Искатель. 2013. выпуск №4 - Саканский Сергей Юрьевич (читать книги онлайн полностью .TXT) 📗
Конечно, они целовались — возможно (и тут у Вадима так защемило сердце, что он вынужден был прислониться к косяку), собирались заняться чем-то еще, название чего Вадим не хотел произносить даже мысленно. Увидев друга, Иосиф недовольно сказал:
— Что-то срочное?
Марина промолчала, но взгляд ее показался Вадиму настолько красноречивым, что он, вместо того чтобы извиниться и выйти, вошел и уселся на край хозяйской кровати.
— Да, — сказал он. — Я тут подумал… Знаешь, Ося, видишь ли, я полагаю, что, скорее всего, нет, пожалуй, точно…
— Ты можешь выбраться из придаточного предложения? — ехидно спросил Иосиф, продолжая обнимать Марину за талию.
— Да. Я хочу сказать, что люблю Марину.
— Ну, ты даешь! — Неизвестно, чему больше изумился Иосиф: тому ли, что друг влюбился в его невесту, или тому, что Вадим произнес вслух слова, которых Иосиф никогда от него не слышал.
Отсмеявшись, Иосиф спросил:
— Я тебе говорил, что мы с Мариной собираемся пожениться? Вообще-то это чистая формальность, мы довольно давно живем друг с другом, верно, Мариш?
Марина, не отрываясь, смотрела Вадиму в глаза и молчала. То есть молчала, если слушать ушами, а если читать взгляды, что сейчас Вадиму почему-то удавалось, она сказала с неопределимым пренебрежением:
«Может, и собираемся. Может, нет. Я еще не совсем решила. По правде говоря, совсем не решила».
«Значит, открыты все возможности?» — спросил Вадим.
«Конечно», — спокойно ответила Марина и, убрав руку Иосифа со своей талии, пошла к двери. С порога сказала:
— Ося, я пойду пройдусь. Вадим, я буду в беседке.
И вышла.
— Ты что, серьезно? — помолчав, спросил Иосиф.
Вадим пожал плечами.
— Ты же ее только пару часов назад увидел.
Вадим молчал.
— Так чего ты ждешь? — насмешливо произнес Иосиф. — Мариша терпеть не может, когда ее не понимают. Она говорит мало, обычно намеками, художник, она не словами разговаривает, а образами.
— Я…
— Иди-иди. Марина тебе мозги на место поставит, это она умеет. — Похоже, Иосиф был так уверен в своей невесте, что решительно не желал принимать Вадима всерьез.
2а.
2043. Нобелевская лекция.
Изучая физику в университете, я, конечно, достаточно много читал о многомировой интерпретации, знал не только об эвереттовских, но и об инфляционных, лоскутных, струнных и других теоретически описываемых типах множественных вселенных, но все тот же пресловутый термин «параллельные миры» не позволял сопоставить мои наблюдения, число которых к концу учебы достигло пятисот шестидесяти трех, с идеями квантовой физики, в то время уже, безусловно, существовавшими.
После окончания университета мне посчастливилось продолжить учебу в Амстердамском институте передовых исследований, где моим руководителем стал профессор Пауль Квоттер, чьи труды по квантовой оптике лежат в основе современной теории квантовых компьютеров — устройств, связавших множество ветвей многомирия едва ли не в большей степени, чем теория склеек и современная физика межмировых пересечений.
Именно профессор Квоттер в первый же день нашего знакомства, экзаменуя мои знания по предмету будущей совместной работы, поинтересовался, какие проблемы современной физики занимали меня в студенческие годы и какая физическая загадка меня взволновала в свое время до глубины души. Разговор был приватный и по душам (впоследствии мы много времени проводили, обсуждая не столько текущие проблемы — их мы решали в лаборатории в рабочем порядке, — сколько те проблемы и задачи, которые считались в физике маргинальными), и я рассказал Квоттеру о своих, как я тогда выразился, квазинаучных экспериментах. К моему удивлению, профессор отнесся к моему рассказу очень серьезно, хотя я, предполагая отрицательную реакцию научного руководителя, излагал студенческую историю в тоне ироническом и даже с некоторым пренебрежением к самому себе: вот, мол, какие странные идеи приходили в голову, пока я не набрался серьезной учености…
Помню, что сказал Квоттер после того, как попросил показать ему мои записи и прочитал их очень внимательно, указывая на систематические и методологические ошибки.
