Голограф (СИ) - Мусин Шамиль (е книги .TXT) 📗
Оставаться одному в Сан-Ремо было невыносимо, и последним поездом я уехал в Ниццу. Ожидая в аэропорту утренний вылет в Москву, попытался осмыслить все, что произошло с нами. И чем больше я думал об этом, тем больше во мне крепла уверенность, что жить без Нади я не смогу, просто, жизнь потеряет смысл. Только ее отношение ко мне было неясно – похоже, она сама еще не разобралась в своих чувствах.
Сколько случайностей связывает людей на пути друг к другу. Сколько случайностей подстерегает человечество, направляя его по тому или иному пути. Наполеон, Гитлер, Сталин могли не родиться, если бы их матери и отцы не встретились или встретились в другое время. Горбачев мог погибнуть в ДТП, и сейчас мы имели бы нерушимый блок социалистических стран, а я бы сидел в Снежинске и делал самую большую «кузькину мать». Или Ельцин, выпив лишку на банкете с Клинтоном, откинул копыта, разгорелась борьба за власть, и теперь я жил бы в республике Москва, осваивая великий и могучий китайский язык. Карибский кризис мог кончиться атомной войной, и думать об этом было бы и вовсе некому.
Дома посмотрел почту, попытался работать – ничего в голову не лезло. Проект на заводе Хруничева был практически закончен, новых предложений пока не было, и я просто болтался по квартире, не зная, куда себя деть.
Я задумался о своей судьбе. После школы поступил в МИФИ, но, отучившись два года, нахватал хвостов и ушел по собственному желанию декана. Я до сих пор благодарен судьбе за это: я мог закончить его и сидеть где-нибудь в Челябинске-70 без возможности выехать за границу.
После армии восстановился в МИРЭА и, закончив его, открыл свою маленькую фирму Спектрон. Вначале занимался ремонтом спектрометров, потом стал их понемногу модернизировать. Вузовских знаний категорически не хватало. А где их взять, если все новые знания – на английском языке?
До сих пор с ужасом вспоминаю тот каторжный год, когда ложился спать в наушниках с включенным Оксфордским курсом английского, с утра садился за 800-страничное описание FPGA Cyclone, а вечером пытался уравнения многомерной регрессии расписать в ортогональных полиномах Чебышева. Через год стали появляться первые плоды: стал свободно вести переписку с коллегами из разных стран, но языковой устной практики не хватало.
Как ни странно, благодаря этому курсу я полюбил английский. В записи носители языка вели бытовые разговоры, артисты выражали яркие эмоции в спектаклях, дикторы тараторили новости.
Наконец, почувствовав уверенность, я засел за проект измерительной системы для спектрометров, не бросая при этом наушники. 64-канальная системана небольшой плате подходила для любого спектрометра, а софт, благодаря моей математике, обеспечивал точность анализа в несколько раз выше существующих спектрометров.
Спектрометры нужны для измерения химического состава веществ, чаще всего, металлов. Небольшая ошибка в составе – и одному богу известно, куда улетит или где развалится агрегат из такого металла, поэтому всем позарез нужна точность анализа. Основной источник ошибки – Матричный эффект, когда одни элементы влияют на результат анализа других. Вот с ним все и бьются, кто как умеет. За полгода написал математику, учитывающую этот эффект, и еще полгода ушло на разработку электроники.
Стал осторожно предлагать модернизацию швейцарских, немецких и американских спектрометров. Сначала, оборонным и ракетно-космическим заводам, потом институтам и другим заводам. Потихоньку стали брать. Не брезговал и перепродажей: покупал подержанные спектрометры, и, заменив систему, продавал их с новыми характеристиками. Ушло немного и за кордон, правда, таец половину так и не доплатил, хотя, деньги были не его, а малазийца, может, тот зажал.
В общем, на жизнь хватало, но никаких богатств не было и быть не могло: не туда я запряг математику. Надо было заняться анализом рентабельности и прогнозом курса криптовалюты – сейчас бы на своей яхте плавал.
В конце недели я заканчивал калибровку системы на BAIRD в ЦНИИЧермете, когда позвонил Андрей: Надя пропала. Здесь же, не отходя от компьютера, я купил билет на утренний рейс Аэрофлота, и через двенадцать часов уже проходил регистрациюв Шереметьево.
