Системный сбой (СИ) - Юрин Александр (читаемые книги читать TXT) 📗
Целтин затоптался на месте. Медленно обернулся, уставился на приземистое здание местной церквушки, с синей четырёхскатной крышей и набалдашником звонарни в виде перископа подводной лодки на ней. Тут жуть и вовсе пробрала до кишок. Мандраж завладел всем телом, мозг впитывал информацию, не успевая обработать её, ноги сами пятились к обочине, туда где корова с телёнком не первой свежести. В мыслях носилось чёрт-те-что, оно же витало повсюду. Целтин поскользнулся, кое-как сохранив равновесие, направился быстрым шагом по улице Почтовой на восток, стараясь не смотреть по сторонам, потому что от вида здешних достопримечательностей запросто могла дать сбой нервная система и вовсе невпечатлительного человека.
Пальцами свободной руки он комкал рекламный буклет, словно силился отыскать дорогу на ощупь. Путеводитель дала Женя – разыскала наспех в Интернете, прежде чем укатить со странной компанией, из всех членов которой ей был знаком только Димка. Куда? Зачем? На какой срок – непонятно. Совсем не похоже на Женю... Но спрашивать Целтин не стал, ведь он и сам на себя не похож. Просто в жизни что-то изменилось – дальше он и Женя идут порознь. У них осталась лишь общая цель: помочь Соне вернуть утраченное детство – только так истина снизойдёт до простых смертных. Только так человечество обретёт шанс на спасение.
«Если только мы в праве кого-то спасать...»
Временами он оглядывался – не идёт ли кто следом. Чемодан по инерции цеплял за бедро, но боли Целтин не чувствовал. Сзади никого не было, и он брёл дальше, словно утомившийся путник, тянущий за собой бренный скраб жизни, уместивший в себя хорошее и плохое... а ещё такое, над чем не мешало бы поразмыслить.
Занятый мыслями, он чуть было не налетел на Ивашку-оборвашку – аналогия возникла в голове сама собой, так что Целтин и опомниться-то толком не успел. Невысокий тип бомжеватой наружности стоял в пол-оборота, щурился, чесал пятернёй заросший затылок. Болоньевая куртка и штаны-парашюты промокли насквозь, точно незнакомей валялся на обочине в грязи. Сандалии на босу ногу цепляются ремешками за скудную растительность, такое ощущение, хотят сойти прямо тут, отдельно от хозяина, потому что образ жизни того порядком опостылел. Из рыжей бороды торчит былка тимофеевки, кажется проросла из запутавшегося семени. Одним словом – леший. Ну ей-богу леший, хотя по любому бомж – несёт так, что плакать хочется.
Молчание длилось недолго. Бомж отмер первым. Показал большим пальцем себе за спину. Сказал вовсе не то, что ожидал услышать Целтин:
- И вы туда же... Не живётся вам спокойно без чертовщины. Всё ищите и ищите чего-то... а как найдёте, так не знаете, что с этим всем делать.
- Простите? – Целтин невольно опустил зонтик.
Бомжи, зачастую, люди творческие, образованные, скатившиеся до низин ввиду психологической несостоятельности или чрезмерного сентиментализма. Но, конечно, есть и откровенное дурачьё, которому побираться – на жизни написано, – а любезная речь со стороны таких люмпенов, не что иное, как подспорье, дабы выиграть время, чтобы не послали далеко и сразу. Ведь общеизвестно, человек существо социальное – от того, как заведёшь беседу, напрямую зависит конечный результат. Не хочешь быть битым, развивай красноречие, так как согласно поговорки, язык и не в такую даль завести может...
Пока Целтин терялся в догадках, кто перед ним, бомжеватый мужик сплюнул проросшую тимофеевку, покачал головой.
- Не у меня надобно прощения просить, а у того, перед кем виноваты. Кого прогневили своим необдуманным поведением. Своим нездоровым интересом. И тяготой к знаниям, чтоб им пусто было!
- Но я не понимаю, – развёл руками Целтин. – О чём вы сейчас?
Мужик нахмурился.
- Обратно езжай, в свой город... или откуда ты там. Здешняя земля – проклята! Не будет на ней жито расти, и не всякий зверь пробежит. Волки разве что промышлять будут, да вороньё. Но этим на роду написано вслед за костлявой идти, побираться тем, что от неё останется, чем карга побрезгует, да на забаву падальщикам кинет.
Целтин сглотнул.
