Десятая планета(изд.1945) - Беляев Сергей Михайлович (читаем книги онлайн бесплатно без регистрации TXT) 📗
Однажды мы увидели огромную акулу. Она качалась на спокойной поверхности океана, будто мертвая. Молодой, но бывалый матрос Тильбой уверял, что она живая, что будто бы акулы умеют гипнотизировать сами себя и их носит по океану в штиль целый день. Только вечерняя прохлада приводит их в себя, и тогда они становятся особенно злобными и прожорливыми.
По ночам мне снилась ловля, и я часто просыпался.
Мне казалось, что Тильбой кричит у меня над ухом:
"Эй, у баков. За правый борт!.."
Если я находился на работе у левого борта, то по этому сигналу надо было быстро перебегать через пасть бака по узкой скользкой доске и черпаком выбрасывать сардинки в океан.
Я не любил этих перебежек. Тильбой всех пугал рассказом об одном поваренке, который в прошлый рейс исчез неизвестно куда. Думали, что он свалился за борт.
И только на обратном пути в порт, когда бак с сардинами вычерпали до дна, нашли там утонувшего поваренка. Вероятно, баловался, бегая по доске, и свалился..
С "Буксусом" я свыкся, весь провонял сардинками, выучился болтаться в шторм, не ощущая приступов морской болезни, и в волну при качке бегал по палубе, не держась за поручни.
С четвертой ловли "Буксус" возвращался, отягощенный тюной. Мы держали обратный курс на Тодос-Сантос, расположенный как раз под тропиком Рака. Владельцы плавучего завода, получив с "Буксуса" радостную радиограмму об удачной ловле, вероятно, уже подсчитывали барыши в своих конторах. На палубе, в тени порожних баков, матросы "Буксуса" резались в карты и кости. Мне, кажется, впервые повезло. Я играл с Тильбоем в кости и пять раз подряд выбросил по две шестерки. В азарте он удваивал ставки, но они неизменно попадали мне в карман. Взбешенный Тильбой взял кости у другого матроса, но от этого счастье не повернулось носом к Тильбою. Он проиграл мне свою прекрасную куртку и под общий смех надел на себя мою старую и дырявую. Сердце мое дрожало от ощущения победы, но я старался быть холодным как лед.
– Будем бросать кости до самого Фриско! – зарычал Тильбой. – Я отыграюсь, хотя бы пришлось прозакладывать душу дьяволу…
Тут же он поставил на кон пестрый бисерный кошелек и проиграл его мне.
– Я хочу знать, как ты плутуешь, Сэм! – рычал неудачливый игрок, и лицо его наливалось кровью.
– Он играет честно, – вступились за меня матросы, стоявшие кругом и наблюдавшие за поединком.
Вахтенный смотрел в бинокль. "Буксус" дал короткий гудок.
– Вот и мыс святого Луки, – сказал кто-то.
Все повернули головы к правому борту. Мы шли мимо южной оконечности Калифорнии.
– Ну, твоя очередь, Сэм, – сказал Тильбой, передавая мне рожок с игральными костями.
Я протянул руку…
И в тот же момент палуба "Буксуса" встала дыбом, на меня полетела доска с бака, но концом с размаху ударила Тильбоя в лицо. Кто-то с разинутым ртом и выпученными глазами перелетел через меня. Я зачем-то схватил рожок и прыгнул с ним в воду.
– Напоролись на мину! – услышал я отчаянный вопль.
"Буксус" с развороченным носом, высоко подняв корму, под которой продолжали бешено крутиться винты, быстро погружался в воду. С кормы и левого борта в океан бросались люди. Кто-то догадался опустить несколько шлюпок и бросить дюжину спасательный кругов. Я отплыл дальше, чтобы не попасть в водоворот над погружавшимся "Буксусом". Когда вода проникла в котлы, раздался страшный взрыв, и судно, окутанное клубами пара и дыма, переломилось пополам. На волнах плавали люди, табуретки, доски, обломки такелажа. Около шлюпок шла борьба. Люди дрались за место на шлюпке. Многие при этом, обессилев, тонули. Я отплыл, лег на воду и обдумывал положение: если мной не полакомится акула, то я экономя силы, смогу добраться до берега. И я поплыл на запад.
