Гробница времени (Забытая палеонтологическая фантастика. Том XIV) - Тукер Ричард (список книг txt) 📗
Мы с Роджером несли два больших фонаря. Батареи располагались у нас на спине, а лампы были укреплены на лбу специальными ремешками. Кроме того, у нас были с собой кирка и лопата, несколько динамитных шашек с запалами и капсюлями, а также шагомер. В рюкзаке Уиллы поместилась фляга и провизия на два приема пищи; туда же мы положили моток тонкой, но прочной веревки и большой карманный фонарик. Если не считать альпенштоков, руки у нас оставались свободны. В преддверии опасного спуска мы заранее надели на носки и каблуки ботинок острые кошки. В особо угрожающих местах мы собирались идти в связке, сцепившись короткими тросами, которые пристегивались к кольцам на поясах. Для защиты от бродячих животных, которые могли встретиться в подземных переходах, мы прихватили крупнокалиберные пистолеты.
Пещера Команчей находится на территории, где преобладает команчская геологическая система, от которой она и получила свое название. Однако, благодаря сдвигам пород, сами полости в основном расположены в сером известняке — остатке нижнего карбона. Пройдя через западный вход и углубившись в этот лабиринт гротов и туннелей, путешественник погружается в стигийскую тьму. Далее путь ведет вниз по крутому склону, усыпанному валунами и веками накапливавшимися здесь останками диких животных. Кристаллические образования на стенах и потолке вспыхивают и мерцают в свете факела исследователя, в то время как кажущаяся бездонной пропасть впереди постоянно отступает назад. Запустение и глубина этого громадного провала подсказали мне название, помеченное на карте — Врата Ада.
Внизу, у подножия Врат Ада, тянется ровный слой азотистой почвы, весь покрытый старыми и новыми следами. Неосторожный исследователь, дивясь игре света на куполе над головой и обманутый нетронутым на вид участком почвы, легко может встретить свою смерть в прямоугольной яме глубиной более двухсот футов по прямой линии. Эта расселина обозначена на карте как Дыра Люцифера. Проходя мимо, мы с Роджером крепко держали Уиллу за руки, опасаясь, что она может подойти слишком близко и потерять равновесие на краю. Предосторожность оказалась не лишней, поскольку миг спустя Уилла произнесла:
— Я ощущала какое-то ужасное очарование этой дыры. Меня словно затягивало в нее.
— Конечно, — мрачно отозвался я. — Мы с Роджером чувствовали то же самое, когда впервые побывали здесь.
От зала с Дырой Люцифера ответвляются несколько коридоров. Мы задержались у каждого, но, не получив никакого ответа на свои крики, продолжали путь по главному туннелю, намереваясь сперва добраться до Гамлет-холла и уже затем приступить к утомительному исследованию боковых проходов. Мы были не более чем в двухстах ярдах от Дыры Люцифера, когда в луче лампы Роджера внезапно блеснули глаза какого-то дикого зверя, приближающегося к нам. Был ли это медведь, волк или дикая кошка, мы так и не узнали: зверь свернул, кинулся в боковой коридор и исчез, прежде чем мы успели выхватить пистолеты. Проходя мимо черного прохода, где скрылся зверь, мы услышали вдалеке топот его ног, невероятно усиленный акустическими свойствами пещеры.
— Будь этот бедолага так же испуган, как я, он не сумел бы убежать, — пошутил Роджер, когда мы поспешили к стене тьмы, все приближавшейся под лучами наших фонарей.
Постепенно спускаясь на несколько сотен ярдов, центральный коридор вдруг резко уходит вниз. В этом месте скопление белых как мел сталактитов и сталагмитов создает впечатление огромных челюстей и зубов в зияющей пасти, громадной, как у кита.
Прежде, чем спуститься по предательскому склону, мы привязались друг к другу тросами и, еще не достигнув дна, услышали низкий рокот Ревущей реки. Со всех сторон нас окружали сталактиты, наши гигантские изломанные тени танцевали позади, и мы чувствовали, что словно находимся в ином мире. Это ощущение усиливалось нарастающим ревом подземного потока.
