Гражданская игра (СИ) - Яценко Владимир (список книг TXT) 📗
Я уважительно кивнул. Ловко повернула: «стреляла не в тебя, дорогой, а в марсианина, который поселился у тебя в голове. И вообще: пыталась не тебя убить, а спасти человечество». И ведь не поспоришь! Или попробовать?
— А как же «по плодам узнаете их»? Атомная энергия: зло и благо. Так что, запрещать, потому что может убить всё человечество? А через пару миллиардов лет Солнце превратится в красного гиганта и уничтожит Землю. Запретить Солнце?
— Плохие примеры, — возразила Мария. — У атома и Солнца нет разума. Они действуют не в своих интересах, а в силу законов природы. Детерминизм. Все знают, чего от них ждать. А каким законам подчиняешься ты, никто не знает. Уверена, что ты и сам этого не знаешь. И если, вдруг, однажды, тебе захочется уничтожить человечество, ты вполне можешь это сделать, посчитав правильным.
— Ладно, другой пример. Тёмный переулок, навстречу человек, руки в карманах. Ты будешь в него стрелять только потому, что он может выстрелить первым?
Она на секунду замешкалась с ответом. И я тут же «поставил ногу» в брешь обороны:
— Это ксенофобия, Мария. Мухоловки ни разу никого не укусили. Их убивают только за то, что они быстро бегают.
Сделал ещё одну расчётливую паузу. Чтоб у неё было ощущение возможности ответа, но когда почувствовал, что она придумала ответ, продолжил сам:
— Может, предложишь мне самоубиться? Во избежание. В режиме, как бы чего не вышло.
— А ты можешь? — с надеждой спросила Мария.
— Нет, — сказал я. — Не могу, не хочу и не буду. А теперь предположим, что я все свои возможности передаю тебе. Ты сразу покончишь с жизнью, или всё-таки попробуешь как-то реализовать свои новые возможности?
Она снова промолчала. Вот бы не подумал, что чекисты умеют сомневаться. Но ведь молчит! Или выжидает? В любом случае, когда я пойду по своим делам, она будет долго продумывать мои доводы. А они, как вирус в компьютере, будут разъедать её уверенность.
— А давай поразмышляем не со стороны твоего решения, а со стороны условий задачи.
Она вопросительно подняла брови:
— Я что-то говорила об условиях?
— Детерминизм, — напомнил я. — Рамки и границы. Кому я должен отчитываться, и кто меня должен контролировать, чтобы твоё отношение к «марсианину» стало приемлемым? Хотя бы на уровне отсутствия желания стрелять в затылок? Я ведь совсем не против внешней дополнительной совести. И, если не заметила, именно этим сейчас и занимаюсь.
Она молчала.
Я надеялся, что она думает о вопросе, а не о том, как меня убить.
— Максим, — крикнули сверху. — А можно нам кофемашину?
Я страдальчески закатил глаза, и принёс Штабу кофемашину, два мешка кофейных зёрен: один с маркировкой Эфиопии, другой — Бразилии. Сразу понадобился холодильник для молока…
Когда я вернулся к Марии, она успела сменить мокрое платье на спортивную форму, поставить шезлонги рядом и подготовить ответ:
— Если бы ты отчитывался представительной группе людей, я бы смирилась с твоей непредсказуемостью.
— Неплохо, — я отодвинул на метр своё кресло и сел. — Это конструктивно. И что же это за люди? Кто они?
Она повернула голову к плато:
— Ты полагаешь детский сад своей контролирующей организацией?
— С чего-то же нужно начинать? И заметь, к вопросу об угрозе: я тебя ни разу не пытался убить. А у тебя уже три покушения.
Она хотела возразить, но я стоял на своём:
— И по части вероломства, ты далеко впереди. Все средства хороши?
— Помнишь теорию «малого зла»?
— Разумеется. Вводный курс молодого чекиста. Необходимость малого зла во имя большого добра. Сегодня терпим голод и лишения, чтобы завтра дети жили при коммунизме. Вот только не пойму, что в нашем случае ты полагаешь «большим добром»? Неужто убийство тысячи человек на «Аркадии»? Кстати, тебя я тоже спас.
Но на благодарности она время не тратила:
— В нашем случае ситуация зеркальна, — она досадливо взмахнула кулачком. — Ты творишь малое добро во имя большого зла. Сегодня спас тысячу человек от атомной бомбы и крылатых ракет. Но что будет завтра?
