Феникс Побеждающий (ЛП) - Райт Джон К. (электронную книгу бесплатно без регистрации TXT) 📗
— Мэм, я самый несвободный человек во всей Золотой Ойкумене. На мне такое количество ограничений, что на всех остальных людях столько не наберётся. Прописано всё — что я должен делать, что должен говорить и что при этом должен иметь в виду. И неспроста — я опасен. Вы же не хотите жить в мире, где армия может вытворять всё, что заблагорассудится? Мне доверено оборудование неизмеримой силы. Да я могу и планету расколоть, а из остатков омлет зажарить — но только в военное время, с разрешения Парламента и Теневых Руководителей. Понимаете? Я не полицейский, я не должен оказывать помощь. Я и не могу. В том виде, какой вы требуете.
Дафна встала, чувствуя себя проигравшей.
— Ну хотя бы советом поможете?
— Как официальное лицо — не помогу, я ничего не решаю. Неофициально? Найдите мужа и заставьте пройти ноэтическую проверку. Коллегия Наставников обязана вернуть доброе имя, если у него была причина нарушить слово и открыть шкатулку памяти. А приметы инопланетного вторжения — причина, как по мне, охрененно веская. Оно должно произойти, рано или поздно.
Дафна даже прекратила поправлять кружевной галстук:
— Вы в это действительно верите?
— Что на Землю нападут? Обязательно, я уверен. Может и не скоро. Через миллион лет, например. Я подожду. Когда-нибудь всё разгорится. Затишье не может длиться вечно.
— Значит, желаю вам удачи- нет. Не желаю. Скучайте до конца времён!
— Да, мэм. Само собой, мэм.
Какая-то старинная привычка или воинский обряд заставил Аткинса взять меч и засунуть его обратно за пояс как только он встал.
Он проводил её до крыльца. Жеребец Дафны щипал травку неподалёку. Освежающий, сладковатый ветер снимал золотые листья с маковок деревьев.
Вдруг Аткинс сказал:
— Есть некоторые, говорят, мы якобы не в раю живём. Ни черта они не понимают.
Дафна посмотрела искоса. Какой чудак.
— Если вы любите мир и изобилие, то почему вы воин?
— Вы уже ответили.
— Но врагов у нас нет. Безумия лечат, бедность — только по приговору суда, болезней нет, преступлений нет. Врагов нет.
— Пока нет.
По команде Дафны конь рысью пустился к домику. Прибежав, он обнюхал хозяйку, отчего Аткинс попятился, к её веселью. Последний воин в мире, такой могучий — и лошадок боится? Забавно.
Дафна погладила гнедого по носу, вскочила в седло и перед уходом спросила:
— Последний вопросик, мистер Аткинс. Что говорит расследование — Анмойкотепу на эти изощрённые розыгрыши хватило личных средств? Или он занимал?
— Всё написано в отчёте. Многие материалы и программы Анмойкотеп взял от Ганниса.
— С его ведома или нет? Ганнис помогал сыну?
— Ноэтическая проверка покажет. Но я передал дело полиции, когда выяснил, что Ойкумене ничего не угрожает. Теперь им занимается Софотек по имени Гончая, и что он узнал, я не представляю.
— Значит, вторжения нет? Мужа никто не преследует? Нет никаких замаскированных чужаков, никакого злодейского Софотека?
Аткинс перевёл взгляд с лошади на всадницу, потом отвернулся и посмотрел вдаль, на озеро около горизонта.
— Никого, мэм. Насколько я знаю. Может, они слишком хороши для моего барахла, и я не могу их заметить. Мне неприятно так выражаться, но наваждения вашего мужа не заставят Ойкумену скинуться мне на новое снаряжение. Но надеюсь, вы его найдёте, мэм. Всей душой надеюсь.
— Хорошо, тогда я найду его. Я его насквозь знаю!
Дафна взнуздала скакуна, как заправская всадница, и тот понёсся вдаль галопом. Аткинс, одетый в нижнее кимоно, стоял в тени дверного проёма, смотрел Дафне в спину и не выражал лицом ничего.
На этом месте запись в кольце Дафны оборвалась.
Фаэтон поднял забрало и повернулся к койке, где устроилась Дафна. Глаза Йронджо отличались от человеческих, светильников он не держал, поэтому тьму разгоняла лишь пара свечей, попутно заливая пчелиным воском подоконник. Свечки, по просьбе Фаэтона, изготовила Дочерь Моря.