- Вы не в себе? – спросил он, на всякий случай складывая зонтик, чтобы было чем отбиться, реши вдруг мужик перейти от бесполезного метода убеждения к более действенному способу принуждения.
- А кто нынче в себе, особенно, когда такое вокруг творится? – Мужик глянул на небо, сплюнул под ноги, растоптал плевок, затёр в грязь, будто тот был заразным. – Тут и нормальный человек запросто спятит, чего говорить об нас, недалёких, кто всю жизнь под господом ходит. Ведь нет печатей больше. Стёрты они. Потому-то и бесовское отродье явилось, батюшку местного изжило, пламенем обжигающим пугало, да мором... Не по нраву ему на свету, боязно, да больно. Потому и хочет переиначить всё, тьму создать первородную, откуда света небесного не видно будет.
Целтин распахнул зонтик. Во все стороны полетели брызги. Юродивый отскочил, испугавшись внезапности. То, что перед ним рисовался местный дурашка, какими богаты все провинциальные административный центры – у Целтина не осталось сомнений. Да, напугал, но попробуй пойми, что у них в мыслях – сейчас просто говорит, об опасности предупредить пытается, а через минуту-другую схватит жердь, и сам уже, как опасность: беги без оглядки, не то зашибёт!
- Аркаша! – послышался со стороны надрывный женский голос. – Ты чего под ногами путаешься? А ну не приставай к человеку! Иди своей дорогой, куда шёл, окаянный!
Аркаша встрепенулся. Отошёл бочком. Потом ускорился, бормоча себе что-то под нос, припустил чуть ли не бегом и вмиг скрылся за поворотом.
Целтин так и остался стоять посреди дороги, смотреть на падающие с листвы капли, пытаясь понять, свидетелем чего стал. В голове всё было как-то до безобразия плоско. Как будто и не было Джордано Бруно, Кеплера, Ньютона, а мир по-прежнему держался на трёх колоссах! Что дальше – доподлинно неизвестно. В общем-то, так было всегда. Примитивно, глупо и бессмысленно. Во все времена и эпохи человек сам тешил себя открытиями, истинный смысл которых был ему не совсем понятен. Вроде бы, с одной стороны свет, а с другой – тьма. С последней и так всё понятно. Да, в общем-то, если закрыть глаза в том месте, где свет, то и тут страшного ничего не увидишь. Это ещё одна мерзкая особенность человека – способность оправдать себя за любое частное злодеяние, ведь вообще-то, в глобальном масштабе, он преследовал благие цели! Некоторые и по сей день могут оправдать Харбин... Рассуждать о таких вещах не очень приятно. Кто-то сейчас даже разозлился. Так что вернёмся к рассказу.
- Вы не обращайте на него внимания. Аркаша, сам по себе, безобидный. Просто из-за всех недавних событий у него обострение. Раньше только осенью было, теперь вот, постоянно.
К нему подошла высокая женщина в полиэтиленовом плаще с капюшоном. Обута в резиновые сапоги – по погоде, ничего лишнего. В правой руке котомка с продуктами, в левой – окровавленный свёрток. Заметив тревогу в глазах Целтина, женщина всё объяснила:
- Это для собак. С ними тоже последнее время не всё так просто.
- А что случилось-то? – спросил Целтин.
Женщина опешила.
- Вы разве не из тех?
- Простите... О ком вы сейчас? Кто эти, те?
- Ох, это вы простите меня, старую дуру! Просто кроме них сейчас к нам никого и не заманишь. Они, да телевизионщики, собаки ненасытные, гости теперь! Последние даже хуже этих. Эти хоть молчат, и нам сор из избы выносить не позволяют. А телевизионщики... ничего святого. В церковь намедни пробрались, иконы ненароком покололи – видите ли, задокументировать хоть что-нибудь хотели, в пансионат-то их не пустили. Туда сейчас вообще никого не пускают, морочат головы, что карантин, только люд местный – не дураки. Смекают что на самом деле произошло, вот и уезжают, кому есть куда. Да только скоро бежать будет некуда, если всё и впрямь так, как очевидцы сказывают...
- Как вас зовут? – в лоб спросил Целтин.
Женщина осеклась. Махнула мясистой рукой.
- Вы простите меня, старую дуру, – улыбка открытая, явно говорит правду, только опять же непонятно, под стать юродивому Аркаше. – Марья Сергеевна я. За церковкой местной смотрела я – вон там она, наверняка видали, когда мимо проходили... Вы ведь с вокзала путь держите?