— Спасу миллион! — не задумываясь, выпалил я. — Или миллиард. Или всех. Вспомни математику, родная. Теория непрерывности: если объект совершает два преступления, общество вправе избавиться от него не в порядке наказания, а на предмет предотвращения третьего. Это основы расчёта индекса асоциальности. Но ты сама говорила о «зеркале»: если я сделал два хороших поступка, почему общество не ждёт от меня хорошего третьего?
— Максим! — голос Геннадия. — А можно нам скейт? Или роликовые коньки? Тут интересный рельеф…
— Все поступления через Свету, — крикнул я в ответ.
— Детский сад! — насмешливо повторила Мария.
— Этот детский сад несколько лет лежал под капельницей в карантине. Талантливых мальчиков и девочек Мегасоц боялся больше огня. Перед кем отчитывается Мегасоц? Кто его контролирует? Чем монстр Мегасоца лучше выродка Максима Боброва?
— Тем, что не может уничтожить всё человечество!
— В самом деле? — я был потрясён её очевидной ошибкой. — По непрерывности, дорогая. Мегасоц уже сбросил атомную бомбу. А если не получит сдачи, задействует весь свой ядерный арсенал. Опрокинет мир в разруху. Потому что хижинами управлять легче, чем дворцами. И за работу платить проще едой, чем деньгами. А ещё лучше за работу платить глотком чистого воздуха. Так перед кем, говоришь, отчитывается Мегасоц?
— Запад не лучше!
— Мы сравниваем не с Западом, а с Максимом.
— … который сам по себе «неизвестное зло»!
— … который может стать сторожем для Запада и Мегасоца.
— А кто будет сторожить сторожа?
— Может, ты? — тихо предложил я.
Она поперхнулась. Откашлявшись, сипло сказала:
— Ты должен меня ненавидеть.
— Тебя смущает, как мы плакали и обнимались, а потом ты меня поцеловала, чтобы приставить к моему затылку пистолет? Что-то похожее уже было. И в той легенде не было ненависти. Только сожаление. «Прости, ибо не ведают»…
— Я плакала по своему Максиму! По человеку!
— Верю. Только ты знаешь, как начиналась наша история. Из всех новых знакомых, ты одна меня помнишь просто человеком. Без особых талантов и возможностей. Давай попробуем разыграть этот сюжет не так, как Иуда с Христом. Давай как-то иначе…
Её потрясение здорово грело самолюбие. Боясь неосторожным словом нарушить магию случайно подобранных ассоциаций, я решил, что пока хватит.
Через внешний мир перенёсся на плато и снова порадовался: Штаб был почти готов. Огромный шатёр с общим столом — подковой, трёхметровый в диагонали LED-экран, сервер с пятью компьютерами, кресла…
— Чашки для кофе, — шепнула Светлана. — И сахар бы не помешал…
Я принёс, что она просила, и вынес пустые ящики и мешки, очень не хотелось видеть хлам в пещере. Когда вновь вернулся на плато, девушки всё ещё расставляли цветы.
— Вода, — напомнила Светлана. — Для полива. Ну, и для заправки кофемашины.
Я принёс воду, скейты, ролики, два теннисных стола, ракетки и ящик с шариками для пинг-понга. Осмотрелся. Понравилось. Всё понравилось: и планировка, и исполнение. Палатка и столы для тенниса придали интерьеру глубину и перспективу. Меня встревожила пропасть, в которую легко было грохнуться. Особенно при игре в пинг-понг или гонках на скейтах или роликах.
Я «сбегал» наружу и принёс полсотни столбиков. Основанием вешек служил тяжёлый блин метрового радиуса, а на верхушке — ядро с двумя проушинами, на которые удобно цеплялась чугунная морская цепь. Геннадий с Алексом помогли установить ограждение и прикрутить «блины» столбиков друг к другу. Лишними остались шестнадцать вешек, так что теперь я знал точные размеры пещеры.
Циклопическая «кровать» преобразилась в стационарный лагерь спелеологов: отдыхающие туристы с воодушевлением гоняли жёлтый шарик по теннисному столу. Пора было что-то делать…
В качестве первой вылазки в мир, я вернулся в сто третью и обыскал сумку Марии. Хоть в чём-то она не обманула. В одном из кармашков действительно лежал локатор нелинейности, который я первым делом испытал на своём айфоне. Стоило мне набрать номер Марии, как локатор засемафорил красным и залился неприятной, режущей слух трелью.
