Остров погибших кораблей. Повести и рассказы - Беляев Александр Романович (книга регистрации TXT, FB2) 📗
— Но вы не Престо!… Прошу вас, не мучьте меня. Что вам надо?
— Успокойтесь, мисс Люкс! Вам не угрожает опасность. Я не сумасшедший и не бандит. Я знаю, что вам трудно поверить в то, что вот этот неизвестный молодой человек, разговаривающий с вами, есть действительно отвергнутый вами Антонио Престо. Но я постараюсь убедить вас в этой невероятной вещи.
И Престо рассказал Гедде все, что произошло с ним после их свидания, показывал вырезки из газет о «чудесных превращениях» доктора Сорокина, наконец вынул фотографии, отметившие все этапы «эволюции», происшедшей в теле Престо. Эти фотографии были убедительнее всего. И все же, когда Гедда, оторвав взгляд от фотографий, посмотрела на красивого молодого человека и мысленно представила себе старого Тонио Престо, ее разум отказывался верить, что такие превращения возможны.
Она задумалась. Наступило молчание, которого Престо не нарушал. Он ждал ответа Гедды, как приговора. Наконец Люкс подняла голову и сказала:
— Мистер… Престо!… — Это начало не понравилось Тонио. Раньше Гедда не называла его так официально, обращаясь к нему по-товарищески — Тонио. — Допустим, что все это так, как вы говорите. «Стена уродства» не стоит перед нами. Но…
— Какое же может быть но?… — нетерпеливо спросил Престо.
— Я выслушала вас, выслушайте теперь вы меня. Вспомните и вы хорошенько наш разговор, когда вы еще были уродом, Тонио. Я вам говорила о том, что положение обязывает. Преклонение толпы много дает, но и много требует. Я возвеличена волею той толпы, которая посещает кино. И я не должна ссориться с толпой. Я говорила, что толпе было бы приятнее всего, если бы я осталась «вечной невестой». И тогда каждый клерк, каждый метельщик улиц, хранящий мой портрет, мысленно представлял бы себя моим «героем». Толпа еще простит мне, если я выйду замуж за подлинного героя.
— За бога или полубога?
— Да, за тех, кого превозносит сама толпа.
— Но разве Престо не бог? — гордо спросил Тонио.
— Вы больше не Престо. В этом-то и весь вопрос. Вы были бог-страшилище, но вы были неподражаемы в своем безобразии. Теперь вы красивы, как Аполлон, но таким вас не знает толпа. Вы превратились в безвестного красивого юношу. А безвестная красота — это еще хуже, чем прославленное безобразие Престо. Я не хочу, не могу допустить, чтобы про меня сказали, что стареющая Люкс, — а я ведь старше вас на два года, вы это знаете, — что стареющая Люкс купила себе на свои миллионы молодого мужа, — бездарного, неизвестного, но смазливого юношу. Да едва ли и вы сами согласитесь быть «мужем знаменитости». Для мужчины с самолюбием это непривлекательная роль. А вы избалованы славой и успехом.
— Кто вам сказал, что я никому не известен? Разве я не Тонио Престо? Престо надел на себя новую маску. Но разве он перестал быть Тонио? Разве мой талант, мой гений не остался тем же? Раньше я смешил людей, теперь буду потрясать их сердца. Я был комик, паяц, теперь буду трагик. О, как я буду играть! Поверьте мне, зрители будут потрясены до глубины души, когда увидят на экране Престо-трагика. Толпа захлебнется в слезах. И я стану еще выше. Если я был полубогом, то стану богом!…
— «Буду, будет, стану»… Это все только мечты. Путь до экрана очень тернист, труден, чаще всего непроходим для тех, кто мечтает о славе…
— Зачем вы говорите мне все это? Разве я не знаю, что стать знаменитостью не легко? Но ведь я… допустим даже, что я — никому не известный юноша. Но у меня есть хорошее «наследство», оставленное мне Тонио Престо: общепризнанный талант, великолепное знание артистической техники, наконец связи…
— Но у вас нет главного: невероятно смешного, туфлеобразного носа Тонио Престо. И толпа не признает вас.
— Я заставлю ее признать. Смотрите же, это последняя оговорка. И если я приду к вам, увенчанный славой и преклонением толпы?…
— Я буду ваша.
VIII
Пробраться к мистеру Питчу обновленному Тонио Престо оказалось еще труднее, чем к Гедде Люкс. Драгоценнейшее время мистера Питча охраняло несколько церберов, немых и глухих ко всяким доводам, мольбам и убеждениям. Отчаявшись в словесном оружии, Престо решил прорвать блокаду силой. Он оттолкнул лакея и быстро пошел вперед. К счастью, Тонио хорошо знал расположение комнат и потому без особого труда добежал до кабинета мистера Питча и успел скрыться за дверью.
