Наследники империи - Молитвин Павел Вячеславович (бесплатная библиотека электронных книг .TXT) 📗
— Ай-а-а!.. — заверещал кто-то дурным голосом. Ярдан ткнулся во что-то мягкое, руку обожгло болью, и его покатило, поволокло по жестким каменным плитам. Мелькнули оранжевые огни факелов, испуганное лицо Кависа, перекошенные физиономии других стражников, которые, впрочем, тут же начали расплываться и таять, как утренний туман под лучами набирающего силу солнца.
— Очнись! Жив ли ты, яр-дан? Приди в себя! Первое, что он увидел, открыв глаза, была бездыханная туша дурбара, повисшая на остриях венчавших ворота пик. Потом ее заслонило усатое лицо Кависа, настойчиво вопрошавшего:
— Жив ли ты, мой повелитель? Жив? Лучше бы тебе укрыться во дворце, а ну как эти порождения Агароса начнут ворота ломать? Ты хоть встать-то можешь?
«О Предвечный, почему я не заменил этих пропивших свои мозги калек хвангами или хотя бы простыми ичхорами? Разве то, что они воевали рука об руку с моим отцом, дает им право быть такими кретинами?» — подумал Баржурмал и попытался приподняться.
— Могу, — криво усмехаясь, ответствовал он, чувствуя себя точь-в-точь как раздавленная лягушка. Однако, подхваченный десятком заботливых рук, наследник престола все же сумел встать на ноги и даже шагнул к воротам, но Кавис торопливо заступил ему дорогу:
— Не надо, мой повелитель! Там только эти… они… А вдруг случайная стрела? Или копье? Смотреть-то не на что, раненых они уже добили.
— Двадцать хвангов против… Сколько их там, этих выродков? Двести? Триста?..
— Они уходят! Уходят! — крикнул мальчишеский голос из воротной башни, и в тот же миг в нескольких шагах от яр-дана послышался жалобный стон.
— Это кто? Из моих? — Баржурмал подался вперед, силясь оттолкнуть скалой стоящего перед ним Кависа. Ощутил пульсирующую боль в раненой руке и, вглядываясь в вяло шевелящуюся около ворот массу, скрипнул зубами: не может это быть хванг. Все они там полегли. На площади. Все.
— Гукхав это. На него-то ты и свалился. Потому кости и не поломал, объяснил поддерживавший яр-дана стражник. — А руку, верно, об копье его распорол. Давай-ка перевяжу.
— Гукхав?.. Благодарю, Гукхав… Вовремя в нужном месте оказаться полезная способность. — Баржурмал рванул с шеи золотую цепь и сунул в руки одному из ветеранов. — Разделите. А ты, Кавис, веди во дворец.
Была глубокая ночь, и все произошло так внезапно, что стражники, полгода охранявшие пустой дворец отправившегося в военный поход яр-дана, спросонья не враз осознали, что стоящий перед ними грязный, покрытый пеной и кровью дурбара парень с побелевшим, исковерканным гримасой ненависти и горя лицом и есть сам яр-дан — будущий Владыка империи Махаили. Они болтали с ним как с равным, и лишь Кавис, глупый старый рубака, с первого взгляда признав Баржурмала, тщился сообразить, как же тот оказался здесь один-одинешенек, и что с ним теперь делать, и что вообще станется с империей, если наследники трона превращаются в дичь в собственной столице… К несчастью, изрядная доля ударов, полученная ветераном за долгие годы службы, пришлась на его многострадальную голову, отчего соображал он даже среди бела дня не слишком быстро, и ему понадобилось немало времени, дабы понять, что раненому яр-дану не к лицу тащиться во дворец пешедралом. Потребовалось некоторое время и на то, чтобы уговорить упрямого и к тому же слегка одуревшего от падения наследника престола сесть на принадлежащего стражникам ветхого одра, — словом, когда Баржурмал добрался наконец до дверей Золотой раковины, там его уже поджидал невесть как узнавший о возвращении яр-дана в столицу Вокам. И это оказалось большой удачей, потому что Во-кам соображал на редкость быстро и лучше всех других знал, как привести в чувство молодого мужчину.
Лекарь, банщик, умелая рабыня, теплая ванна, чистое белье, легкое вино и закуска появились в покрытых толстым слоем пыли покоях Золотой раковины вслед за Во-камом, несказанно обрадованным возвращением яр-дана в свой дворец, поскольку понимал, что возвратиться сюда живым и почти невредимым Баржурмал мог только чудом. И когда он сообщил об этом наследнику, тот не стал возражать, хотя знал, что на самом-то деле никакого чуда не было. А было двадцать отданных за него жизней, и был хорошо вымуштрованный, хотя и не умевший летать дурбар, и был толстый неуклюжий стражник, не успевший увернуться от яр-дана, рухнувшего ему на голову прямо с усеянного звездами неба.