За еще одним крутым поворотом коридора мы протиснулись через проход, заставленный массивными белыми колоннами, и вошли в Черное ущелье, по дну которого текла Ревущая река. Грохот несущейся воды стал таким громким, что мы могли только перекрикиваться. Свет фонарей потускнел, лучи их рассеивались пленкой влаги, осаждавшейся на стеклах. Держась на безопасном расстоянии от брызг, которые то и дело вылетали из пропасти, мы прошли по правому берегу ущелья к природной алебастровой арке, перекинутой через поток. Арка была округлой и скользкой, и даже с кошками на ботинках, крепко цепляясь руками, мы с трудом сохраняли равновесие. Само сознание опасности и вид этого угольно-черного, клубящегося пеной ущелья были достаточным испытанием для самой сильной воли.
Я вздохнул с облегчением, когда мы достигли огромного известкового выступа на другой стороне ручья, а Роджер провел рукой по лбу, покрытому капельками пота.
— Это единственное опасное место во всей пещере, которое все еще пугает меня, — признался он.
— Куда течет эта река? — вздрогнула Уилла, испуганно оглядываясь назад.
— Никто не знает, — ответил я. — Вода падает в пропасть в нескольких сотнях ярдов от арки. Поток, вероятно, впадает в каком-нибудь каньоне в один из притоков реки Колорадо.
Мы никак не могли прийти в себя, пока грохот Ревущей реки не сменился слабым журчанием далеко позади и в качающемся свете ламп не замерцали красоты цветных скал и геликтитов [5]. По сторонам, над головой и под ногами снова начали открываться бесчисленные провалы и коридоры и, хотя я был убежден в безнадежности этих попыток, Роджер настойчиво кричал в каждую щель. Странные акустические фокусы, которые пещера проделывала с нашими голосами, иногда забавляли и часто поражали. Помню, Роджер склонился над одной глубокой расселиной; затем мы прошли еще некоторое расстояние, и вдруг его голос с ужасным уханьем загремел позади из темноты.
После Храмового свода, как мы назвали полость в самом центре пещеры, галерея сворачивала почти прямо назад, и мы долго шли, прежде чем добрались до Радужного проспекта, единственного известного прохода в Гамлет-холл. Путь был чрезвычайно труден, ведя через ряд террас, чередовавшихся с узкими расщелинами. Провалы и сталактиты постоянно преграждали дорогу, и часто мы были вынуждены прыгать на несколько футов вниз с террасы на террасу или перескакивать через глубокие трещины, иногда спускаясь с помощью веревок там, где перепад высоты не позволял спрыгнуть. Серые, шерстистые летучие мыши, несясь в своем сверхъестественно чувствительном полете, часто задевали наши лица, и мы дважды оказывались в кавернах, буквально кишевших светло-коричневыми сверчками. В одном месте Роджер упал, и его лампа погасла; мой фонарь погас почти одновременно, когда я попытался удержать его. На несколько секунд мы погрузились в чуть ли не осязаемую тьму — ощущение, которое невозможно в полной мере испытать, не оказавшись в полумиле под землей, в таком тесном и узком коридоре, что возникает безумное чувство, будто тебя похоронили заживо.
Наконец, едва не валясь с ног от усталости, мы достигли Радужного проспекта. Для видящего ее впервые эта прекрасная галерея безусловно оправдывает все тяготы пути. Громадные гипсовые балки и арки из переливающихся кристаллов поддерживают своды длинного прямого коридора, постепенно уходящего вниз. На протяжении тысячелетий природные кислоты вырезали в известковых отложениях необыкновенные фигуры, и повсюду виднеются сказочные павильоны, розетки, горгульи и прихотливые скульптуры из алебастра.
На полпути к Гамлет-холлу проход расширяется и превращается в овальную сводчатую полость дымчато-фиолетового цвета. Сюда просачиваются воды подземных источников, и в углублениях пола стоят удивительно прозрачные и неподвижные лужи. По зеркалам этим бассейнов, как причудливые камеи, разбросаны странно изъеденные розовые и ярко-желтые островки, напоминающие коралловые рифы в глубинах океана.
Мы немного промокли, прежде чем пересекли Зачарованный грот, как назвал это место Роджер. Если не считать испуганного крика Уиллы, подцепившей носком ботинка слепого рака, мы преодолели последний участок Радужного проспекта без происшествий, и через полчаса углубились в темную сеть коридоров в южной оконечности Гамлет-холла. Никакие известковые образования не нарушали здесь гнетущую монотонность темноты. Блестящие поверхности вулканических пород со всех сторон и под разными углами отражали свет наших фонарей, и мы вздрагивали и уворачивались, как будто на нас под облачным ночным небом летел поток автомобилей.
