Страна туманов - Дойл Артур Игнатиус Конан (читать полностью книгу без регистрации TXT) 📗
Я вполне отдаю себе отчет в том, — писал Челленджер, — что, опустившись до этого, я, как и любой другой представитель науки с моей репутацией, рискую оказать слишком много чести абсурдным и фантастическим заблуждениям, на что при других обстоятельствах их апологеты не могли бы и рассчитывать, но мы должны исполнить свой долг перед обществом и, изредка отвлекаясь от серьезных дел, тратить время на то, чтобы поганой метлой выметать паутину предрассудков, которая, разрастаясь, способна нанести серьезный ущерб, если только ее вовремя не разрушать жрецам Науки. Вот так, со свойственной ему самоуверенностью, шел наш Голиаф на битву со своим скромным противником, в прошлом помощником печатника, а ныне редактором издания, посвященного проблемам спиритизма, которое Челленджер называл не иначе как жалкая газетенка.
Обстоятельства диспута стали достоянием широкой общественности, поэтому нет необходимости пересказывать в подробностях это печальное событие. Анналы донесут до будущих поколений тот исторический момент, когда славный ученый муж вошел в Куинс-Холл, сопровождаемый своими сторонниками-рационалистами, которые желали стать свидетелями полного и окончательного посрамления мистиков. Присутствовало также большое число этих несчастных обманутых душ, которые все же надеялись, что их избранник не будет безжалостно брошен на алтарь оскорбленной Науки. Представители двух фракций до отказа заполнили зал, взирая друг на друга с нескрываемой враждебностью, такие же чувства, должно быть, за тысячу лет до этого испытывали голубые и зеленые, сошедшиеся на Константинопольском ипподроме. Слева от сцены дружными рядами расположились несгибаемые рационалисты, считавшие викторианцев-агностиков доверчивыми простаками и укреплявшие свою веру регулярным чтением Литерари газетт и Фрифинкера. Среди собравшихся были доктор Джозеф Баумер, известный своими лекциями о несостоятельности религиозных представлений, и мистер Эдуард Моулд, который весьма красноречиво разглагольствовал о праве человека на бренное тело и душу, способную умереть. Напротив них, словно размахивая орифламмой, сверкал своей рыжей бородой Мейли. По одну сторону от него сидела жена, по другую — Мервин, журналист; их плотным кольцом окружали убежденные сторонники, представители духовного союза Куин-Сквер, Духовного колледжа, а также других церквей и религиозных общин, собравшиеся, чтобы поддержать своего избранника в его безнадежной затее. В толпе можно было различить милые лица Болсоувера, бакалейщика, и его друга Тербейна, медиума-носильщика, аскетическую фигуру преподобного Чарльза Мейсона, Тома Линдена, в конце концов выпущенного из тюрьмы, миссис Линден, .кружок спасения. — в полном составе, доктора Аткинсона, лорда Рокстона, Мелоуна и многих других. Посередине, словно разделяя две партии, величественный, толстый и флегматичный, восседал судья Гейверсон из Отделения королевской скамьи, который согласился председательствовать. Обращал на себя внимание тот факт, что официальная церковь осталась в стороне, не проявив интереса к этому животрепещущему спору, который затрагивал самые основы, можно даже сказать, жизненные центры истинной религии. Впавшие в спячку либо пребывающие в благодушном состоянии святые отцы не могли осознать, что живой интеллект нации пристально изучает их организм, пытаясь понять, обречена ли церковь на полное вымирание или же способна в будущем возродиться в новом обличье.