Ночью долго не мог уснуть, а в самолете заснул, и опять приснилась Надя. Она стояла в комнате у окна. Вид из окна был на какой-то магазин с высоты второго – третьего этажа. Если это в реальности, значит, слава богу, жива.
Андрей встречал меня в аэропорту Барселоны в панике:
— Вчера днем я зашел в Тройку купить черного хлеба.
— Это тот русский магазин на Рамбла?
— Да. Надя зашла в соседнюю аптеку. Я пробыл там минут пять – десять, не больше. Выхожу – на улице ее нет, иду в аптеку – и там нет. Спрашиваю у аптекаря – говорит, да, была такая, купила крем и вышла, куда пошла – не знаю. Я постоял там еще минут пять, и решил, что она пошла домой. У меня квартира на другой стороне Рамблы, живу там, когда бываю в Барселоне. Прихожу – там ее тоже нет. Набираю ее номер – недоступна. Ну, думаю, может, зашла в магазин или кафе, подожду. Еще через два часа заволновался, прошел обратно к магазину, походил вокруг – тщетно. До сих пор от нее ни слуху, ни духу. В полицию и к частным сыщикам пока обращаться не хочу, вот позвонил тебе. После гибели ее отца Надя мне, как дочь, и я готов заплатить за нее выкуп, но телефон молчит, никто ничего не требует. Я думаю, еще в Монте-Карло меня задержали в полиции, чтобы выкрасть ее, но ты им помешал тогда.
Сев в ожидавшую машину, мы поехали к Андрею. В это время пробок почти не было, только на самой Рамбле, как всегда. В переулке возле Тройки водитель высадил нас и уехал, и мы, осмотревшись вокруг, зашли в магазин. Здесь торгуют Российской едой и выпивкой, которой нет в Испанских магазинах, но к которой привыкли выходцы из России. На доске висят объявления на русском языке о подработке, сдаче жилья и бог знает, о чем еще. Просмотрели всю доску – ничего о Наде. В магазине и аптеке расспросили о ней – ничего нового!
Выйдя на улицу, пошли вглубь переулка. У меня была маленькая надежда, на то, что увижу фасад того магазина. Конечно, это было бы чудом, но ведь и наши с Надей сны – чудо. На стенах и дверях некоторых домов – надписи и рисунки краской. Их смывают, но они регулярно появляются вновь. Эта сторона Рамблы, район Раваль, пристанище воров и проституток. Здесь полно выходцев из Азии, Африки и бывшего Советского Союза.
Неприглядный вид узких улочек и переулков вызывает желание поскорее выбраться отсюда, но мы идем, внимательно смотря по сторонам. И вот, прошли-то недалеко, с правой стороны – тот самый магазин. Напротив него, с нашей стороны улицы – дверь. Справа от нее – кнопочный пульт, на одной из кнопок надпись: Conserje. Нажимаю на нее – из пульта слышно: «Войдите».
За дверью мужчина в сером костюме говорит, что ждал нас, и предлагает пройти за ним в кабинет. Говорит на русском с легким акцентом. Андрея он оставляет там, а меня ведет за собой на третий этаж. Открывает дверь, за ней – люксовый гостиничный номер, посреди комнаты стоит удивленная Надя:
— Ты? Что ты здесь делаешь?
— Пришел за тобой. — Надя смотрит на хозяина:
— Я могу уйти?
— Конечно, только прошу уделить мне полчаса для беседы. — и, садясь в кресло: — Располагайтесь удобней. — Мы сели в оставшиеся два кресла, и приготовились слушать.
— Мы вышли на вас, наблюдая за Надей, — сказал он, обращаясь ко мне.
— Кто вы?
— Международная организация, цель которой – развитие цивилизации по пути прогресса. Мы в гуманных целях стараемся уберечь ее от ошибок. — «Гуманисты хреновы», подумал я, но вслух сказал:
— Благородная цель, если вы имеете в виду то же, что и я. Но причем здесь мы?
— Вы имеете важное значение в этом процессе. Если вы согласитесь сотрудничать с нами, я расскажу подробнее.
— Зачем нам это?
— Деньги, много денег. И не надо улыбаться, это другое «много».
— То есть, вы хотите, чтобы мы согласились работать на вас, ничего не зная ни о работе, ни о вас? Надя, я не хочу в это влезать.
