Самоубийство Земли - Максимов Андрей (книги онлайн бесплатно .txt) 📗
— Ну, — буркнул отец. — Ты погляди лучше, какая задница! Это что же надо с собой делать, чтобы при такой талии была такая задница?
— Пытались, — продолжал сын. — А не вышло. Потому что привычка оказалась сильнее прогресса. — Сын бросил пустую банку в стену, и банка мягко растворилась в стене. — И мы по-прежнему ломаем курицу, потому что нам это нравится, и смотрим небольшие экраны телевизоров, потому что только небольшой экран создает уют. И даже вопрос: «Для чего жить?» никуда не исчез, хотя, казалось, в нашей стране есть все условия, чтобы жить в полное удовольствие.
— Ты мешаешь смотреть кино, — отрезал отец.
Сын замолчал. «Как объяснить моему родному отцу, — думал сын, — что человек не может проживать жизнь бессмысленно? Мне тридцать лет, но если бы я сегодня предстал перед Господом, мне нечего было бы ему ответить на вопрос: „Зачем ты жил? Что ты сделал?“ Вот ведь сколько прогресс всего наотменял, а Бог — остался. Потому что Бог — это смысл, оправдание жизни. Надо стать великим человеком, совершить великое дело, чтобы предстать перед Богом совершенно спокойно».
А отец смотрел в телевизор и думал: «В сыне — частица меня. Удивительно, что он взял всякую ерунду, а стоящего — не ухватил».
Но вслух отец сказал совсем другие слова:
— Ненавижу, когда ты философствуешь! Завтра ты сядешь в аппарат, который, в сущности, не знаешь, нажмешь три кнопки и окажешься там, где тебе надо. Понял? Вот что такое прогресс!
По телевизору пошли новости. От экрана ничем не пахло: новости не пахнут.
— Сегодня исполнилось ровно десять лет с того дня, когда последняя экспедиция не вернулась с Планеты номер ноль, — сообщил диктор и вздохнул. Вздох его был хорошо отрепетирован. — Сегодня у нас в гостях известный исследователь космоса, чьи труды…
— Ну, вот, — сын раскурил потухшую трубку. — А ты говорил: забудут про эту дату. Все-таки помнят еще про мою Планету.
Отец ничего не ответил — он слушал. И отец и сын знали: ничего нового им не сообщат, новостей просто не могло быть. Но все, что касалось Планеты номер ноль было им интересно.
— Напомню суть дела, — длинные пальцы ученого бегали по столу, словно искали точку опоры. — Планета номер ноль находится относительно близко к Земле, однако, после того, как несколько экспедиций не вернулись с нее, нам пришлось прекратить исследования. Мы занялись иными, более важными делами, приносящими практическую пользу нашему хозяйству.
— Если не ошибаюсь, все экспедиции, посланные на Планету номер ноль, исчезают? — спросил диктор, всем своим видом показывая, что ошибаться он не может.
— Вы правы, — вздохнул ученый.
И отец и сын знали: все экспедиции благополучно совершали посадку, вступали в контакт с разумными существами, судя по всему, очень похожими на людей, после чего связь с ними пропадала.
— Есть ли у вас объяснения этому феномену? — хитро прищурившись, спросил диктор.
У ученого, конечно, не было никаких объяснений, и поэтому он начал издалека:
— Последние слова, которые передавали пилоты всех экспедиций, очень похожи. Это слова одобрения и привета, типа: «Не волнуйтесь. У нас все хорошо», — после чего связь с ними исчезала. Возможно, пилоты связывались с Землей под гипнозом. Возможно, землян заманивали на загадочную планету, и они остаются там по доброй воле. Однако, трудно себе представить, чем можно, сегодня заманить людей…
— У нас ведь на Земле все есть, мы ни в чем не нуждаемся, — пояснил диктор.
Ученый не обратил на его слова никакого внимания.
— Мы пытались послать на Планету номер ноль автоматические станции, но связь с ними прерывалась, как только станции достигали поверхности Планеты. Сегодня проще и логичней не продолжать исследования, а вычеркнуть Планету номер ноль из наших изысканий, расчетов и планов, а затем и из нашей памяти. Но имена тех пилотов, которые отдали свои жизни на благо науки, отныне и навсегда золотыми буквами вписаны в историю Земли.