В золотом, трепещущем свете Дафна, сама того не осознавая, выглядела великолепно. Она лежала, облокотясь на руку, вторая расслабленно протянулась по изгибу бедра, ни знака напряжения в ней не читалось — Дафна наблюдала за Фаэтоном с безмятежностью выжидающей кошки.
Окно за ней было немое, оно ничего не добавляло к пейзажу под холодным светом луны. Стена была пустая, из совершенно мёртвой стали. Койка — не чуткий бассейн для сна, а плоская, неразумная поверхность — выглядела пережитком Средневековья. Первобытные свечи тоже сообразительностью не отличались, они не подстраивали тон и яркость в пользу Дафны — но даже на самом дне нищеты она носила ауру состоятельности и благородства.
Почему даже здесь она выглядела так превосходно и так уместно? Может, с ужасом подумал Фаэтон, семья примитивистов с детства заставляла её спать на койках? Или это какой-нибудь Чародейский трюк? Или искусство, усвоенное от одалисок, наложниц и гедонистов Красного Поместья Вечерней Звезды — умение выглядеть прекрасно в любой грязи?
Дафна поначалу полистала открытые на планшетике Фаэтона документы, но вскоре бросила изображать заинтересованность другими вещами и сосредоточилась на Фаэтоне, переживавшем историю из кольца. От обворожительности взгляда Дафны золотые пташки на гобелене принялись щебетать.
Заметив его внимание, Дафна улыбнулась и чуть приподняла голову, нежно пророкотав от удовольствия — будто бы под его взглядом ей было тепло, как под лучами солнца.
Фаэтону пришлось напомнить себе, что она — не его жена.
Он стянул кольцо-библиотекаря с перчатки, перекинул его на кушетку.
— Ты вырезала самое важное. Зачем обрывать на том месте? Ради драматизма? Какой именно у тебя план? Что в шкатулке Вечерней Звезды? И какое назначение устройства Аурелиана?
Он кивнул в сторону приоткрытого рюкзака, откуда торчал угол золотого ящичка, отражая свет свечей.
Фаэтон начал распалятся:
— И… какого чёрта Радамант промолчал на заседании? С какой стати его модели меня посчитали, что я одобрю такую глупость? Просто безумие! Он мог спасти меня… от этого!
Округлым движением руки Фаэтон втеснил в затенённую каютку всю безблагодатность, нищенство и дикость своего нового окружения.
Потом перевёл дыхание и продолжил спокойно:
— И зачем Аткинс лгал? Я себя не обманываю, и это не наваждения. Хотя да, кое-что я всё-таки вообразил — я вообразил Аткинса порядочным. Я рассчитывал на его помощь. На его честность.
Дафна улыбнулась колечку и изящным движением вернула на безымянный палец левой руки.
— Лгал? Как же в наши дни, с ноэтическими проверками, возможна ложь?
Фаэтон раздражённо затряс головой:
— А как в наши дни возможно всё это?
Потом добавил:
— Но всего трёх дней в обществе Сырых мне хватило, чтобы убедиться в реальности бесчестия, безнравственности и всякой мрази. Одна женщина растила детей в симуляции, в полной безопасности, не пропуская ни единого сигнала из внешнего мира. Дети не могли даже подумать о побеге от этой удушливой любви — она проектировала их разумы так, чтобы они оставались слабоумными младенцами! И эта — лучшая среди местных! За ней — поставщик детской порнографии и наркотических грёз о каннибалических обрядах. Третий скупал древние предметы искусства — шедевральные скульптуры, бесценные портреты — и уничтожал на публике. Он бомбил археологические раскопки и устраивал костры из книг. А последний из них хранил на своей земле атомные боеголовки и боевые вирусы — в наихудших условиях, которые только позволены законом. Он ни на кого не нападал, никогда ничего из коллекции не использовал, но надеялся, что его склад когда-нибудь взорвётся от несчастного случая! И, уверяю, всё это — в рамках закона!
Речи Фаэтона шли резким потоком — он словно был рад опустошить цистерну, в которой уже долго копилось презрение к Сырым (и, пожалуй, к ситуации в целом.)
Под конец Фаэтон утих:
— Правда, неприязни к Наставникам у меня определённо поубавилось. Они необходимы, или кто-нибудь вроде них. Неужели Коллегия видит меня таким негодяем, как эти? Неужели и Аткинс так считает?
