Операция прикрытия - Синякин Сергей Николаевич (бесплатная регистрация книга TXT) 📗

Берия понял вождя. Сталин боялся оказаться ненужным в новой расстановке, которая грозила миру. Он боялся, что путь, которым они шли, окажется ошибочным, что проявленная жесткость в построении коммунистического государства окажется неоправданной и есть совершенно иной путь, а он оказался не прав. В беседах с Берией Сталин часто говорил, что они идут непроторенным путем, что действуют они не жестоко, а жестко, но это неизбежно — без крови сомневающихся невозможно прийти ю порядку и коммунистическому изобилию. Но одно дело говорить это самому и совсем другое — убедиться в том на примере других. Сталин боялся, что допущенные ошибки станут понятны всем, но тогда его действия не будут казаться единственно разумными, а жесткость окажется обыкновенной жестокостью, политическая непримиримость — сведением счетов с политическими противниками, которые считали себя умнее его, Сталина. Берия это понял, но говорить об этом вождю не стал.

— Есть еще один вопрос, — сказал он. — В ходе операции мы выявили около сорока человек, имевших контакт с пилотами дисков. В ходе их медицинского обследования установлена одна странность. Профессор Термен утверждает, что все обследованные излучают радиолучи в диапазоне шесть и восемь сотых метра. Источник излучения установить не удалось, он полагает, что радиоизлучение является следствием перестройки человеческого организма, которая нами еще не понята.

— Пятая колонна, — понимающе сказал Сталин. — Хорошо они работают. Передай списки Абакумову, он знает, что делать в таких случаях. — Подумал немного и добавил: — Ты, впрочем, тоже.

И это означает, что председатель поселкового Совета Козинцев гораздо лучше знал жизнь, чем оперуполномоченный МГБ Бабуш, хотя они оба прошли войну. Уговорив Бабуша не упоминать в отчете о зеленокожем пришельце и ограничиться находкой «фонарика» и сообщением о месте падения неизвестного летательного аппарата, Козинцев, несомненно, сохранил Маришке бородатого и неразговорчивого отца, а возможно, что и вообще спас жизнь всей семье лесничего. Во время «холодной» войны оказаться в числе тех, кого причислили к пятой колонне, ничего хорошего человеку не обещало, напротив — сулило крупные неприятности, от которых невозможно было сбежать.

Устраиваясь удобнее в кресле, припомнил:

— Термен… Термен… Знакомая фамилия. Это не тот, что в тридцатых придумал электрическую музыку?

— Это он, Коба, — подтвердил Берия, про себя поражаясь памяти вождя. Ему хотелось в конце жизни сохранить такую же ясную голову и прекрасную память, какими обладал Сталин,

Вождь показал свою прекрасную память еще раз.

— Постой, но он же уехал в Америку.

— Уехал, — качнул головой Берия. — А потом приехал. Даже отсидеть успел за пропаганду буржуазного образа жизни.

Термена из тюрьмы вытащил сам Берия. Термен был нужен, он нашел способ снимать звуковые колебания со стекла, переводя его обратно из электромагнитных колебаний в человеческий голос. Берия использовал изобретение Термена для того, чтобы подслушивать интересующие его беседы, в том числе и те, которые вел вождь. Но говорить об этом Сталину было равносильно самоубийству. Кроме этой хитрой работы, Термен занимался разработкой ракетной радиоаппаратуры, а это позволяло Берии держать профессора возле себя, не допуская контроля за ним со стороны органов безопасности. Если бы эти органы узнали об экспериментах Термена, можно было смело ручаться, что на свободе он продержится недолго и вряд ли сохранит жизнь. Обречены будут и те, кто ему в этом способствовал. Подслушивание бесед вождя со своими соратниками, несомненно, было бы расценено как шпионаж в пользу любой из капиталистических держав со всеми вытекающими отсюда последствиями, а если учесть, что Термен жил в Соединенных Штатах, то нетрудно было догадаться, шпионом какого государства его назовут.

— Ты мой тайный визирь, Лаврентий, — сказал Сталин. — Работай.

Устроился в кресле удобнее, повозился еще немного, вытянул ноги в сапожках с мягкими голенищами и кожаной подошвой, пожаловался:

— Старею. Пора бы отойти от дел, пожить на даче, погулять по лесу… А на кого государство оставить? У Молотова не хватает ума, у Маленкова ума в избытке, но честолюбия еще больше, Вышинского надо постоянно контролировать, барин ведь, опомниться не успеешь, как к старому повернет. Ворошилов с Буденным прошлым живут, не подняться им до сегодняшнего дня, не осилить его. Серость, Лаврентий, серость. Щербаков с Вознесенским неплохи были, так смерти моей не дождались, на себя тянуть стали, на Ленинград. Во фракционность заигрались… Такого, Лаврентий, прощать нельзя. Сомнения и раскол — это всегда гибель государства. Российская империя с чего распалась? Споров в Думе много было, а царь этих споров не пресекал. Нет, Лаврентий, нет достойного человека!

— А Никита? — усмехнулся Берия,

— А что Никита? — желто глянул Сталин. — Шут. Правда, гопак пляшет хорошо и спивает гарно. И командовать любит — на фронте, говорят, иному командующему и рта открыть не давал.

Уходя, Берия заглянул в комнату. Сталин спал в кресле, положив сохнущую больную руку на колени и прикрыв лицо фуражкой генералиссимуса. Он спал, и Берия второй раз за сегодняшний день подумал, что жить вождю осталось не так уж и долго, а следовательно, неизбежная свара в борьбе за власть, которая начнется после смерти вождя, не так уж и далека.

Самое время умному человеку начать заботиться о себе.

Вернувшись домой, Бабуш получил два дня отгулов и смог провести их с женой. Они даже сходили в театр. В Свердловском академическом театре драмы шумно шла пьеса «Заговор обреченных», но Бабушу она не очень понравилась — то ли сама пьеса была написана излишне прямолинейно, то ли актеры играли не на должной высоте, но особого впечатления Бабуш не получил. Хотя актеры, занятые в спектакле, впечатляли — имена Дальской, Токаревa, Буйного, Ильина и Максимова говорили сами за себя. Тем не менее буфет в антракте Александру понравился больше — в буфете начали подавать пирожные безе и наполеоны, продавалось зеленовато-желтое ситро и холодное шампанское «Абрау-Дюрсо», и это значило, что жизнь постепенно налаживалась.