«Вадим, — сказал он, — это проблема из тех, попытка решить которые может привести к одному из двух результатов: или к полной неудаче и потере авторитета среди коллег, или к Нобелевской премии».
Пока я пытался осмыслить сказанное, профессор добавил:
«Научного авторитета у вас, к счастью, пока нет никакого».
Больше он ничего не сказал, а на следующий день началась рутинная работа над диссертацией, и на некоторое время я не то, чтобы забыл о пропадающих и возникающих предметах, но у меня просто не было времени возвращаться к этой задаче.
Вспомнил я о ней, когда в экспериментах по квантовому запутыванию мы пришли к тупиковому варианту: квантовый компьютер из шестисот кубитов начал производить на выходе белый шум в ответ на любую поставленную задачу. Эта же проблема — возникновение белого шума при увеличении числа кубитов в системе — возникла примерно в то же время у всех физиков во всех лабораториях, занимавшихся квантовой оптикой. Понятно, что это была не ошибка эксперимента, а системная проблема, связанная с нашим еще очень недостаточным пониманием процессов, происходящих в запутанных квантовых системах даже относительно невысокой сложности.
Должен сказать, что математика не была моим сильным местом, и, хотя я и участвовал в работе теоретической группы, особого прока от меня не было. Поэтому я принялся изучать — на этот раз систематически — работы, связанные с многомировой интерпретацией квантовой механики.
Помню вечер, когда, как говорят сыщики в детективных романах, элементы пазла наконец сложились, каждый элемент занял свое место, и я увидел цельную и потрясающе красивую картину реальности. В этот сложенный будто сам собой в мозгу пазл прекрасно легли и работы Пейджа с попытками доказать проверяемость (фальсифицируемость) теории многомирия, и работы Элицура-Вайдмана с их мысленным экспериментом, положившим начало серии опытов по квантовому видению в темноте, и экспериментальные исследовании группы Квята, и последовавшие в нулевых годах нашего уже века измерения Намикаты в Японии и Буэно Оттавиа в Бразилии. Все это, и еще идея склеек российского исследователя Лебедева, о которой западные физики попросту не знали, поскольку опубликована она была на русском языке, да еще к тому же в книге, напечатанной автором за собственный счет, а не в авторитетном научном издательстве.
В тот вечер помогло и то, что я ни разу не подумал о вселенных, якобы возникающих при каждом акте квантового взаимодействия, как о «параллельных мирах». Параллельные миры оказались лишним элементом пазла, попытка пристроить их в картину многомирового мироздания приводила к искажениям, и пазл не складывался — отсюда и общепринятая тогда идея о том, что многомировую теорию невозможно доказать.
Если же возникающие в многомировой теории ветви мироздания не параллельны, то с очевидностью, на которую закрывали глаза, возникает идея переплетения ветвей в тех или иных точках пространства-времени. Я позвонил шефу, мне и в голову не пришло, что был второй час ночи. Кстати, и шефу не пришло в голову посмотреть на часы, хотя мой звонок его разбудил, а засыпал профессор плохо, со снотворным, я это знал, но в тот момент совершенно об этом не подумал. В первую же секунду я выпалил, что проблема белого шума, с которой мы столкнулись, это проблема не случайного запутывания, а совершенно противоположная: это проблема склеек различных ветвей многомирия, тех ветвей, в которых квантовый компьютер проводит вычисления. Если ветви постоянно друг с другом переплетаются, то неизбежно элементы компьютера — кубиты — должны взаимодействовать с самими же собой, но в других реальностях. Отсюда белый шум — это все равно что перемешать на холсте все мыслимые краски или излучить все возможные частоты электромагнитного спектра: возникнет белый цвет. Белый шум в наших экспериментах как раз и означал, что происходила склейка всех ветвей многомирия.