Запахло горячим воском, пламя свечи озарило экран, и один за другим стали возникать портреты пилотов.
— Последний иконостас Земли, — сказал сын.
— Чего сказал? — не понял отец.
— Наши последние святые. Святым можно стать только после смерти.
— Это парни, которые надеялись только на себя, на свои силы, — жестко сказал отец. — Парни, которых нельзя было ни испугать, ни заманить. Они не святые, они — рыцари. Тебе, который так любит исторические книжки, должно быть известно это слово.
— Так, значит, завтра?
Отец ничего не ответил.
Утро было туманным и седым. В этот ранний час улицы города казались длинными коридорами огромного нежилого дома.
— Какую машину берем? — спросил отец.
Можно было взять любую — сын не видел разницы.
— Эту, — открыл он дверь стоящего рядом автомобиля.
— На красном не поеду ни за что, — возразил отец. — Цвет крови — только несчастья приносит.
Они сели в огромный белый кадиллак. По привычке сын протянул руку, чтобы включить автоводитель, но вспомнил: отец предпочитает водить сам.
Лучи фар пробивали туман, словно иголки папиросную бумагу. Туман клочьями летал по городу. Сквозь клочья тумана пыталось пробиться солнце.
В общем все было привычно: деревья за окном, разумеется, проносились, небо, само собой, навевало, ветерок, как водится, освежал. Сын думал о том, что этот лирико-банальный пейзаж — единственное, что оставляет он на Земле. За свою, почти тридцатилетнюю жизнь, он ничего не нажил, ничего не приобрел. Бог дал ему отца, Бог отобрал у него мать. Родители дали ему жизнь. А он ее тратил. Погибнуть на Планете номер ноль и войти в список последних святых Земли куда приятней, чем жить, постоянно мучаясь ощущением бессмысленности жизни. И те, кто не верил в него, — в первую очередь отец — поймут, что он просто копил силы для поступка — единственного, но бессмертного.
Размышления эти сыну очень понравились, и он даже пожалел, что не записал их для потомков.
Указатель в виде огромной, неестественно рыжей ракеты показывал правильное направление пути — космодром.
Около развилки «Метьешерово-!» и «Метьешерово-2» отец невольно притормозил. Отец привык поворачивать направо, ведь именно с «Метьешерово-2» отправлялись рейсы на далекие планеты. Отсюда приятно было улетать, и сюда приятно возвращаться.
Но сегодня улетал не старый пилот. Старый пилот больше уже никогда и никуда не полетит.
Взвизгнув тормозами, машина повернула налево.
После «Метьешерово-2» космодром близких полетов показался отцу маленьким и несолидным. Миновав здание космодрома, отец и сын вышли на летное поле.
Ракеты стояли ровно, как солдаты в строю. И, словно солдаты, казались абсолютно одинаковыми.
Они выбрали третью ракету с краю. Поднялись на лифте, постояли на площадке. Сын знал: он непременно должен бросить на Землю прощальный взгляд — такова традиция. А традиция — это то, что ни один пилот не нарушит.
Сейчас отец наберет шифр на пульте — шифр, известный только пилотам — раздастся щелчок, после этого можно будет взяться за ручку и открыть дверь. Земные двери с массивными ручками появились на кораблях относительно недавно. И это было здорово придумано! Старый пилот помнил те удивительные ощущения, которые испытываешь, когда на далекой планете берешься за обычную ручку обычной земной двери.
А потом будет репетиция. И отец внимательно посмотрит: все ли правильно делает сын. У пилотов все помнят руки. Руки не ошибаются, а память может подвести.
Отец медлил. Запах ракеты — тот запах, который могут почувствовать лишь пилоты — возбуждал столько воспоминаний, что отец едва не задохнулся. Если бы было можно, он бы отдал все за то, чтобы лететь сейчас вместо сына. Но было — нельзя.
И отец набрал шифр. Руки проделали все сами — этот набор цифр он не забудет теперь до самой смерти.
Щелчка не было.
Отец улыбнулся. Не столько ободряющей, сколько почему-то виноватой улыбкой. Набрал шифр еще раз.