Кричащие часы (Фантастика Серебряного века. Том I) - Леман Борис (читать книги онлайн бесплатно полностью без .txt) 📗
— Вы, о, я уверена, никого никогда не любили и… простите, мне кажется, вас… тоже не любили, — торжествующе подчеркнула Юлия Павловна.
— Ну-ну, Юленька, разве можно вторгаться так в чужую душу, — пытался остановить жену супруг.
— Молчи, Сережа, ты в этом ничего не понимаешь! — резко обрезала его жена и настойчиво заметила хозяину:
— Ну, сознайтесь, вы не любили и не были любимы?
— Однако, как вы любопытны, — вмешался я. Меня немного начинали сердить ее расспросы.
— Я нисколько не обижаюсь на вас, Юлия Павловна, и, если позволите, как-нибудь в другой раз постараюсь доказать, что вы неправы, — выдержанно отозвался хозяин.
Нога гостьи еще нетерпеливее застучала по полу, любопытство ее было сильно задето, ей не терпелось сейчас же услышать хотя часть признания спокойного человека.
— Нет, нет, я надеюсь, что вы расскажете нам сегодня… сейчас, — капризно проговорила Астафьева.
— Ну, Юля, как тебе не совестно настаивать! Василий Лазаревич может на тебя рассердиться, твоя настойчивость переходит пределы чуткости, — недовольно заметил муж.
Я и мой приезжий товарищ молчали. Теплый вечер настраивал мечтательно, не хотелось увлекаться спором.
Стало совсем темно. Вспыхнувшие на небе звезды загорелись еще ярче.
Воцарилось неловкое молчание.
— Хорошо, — неожиданно раздался мягкий голос хозяина, — если вы так настаиваете, Юлия Павловна, я согласен вам рассказать кое-что из моей жизни. Разумеется, настоящих имен я не открою, но сами факты будут правдивы, и из них вы увидите, мог ли я когда-нибудь увлекаться и любил ли меня кто-нибудь. Надеюсь, вы мне поверите на слово.
В голосе говорившего прозвучала легкая усмешка.
Гостья невольно смутилась, ей, по-видимому, стало неловко своей настойчивости, она готова была отказаться от своего любопытства, но было поздно.
Огонек сигары Василия Лазаревича загорелся ярче; он выпустил дым после большой затяжки, чуть заметно вздохнул и начал рассказывать.
— Нужно вам сказать, что я очень люблю читать песни- Мирзы Шаффи и увлекаюсь этим автором. Вы, вероятно, знаете, что под этим псевдонимом писал Фридрих Боденштедт [20], но он так удачно уловил персидский характер, настроение, что трудно поверить в их европейское происхождение. Вот одна из них, разумеется, в русском переводе, скажу, недурном:
— Вам, наверное, странно, что я привел это стихотворение, но оно именно и есть завязка моего рассказа. Находясь в Севилье, я вспомнил из описания о ней, что самое интересное в этом городе: это ночные ухаживания женихов за невестами, когда девушка стоит за окном, скорее назвать его можно дверью, с крепкой железной решеткой, и беседует оттуда со своим нареченным, находящимся на улице, причем нередко это окно расположено во втором этаже и бедняку приходится все время разговаривать со своей суженой, задрав голову; в первый же вечер после моего прибытия, отправился я наблюдать испанские нравы, в особенности этот обычай, носящий название «pellar la pava» — «щипать паву».
С первого же шага моя ночная прогулка увенчалась успехом. В темноватых улицах Севильи отовсюду доносились тихие разговоры этих новиос [21] со своими сужеными, так что, когда я прошел один квартал, то мне уже надоело подслушивать их речи, переполненные восторженными названиями, фантастическими сравнениями и любовным бредом… Но «серое окно хитро и жестоко»! Проходя мимо одного из них, казавшегося пустынным, я неожиданно услышал чей- то женский голос, окликнувший, по-видимому, меня:
— Сеньор странхиеро! [22]
От неожиданности я вздрогнул, вначале подумав, что восклицание относится не ко мне, хотел идти дальше, но голос повторил те же слова, что заставило меня остановиться и подойти к окну. Должен вам сказать, к числу моих знаний принадлежит и довольно сносное знание испанского языка. Я приготовился слушать.
