это живое украшение от сука, но, по-видимому, с него легче было спустить шкуру, поэтому вскинулась еще одна рука — с портативным десинтором, ветку осторожненько срезали, и шофер вынес это зеленое чучело вместе с веткой, в которую оно вцепилось мертвой хваткой, на обочину дороги. Изумрудный ленивец — если только это был он — никак не реагировал на то, что его оскорбительно тащат за шиворот, как нашкодившего кота; но очутившись в придорожной пыли, он словно проснулся и развил бешеную для себя деятельность: разжал лапки и начал поворачиваться на бок со скоростью и изяществом амебы.
Машина резво рванула вперед, так что Варвара еще раз стукнулась головой — теперь уже о заднюю стенку кабины, — и колонна вылетела на берег разлившейся речушки, торопясь набрать запас скорости для следующего подъема.
Река была неглубокой, как и все горные речки, а здесь, на разливе, и вовсе едва плескалась. Машины шли по самой кромке, так что вода была прямо под колесами, и так хотелось побегать по ней босиком, чтобы зубы заломило от холода и брызги летели выше головы и падали сверху на макушку…
Брызги тотчас же влетели в окно кабины, и Варвара уже не с восторгом, ас какой-то досадой узнала своего кабаноподобного красавца, который с упорством, достойным совсем другого рода копытных, лез прямо под колеса грузовика.
Заметили его, по-видимому, и с первой машины, потому что колонна стала резво наращивать и без того немалую скорость. Оленю бежать по острым камням, устилавшим дно реки, было явно и неудобно, и страшновато.
— Отстал бы ты, осленок упрямый! — прошептала девушка. — Ноги ведь поломаешь!..
Киб скосил на нее фасеточный глаз — не к нему ли относится реплика? — и еще набавил скорость. Олень, запрокидывая голову, рванулся из последних сил, и не то все-таки споткнулся, не то разом обессилел, но передние ноги у него подогнулись, и он рухнул на колени в неглубокую воду. Варвара вылезла из окошка чуть не по пояс, опасаясь, не нужно ли остановить колонну и превратиться в ветеринара-травматолога, но в этот миг холодное щупальце захлестнуло ее жестким арканом, рывком вернуло на место, и Варвара увидела цепочку некрупных шаровых молний, которые сомкнутым кильватерным строем шли в каком-нибудь полуметре над поверхностью воды, тоже набирая скорость и обгоняя колонну, до которой им, по-видимому, не было никакого дела.