На сцене в одном углу, окруженный своими многоумными последователями, восседал профессор Челленджер, торжественный и грозный, с агрессивно выпяченной бородой и неким подобием улыбки на устах; его живые серые глаза были полуприкрыты, что придавало всему его облику еще более высокомерный вид. В другом углу сцены примостился скромный невзрачный человек с такой маленькой головой, что в шляпе Челленджера он бы просто утонул. Человек этот выглядел очень бледным и то и дело с робким, извиняющимся видом кидал умоляющий взгляд на своего осанистого противника. Но те, кто поближе был знаком с Джеймсом Смитом, не очень беспокоились за него, так как знали, что за кроткой и непритязательной наружностью скрывается столь блестящее владение предметом, как его практической, так и теоретической стороной, каким редко кто может похвастаться. Ученые мужи из Общества Психических Исследований — сущие дети в сравнении с ним, если говорить о знании духовных проблем, ибо вся жизнь таких, как он, посвящена различным формам общения с невидимым миром. Правда, при этом подобные люди подчас утрачивают связь с миром, в котором живут, и от них нет пользы в повседневных делах, но что касается Смита, то издание газеты и руководство большой, разбросанной по всей стране общиной заставляло его крепко стоять на ногах, а выдающиеся природные способности, не испорченные бесполезными сведениями, позволили ему всего себя посвятить той единственной области знания, которая открывает широкие горизонты для самого яркого ума. И вряд ли Челленджер отдавал себе отчет в том, что предстоящая дискуссия должна была развернуться между дилетантом, блестяще эрудированным, но скользящим по поверхности предмета, и сосредоточенным, углубленно изучившим вопрос профессионалом, каким был его оппонент.
Собравшиеся были едины во мнении, что первые полчаса речи Челленджера были образцом ораторского мастерства и продуманной аргументации. Его мощный трубный голос, который мог принадлежать лишь человеку с грудной клеткой объемом в пятьдесят кубических дюймов, взлетал и замирал в точно найденном ритме, который завораживал слушателей. Он был рожден для того, чтобы покорять аудиторию, — истинный лидер, способный повести человечество за собой. Многословный, остроумный и убедительный, профессор подробно остановился на возникновении анимизма среди дикарей, открытых всем стихиям, неспособных объяснить, почему идет дождь или гремит гром, и видящих лишь добрый или дурной знак в тех природных явлениях, которые ныне Наука сумела описать и объяснить.
Следовательно, вера в то, что вне нас существуют духи или какие-то невидимые существа, основывалась на ложных посылках, и среди наименее образованной части общества вера эта странным атавизмом возрождается в наши дни. Долг Науки — противостоять подобным тенденциям к регрессу, и лишь осознание своего долга заставило профессора покинуть тишь кабинета и появиться на сцене при большом скоплении людей. Затем он вкратце охарактеризовал спиритизм, причем в тех выражениях, которые приняты среди противников этого движения. Со слов Челленджера возникла весьма неприглядная картина, состоящая из щелканья суставами, фосфоресцирующей краски, наскоро сшитых из холста привидений, отвратительной и грязной сделки между останками покойного мужчины, с одной стороны, и вдовьими слезами, с другой. Люди, повинные в этом, — гиены в человечьем обличье, способные наживаться за счет чужих могил. (Восторженные возгласы рационалистов, иронические смешки спиритуалистов.) Однако не стоит подозревать в мошенничестве всех подряд. (Спасибо, профессор! — громко выкрикнул кто-то из рядов оппонентов.) Ведь остальные — попросту идиоты. (Смех.) Ну разве может считаться преувеличением, если мы назовем идиотом человека, готового поверить, что его покойная бабушка станет посылать ему весточки через ножку обеденного стола? И разве хоть кто-нибудь из дикарей опускался до столь диких предрассудков? Эти люди отняли у смерти ее величие и своим грубым вторжением нарушили безмятежный покой могильной плиты, — отвратительный, богомерзкий поступок. Ему неловко, что приходится прибегать к столь сильным словам, но только скальпелем или прижиганием можно уничтожить злокачественную опухоль. И не пристало человеку углубляться в теоретизирование о природе жизни за могильной чертой, — у него и в этом мире достаточно дел. Жизнь прекрасна, и человек, способный оценить ее радости и налагаемые ею обязанности, не станет тратить время на лженауку, в основе которой лежит обман, неоднократно разоблаченный и все же привлекающий все новые и новые толпы полоумных фанатиков, чья патологическая доверчивость и противоречащая здравому смыслу предубежденность делает их глухими к голосу рассудка.