Престо увидел знакомый ему кабинет, уставленный глубокими кожаными креслами, устланный ковром и украшенный по стенам фотоснимками и портретами киноартистов. На видном месте, в центре стены, красовался его собственный портрет. Тонио Престо был снят в натуральную величину и изображал Отелло с платком Дездемоны в руках. Сколько раз Престо бывал в этом кабинете! Питч всегда был неизменно любезен с ним, предлагал хорошую сигару, усаживал в кресло, ухаживал за ним, как за дорогим гостем.
Мистер Питч сидел на своем обычном месте, у открытого американского бюро, положив протянутые ноги на шкафчик для деловых бумаг, и разговаривал с юрисконсультом мистером Олкоттом.
— В контракте обусловлена неустойка в пятьсот тысяч долларов, — говорил мистер Питч, не обращая внимания на Престо. — Если мистер Тонио Престо сбежал неведомо куда, не закончив съемку начатого фильма «Любовь и смерть», то он, Престо, обязан уплатить неустойку и убытки. Коммерческая часть даст вам справку, во сколько обошлась нам постановка незаконченного фильма по день исчезновения Престо. Подготовьте иск!
— Но к кому мы будем предъявлять его? — спросил юрисконсульт. — Не лучше ли подождать возвращения Престо? Быть может, его и в живых нет. Ходят разные слухи.
— Тем более! Мы назначим опеку для ответа на суде и наложим арест на его имущество. Неужели вы не понимаете моей цели?
Разговор этот был прерван появлением лакея, который, потоптавшись за дверью, решил нарушить строгий регламент и войти в кабинет без доклада, чтобы оправдать себя за свое невольное упущение.
— Простите, мистер, — сказал лакей, — вот этот мистер, — и лакей глазами указал на Престо, — самовольно вошел в ваш кабинет, несмотря на все мои…
Мистер Питч посмотрел на Престо. У мистера Питча были свои правила. Он строжайше наказывал своим слугам не пропускать к нему «шляющихся молодых людей», но уж если кто-либо из этих людей так или иначе пробирался в его кабинет, мистер Питч был с ним очень любезен и не подавал вида, что это вторжение неприятно ему.
Мистер Питч кивнул головой, приказывая лакею выйти, и очень любезно спросил мистера, пожаловавшего к нему, что мистеру угодно.
— Я могу сообщить вам кое-какие сведения об Антонио Престо, — сказал Тонио.
— Ах вот как! Это интересно! Говорите скорее, — он жив?
— И да, и нет. Вот такого Тонио Престо, — и Тонио показал на свой портрет в золотой раме, — такого Престо нет. Тонио Престо жив, и он стоит перед вами в своем новом облике. Я — Тонио Престо!
Питч вопросительно посмотрел на Олкотта.
— Вы не верите мне, — это вполне понятно! Родная мать не узнала бы меня, но я сейчас докажу вам, что я — Тонио Престо.
— Пожалуйста, не трудитесь доказывать; я вполне верю вам, — поспешно ответил мистер Питч. — Что же вам угодно, э-э… мистер Престо?
— Я слыхал отрывок разговора о том, что вы хотите предъявить ко мне иск за то, что я уехал, не закончив сниматься в фильме «Любовь и смерть». Можете не предъявлять иска. Я уплачу вам неустойку. Но этот фильм должен быть заснят вновь. И я опять буду играть в нем роль мейстерзингера. Но только новый фильм будет уже не комедией, а трагедией.
— Да-с, трагедия… — неопределенно подтвердил Питч. — Вы хорошо осведомлены в наших делах. Но… Это не пройдет, молодой человек!
— Значит, вы не верите мне, что я Тонио Престо?
— Верю, верю, но… но вы Тонио Престо совсем из другого теста. Вы нам не нужны, кто бы вы ни были. Такими штампованными Аполлонами, как вы, хоть пруд пруди, а Тонио Престо был неподражаем, неповторим в своем уродстве. Это был уникум! И если вы действительно перевоплотившийся Тонио Престо, чему я… верю, то по какому праву вы могли делать это? Вы заключили с нами генеральный контракт на десять лет и ряд отдельных договоров на ваше участие в тех или иных фильмах. Ни один цивильный лист не стоил столько ни одному государству, сколько стоили нам вы. За что мы платили вам эти сумасшедшие деньги? За ваш неподражаемый нос! Мы купили его у вас дороже, чем на вес золота. Где же она, эта драгоценность? Что вы сделали с ней? Бриллиант величиной в туфлеобразный нос Тонио Престо — бесценная побрякушка по сравнению с носом мистера Престо. Вы не имели ни морального, ни юридического права лишать нас вашего носа. Это был наш нос, а не ваш! Да, да! Нос Тонио Престо принадлежал всем как чудный дар природы. Как смели вы лишить общество этого дара? Вы видите, я обращаюсь к вам как к Тонио Престо. Что же вы скажете в свое оправдание?