— Мне скучно, сеньор, мой новиос рассердился на меня и вот уже третью ночь не приходит говорить со мной, а мне так хочется поболтать, — услышал я тот же голос.
Он был мягок, но в то же время звучен. Придыхание, свойственное испанцам, красиво сливалось с гласными буквами.
— К вашим услугам, сеньорита, охотно, но о чем мы будем говорить?
— О чем хотите! Помните только, что наш разговор не должен быть скучен, иначе не стоит и разговаривать, — капризно заметила моя невидимая собеседница.
Разумеется, после этих слов я старался изощряться в красноречии, придумывал невероятные рассказы, положения и, видимо, успел в этом, потому что незнакомка все время весело смеялась и поощряла меня горячими восклицаниями.
Мы долго болтали. Не скажу, чтобы мне это надоело, но я устал стоять перед железной решеткой, никого пред собой не видя.
— Однако, сеньорита, я употребляю все усилия, чтобы вас позабавить, кажется, успел в этом, а до сих пор не только не знаю, с кем говорю, но даже не вижу вас, — решился я, наконец, высказаться.
— Приходите завтра в это время, и вы меня увидите.
— Но все-таки… Протяните хотя вашу ручку, чтобы я мог ее поцеловать.
Раздался веселый смех и сквозь широкие проемы железной решетки показалась небольшая женская рука. Я почтительно поцеловал ее, но она не отдернулась: владелица ее, видимо, ожидала повторения. Но я ограничился одним поцелуем, кинул ей характерное — «доброй ночи» — и пошел обратно в свою гостиницу, усталый от долгого стояния на ногах перед окном.
— Приключение становится очень занятным, — послышалось одобрительное замечание Астафьевой.
Василий Лазаревич хотел зажечь лампу, но мы воспротивились. При искусственном свете необходимое для такого рассказа настроение могло исчезнуть. Кто-то впотьмах пытался налить вино в наши стаканы и опрокинул один из них.
— Какой вы неловкий! — не утерпела заметить Юлия Павловна.
Из комнаты через открытую дверь послышался голос Агнии Лазаревны:
— Я приготовила закуску, скоро вы там кончите ваши разговоры?
— Скоро, скоро! — кинул ей в ответ брат и продолжал рассказ.
— Что вам сказать дальше? Я каждый вечер направлялся к знакомому окну, разговаривал…
— Но вы все-таки увидели незнакомку? — бойко спросила Астафьева.
— О да, на другой же день она так поставила лампу в комнате, что я отлично рассмотрел всю фигуру и лицо моей незнакомки. Впрочем, для меня она теперь не была уже незнакомкой, так как я узнал ее имя… Долорес.
— Она была очень красива? — полюбопытствовал я.
— Да, она была красива своей молодостью, свежестью слегка смуглого лица, стыдливого румянца, глубокими темными глазами, в которых таилась бездна, и изумительными, иссиня-черными волосами, очень длинными и пышными.
Обыкновенно, испанки малообразованны, детски наивны и совершеннейшие невежды относительно всего. О России и русских они не имеют никакого понятия, для них мы что-то вроде самоедов, белый медведь и русский — синонимы, по их мнению, и вопрос Долорес о том, христианин ли я, меня не только не поразил, но даже не заставил рассмеяться. У испанок только три нации христиан — los christianos испанцы, итальянцы, а последними идут французы и то под некоторым сомнением. Мне удалось убедить мою ночную собеседницу, что я настоящий христианин и в доказательство я показал ей крест, который постоянно ношу.
