Мастодония - Саймак Клиффорд Дональд (бесплатные версии книг txt) 📗

27

Хайрам все еще был в госпитале, и я снова навестил Кошарика, найдя его в саду. Я говорил себе, что хочу только сохранить с ним контакт и уберечь его от неврастенического одиночества. Хайрам разговаривал с ним почти каждый день, а с тех пор как Хайрама здесь не было, думал я, кто-то должен взять себе за правило навещать его. Но в тайниках моей памяти копошились те самые гольяны, которые пощипывали мой мозг, а я ничем не мог им помочь, но мне было интересно, возобновят ли они свою работу, когда я увижу его снова. Ощущение было слабым, но таинственным. Может быть, говорил я себе, это у него такой способ разговаривать? Хотя если это так, я определенно весьма сильно нуждался в переводчике. Мне было интересно, чувствовал ли Хайрам такое же пощипывание, или были все же какие-то особенности, которые давали Хайраму возможность разговаривать с Боусером и малиновкой, если он на самом деле разговаривал хоть с кем-нибудь из них.

Когда я нашел Кошарика, мне не пришлось долго ждать, чтобы получить ответ на вопрос, который меня занимал. Гольяны появились почти немедленно. Они были тут как тут, пощипывая меня.

– Кошарик, – спросил я, – ты что, пытаешься разговаривать со мной?

Он мигнул: – «Да».

– Скажи, ты думаешь, что сумеешь это сделать?

Он мигнул трижды, очень быстро. Это поразило меня: что бы это значило? Поразмыслив, я решил: это означает, что он не знает.

– Надеюсь, тебе удастся, – сказал я. – Мне хотелось бы разговаривать с тобой.

Он мигнул «да», что, как я подумал, означало, что он тоже надеется.

Но пока мы были неспособны к разговору. Мне в то же время показалось, что гольяны были более настойчивы, чем раньше. Однако мы ничего не достигли. Время от времени я пытался открыть им свой мозг, но это, кажется, не помогало. Пожалуй, я ничего не могу сделать, сказал я себе, ничем не могу помочь. Чтобы ни должно было быть сделано, это дело только одного Кошарика. Я чувствовал, что он, должно быть, считает, что у него есть шанс, иначе не стал бы и пытаться. И еще я обнаружил, что много думаю об этом с надеждой и желанием.

Когда наша встреча подошла к концу, мне показалось, что вообще-то мы продвинулись вперед в сравнении с тем, что было сначала.

– Я вернусь завтра, – пообещал я, – и ты попытаешься еще раз.

Я не стал рассказывать об этом Райле, потому что боялся, что она высмеет мое простодушие. Для меня, однако, из-за постепенных, приближающих к цели шагов, это не было простодушием. Если Кошарик может устроить так, что мы сможем разговаривать, то, черт возьми, следует дать ему такую возможность.

Я пообещал ему прийти на следующий день, но не пришел. Утром вернулась другая группа, номер два. Они принесли только одного тиранозавра плюс несколько трицератопсов, но сверх этого трех гребенчатых хадрозавров и полакантуса, панцирного динозавра со смешной маленькой головкой, суживающейся к концу, и большими рогоподобными шипами, торчащими на спине по всей длине его тела. Полакантус определенно не был известен на этой территории. Он не был к тому же известен в этой части мела, предполагалось, что он вымер значительно раньше и что в Северной Америке его вообще не было. Но он был, во всей своей отвратительной гротескности.

Сафари вынесло целое тело. Панцирь сняли, внутренности выбросили и вычистили, как только могли, но скелет начал пахнуть.

– Можете не сомневаться, если вы привлечете к нему внимание кого-нибудь из палеонтологов, – говорил я клиенту-охотнику, – он полезет ради него на стену.

Тот белозубо усмехнулся и удовлетворенно улыбнулся мне. Он был слегка горбат, и я удивлялся, как человек его роста стоит с динозавровым ружьем. Кто же он был? Я постарался припомнить. Кажется, о нем упоминали как о наследнике аристократической семьи откуда-то из Англии. Он был одним из немногих, кто ухитрился сохранить крепкую хватку семейной удачи перед лицом британской экономики.