Прилив подтянул меня к берегу и выбросил на поросший мелкими кактусами песок в десяти милях от Сан Хосе, близ входа в Калифорнийский залив.
Рыбаки, нашедшие меня здесь, дали мне возможность выспаться, закутавшись в парус, разделили со мной скромную еду и отказались принять монету в уплату за гостеприимство. Они говорили по-испански, и я понял только поразившее меня слово "Масатлан".
Наконец я сообразил, что на противоположном берегу залива расположен мексиканский город Масатлан. Пришлось мне поругать себя за плохое знание географии. Масатлан-то оказался в Мексике, а не в Австралии. И тут я вспомнил о Рольсе. Ведь он живет в Масатлане. Может быть, сейчас там еще находится и дядя его, профессор Мильройс… О, мне обязательно надо лично все, все рассказать профессору!
Много передумал я, смотря на смутные очертания Масатлана, рисовавшиеся вдали.
А что, если я там встречу и Вандока? Он хотел отправиться к Рольсу… Вандок ведь тоже неплохой человек. Он взял всю вину на себя и устроил мой отъезд из Рангуна так, что он не стоил мне ни пайсы. И в то же время он обязан мне, так как я ведь помогал ему таскать джирр из парка.
Выходило так, что в Масатлане должны находиться люди, которые могли помочь мне. По правде говоря, я почему-то больше всего рассчитывал на Ваидока. Этот бродяга придумал бы, как помочь мне, вернее, чем консервная фирма, которая еще, чего доброго, начнет обвинять команду "Буксуса" в том, что судно напоролось на мину из-за ротозейства людей.
На борту шхуны "Ревилья" судьба в лице рыбака Квартаро и его трех сыновей перебросила меня в Масатлан.
II
Мексиканское солнце злее рангунского. Оно самое жаркое из всех тропических солнц. Оно так накалило скалистые отроги Сьерры-Мадре, что с гор тянуло на Масатлан жаром, будто из вентиляторов машинного отделения на "Буксусе".
Каменные белые домики в зарослях пальм, бананов и апельсиновых деревьев красиво взбегали от бухты живописными ступеньками. Мне предстояла задача разыскать доктора Рольса. По-испански я не знал ни слова. Можно было бы заговорить по-латыни с кем-нибудь из католических патеров, важно двигавшихся по набережной в черных сутанах и широкополых шляпах, но эго вызвало бы излишнее любопытство прохожих. Я не рискнул обратиться л к босоногим полицейским, мирно дремавшим на перекрестках в тени пальм.
В киоске я выпил воды, взял сигару, вынул бисерный кошелек и дал черноглазой мексиканке одну из золотых монет, которые выиграл у Тильбоя.
Продавщица, улыбаясь, заговорила. По ее жестам я понял, что у нее нет сдачи, и махнул рукой, сказав:
– Я еще зайду к вам сеньорита. Тогда рассчитаемся…
На окраине Масатлана мне очень понравился один двухэтажный дом. Он эффектно выделялся на фоне цветущего сада. Я остановился перед узорчатой железной калиткой и любовался пышными розами. Жалюзи на окнах были приспущены. Вдруг одна из них на втором этаже приподнялась. Мужская рука распахнула окно, и знакомый голос Вандока приветливо окликнул меня;
– Кого я вижу! Это вы, дорогой Пингль?
Разумеется, я радостно ответил:
– Ну, конечно, я. А это вы, Вандок?
– Я. Входите скорей, поверните ручку в калитке. Смелей, здесь собак нет…
Вандок явно намекал на историю у окна профессора.
Я смело вошел в сад. Из окна слышался голос Вандока:
– Принимаю холодный душ, Пингль. В этом проклятом городишке адская жара. Мой хозяин уехал по делам и вернется дня через два. Мы отлично проведем время. Входите пока в дом, налево моя комната. Садитесь там, располагайтесь, как у себя. Я сейчас буду готов и. спущусь вниз, а вы тоже примете душ.
Я так и сделал. Нашел комнату Вандока и удобно расположился в плетеной качалке. В доме было так тихо и прохладно, что я невольно задремал.
Кто-то осторожно открыл позади меня дверь в комнату.
– Как я рад вас видеть… – начал было я, но, обернувшись, увидал не Вандока.
Полицейский поднес к моему носу дуло револьвера.
– Да, ты давно не видал нас и не нюхал этого тюльпана.