Баржурмал не спорил и вообще старался помалкивать, пока мысли его не обретут надлежащую мыслям наследника престола ясность, пока голос не обретет твердость и слезы на щеках не высохнут. А потому ни лекарь, ни банщик, ни умелая рабыня не заметили ни смятения чувств, ни дрожи в голосе, ни слез на щеках яр-дана. Заметил все это лишь Вокам, не зря же он занимал пост «тысячеглазого». И заметив все это, Вокам решил, что кому-то очень скоро придется очень дорого заплатить за происшедшее нынешней ночью. И он, разумеется, был прав: травить наследника престола надобно умеючи, то есть до смерти, а иначе дело может оказаться вовсе бесприбыльным и даже убыльным. Особенно если наследник этот — сын рабыни. Ведь дети рабынь прощать не умеют.
Чем дальше от Бай-Балана уносили путешественников добрые кони, тем меньше селений попадалось на их пути, тем гостеприимней и радушней становились селяне. Понять их было немудрено — торговцы не часто наведывались к ним даже в погожее время года, а в канун дождей не появлялись вовсе, боясь увязнуть со своими повозками в непролазной грязи. Между тем в деревнях наступило время свадеб, гости же, как. известно, к счастью. Особенно прибывшие из такой дали, как Сагра. Подумать только — из-за моря приплыли, и так на обычных людей похожи! Пляшут, как все, и подраться на кулачках мастера, и байки потешные сказывать умельцы, а как девка, в мужские портки одетая, поет — заслушаешься! Хотя без девки-то, право слово, было б еще лучше. Из-за нее деревенские парни того гляди оглоблями друг друга охаживать начнут.
И начали бы, пожалуй, уж больно хороша была Лив, уж больно непохожа на сырых сельских девок, но, глядя на гороподобного Бемса, жрущего и пьющего за троих, даже самые охочие до сладкого молодцы умеряли свой аппетит и тискаться лезли к старым подружкам — не так интересно, зато зубы на месте останутся. Разумеется, могучая фигура дувианца не могла не произвести впечатление на деревенских девчат и молодок, а уж тот из кожи вон лез, дабы не разочаровать их при более близком знакомстве. Заглядывались девки и на северянина, было что-то этакое в серо-голубых глазах и вкрадчивых движениях его, хотя сам он на местных красоток посматривал без особого интереса, предпочитая бражничать с людьми пожилыми и солидными.
Что за корысть ему была слушать нескончаемую болтовню их, сказать трудно, ну да мало ли чудаков по свету бродит? Этому вот запало в голову разыскать своего брата, отправившегося с дюжиной телег в степь, чтобы торговать — с кем бы вы думали? — с нгайями! Оба братца, видать, не от мира сего, но старшему-то уже ничем не поможешь, а меньшого жаль. И статен, и ладен, личико, правда, немного подкачало, ну да ведь с лица не воду пить…
Рассуждая подобным образом, девицы, которым любой заезжий молодец казался привлекательней своих, с детства намозоливших глаза красавчиков, продолжали трясти перед Мгалом юбками и вилять бедрами, а тот слушал и слушал словоохотливых деревенских старожилов, хмелевших от собственных историй сильнее, чем от самого крепкого вина. С непостижимые терпением выуживал он из подвыпивших говорунов все, что те знали об обычаях и нравах чернокожих кочевниц, о племенах, взимавших ежегодную дань с деревень, о проезжавших с бай-баланского базара селянах, и картина похищения Батигар, равно как и ожидавшая ее участь, все ясней и ясней вырисовывалась перед внутренним взором северянина.
Старания его увенчались успехом, и в конце концов Мгал и его спутники добрались до деревни Нжига, где тоже, как и следовало ожидать, попали на свадьбу. С присущей ему дотошностью Мгал и здесь продолжал свои расспросы, которые, впрочем, едва ли могли добавить что-нибудь к тому, что удалось ему узнать о нгайях в других селениях. Слушая захмелевшего старосту, в третий раз принявшегося рассказывать о болезни сына, которого деревенскому знахарю насилу удалось спасти от неминуемой смерти, Мгал понял, что ничего нового о судьбе Батигар от хитрого Нжига не узнает. Старик был не настолько глуп, чтобы хвастаться продажей похищенной в Бай-Балане чужеземки перед первым встречным, тоже, кстати сказать, чужеземцем.