– Что в нем особенного? – спросил он. – Их там было несколько. Я выбрал самого крупного. А как вы думаете, сэр, если укрепить этот экземпляр в рамку? Он такой неуклюжий.

Я рассказал ему, что особенного было в его экземпляре, и ему понравилась идея смутить палеонтологов.

– Некоторые из этих ученых типов слишком уж важничают, – сказал он мне.

Это сафари уже полностью исчезло в Уиллоу-Бенде, когда вернулась группа номер четыре. У них было три тиранозавра, два трицератопса и гора всякой мелочи. Однако они недосчитывались одной машины, а два человека были на носилках.

Белый охотник снял шляпу и вытер лоб.

– Это те проклятые твари с рогами. С клювами, как у попугаев. Трицератопсы, что ли, или как там их называют. Их что-то вспугнуло, и они пошли на нас, дюжина или более крупных самцов. Они толкнули машину сбоку, и она загорелась. Нам повезло, что никто не погиб. Мы успели вытащить людей из машины. Зверей нам удалось остановить. Не знаю уж, сколько мы уложили. Они стояли вокруг нас в угрожающей позе и были опасными. Может быть, нам следовало бы, когда мы ликвидировали опасность, подобрать хоть головы. Но когда мы наконец пробились сквозь них, мы отказались от этой мысли.

– Это было грубо, – сказал я.

– Конечно, грубо. Но когда вы отправляетесь в новую страну до того, как узнаете, чего там можно ожидать, может выйти грубо. Я понял только одно: никогда нельзя подходить близко к стаду трицератопсов. Это нетерпеливые твари.

Когда второе за этот день сафари исчезло, Райла сказала мне:

– Я беспокоюсь о первой группе. Они опаздывают.

– Только на день, – сказал я. – Они провели во времени две недели, и что бы там ни было, пара дней не имеет значения.

– Не у всех сафари прошло благополучно.

– Они сделали ошибку. В этом все дело. Помнишь, как Бен остановил нас, когда мы подошли к трицератопсам слишком близко? Он сказал, что существует невидимая линия, которую не следует пересекать. А эти перешли ее. В следующий раз будут знать.

Я увидел Неуклюжика, взбирающегося на холм.

– Мы должны его отвадить.

– Да, но с ним приятно, – возразила она. – Он такой милый.

Она пошла в дом и принесла пару пучков моркови. Неуклюжик приплелся и принял морковь очень изящно, похрюкивая и буркая на нас. Спустя некоторое время я повел его с холма обратно в долину.

– Мы непременно должны его отвадить, – предупредил я Райлу. – Если мы этого не сделаем, он будет торчать тут все время.

– Знаешь, Эйса, – сказала она, не обращая внимания на мои слова, – я решила, где мы построим дом. Вон там, пониже, у диких яблонь. Ты можешь провести по трубам воду из родника, и гребень будет защищать нас от северо-западного ветра.

Я в первый раз услышал о доме, но не придал этому особого значения. Это в самом деле была хорошая мысль. Мы не могли продолжать жить в этой времянке.

– А какой дом тебе хочется? Ты уже решила?

– Да нет, еще не совсем. План этажа уже готов, но не в деталях. Только в общих чертах. Один этаж, прямо на уровне земли. Строить его надо из камней, видимо. Это немного старомодно, но, кажется, только такой дом здесь и пригоден. Это будет недешево, но мы должны осилить.

– Вода из родника, – размышлял я вслух, – а как с обогревом? Раз не заработала телефонная линия, я совершенно уверен, что нам не удастся подвести сюда газ.

– Я думала. Построим дом крепкий, надежный, хорошо изолированный, а топить будем дровами. Устроим множество каминов. Можно нанять человека, чтобы заготавливал дрова. Их очень много вон в тех холмах. Возить дрова надо издали, чтобы нам не было видно, где их пилят. Было бы стыдно испортить лес, который окружает нас.

Чем больше я думал об этой идее, тем больше она мне нравилась. Я был рад тому, что Райла подумала об этом.

– Пожалуй, мне стоит завтра отправиться в Ланкастер и поговорить с подрядчиком. Бен должен знать хорошего специалиста.

– Журналисты за воротами сожрут тебя, – предупредил я. – Херб все еще хочет, чтобы ты оставалась загадочной женщиной.