Физическая невозможность смерти в сознании живущего. Игры бессмертных (сборник) - Алкин Юрий (бесплатные онлайн книги читаем полные txt) 📗
18 августа
Все. Последняя точка поставлена. Finita la comedia. Редактура закончена, исправления внесены. Теперь – цензура.
22 августа
Цензура оказалась на редкость благосклонной. Николь утверждает, что нести книгу Двадцатому можно только в перепечатанном виде. Никаких рукописных вариантов. Обоснование очевидное, но перепечатывать тоскливо.
27 августа
Вот спасибо, избавили меня от этой обезьяньей работы. Забрал перепечатанную рукопись, отнес Двадцатому – пусть размножает.
4 сентября
А вот это уже аншлаг. Никогда не предполагал, что мой первенец будет пользоваться таким успехом. Только Шинав повел себя несколько странно. Зашел, сказал «спасибо», посмотрел многозначительно, постоял и удалился. Чудак, за что спасибо? Остальные не скупились на похвалы. Четвертый объявил мою книгу зарей новой литературы. Все теперь только об этом и говорят.
5 сентября
Тесье поблагодарил и просил продолжать в том же духе. Посмотрим.
28 сентября
О человеке, который достиг всего, чего мог достичь
Жил некогда человек, который хотел достичь всего, что было в его силах. Желание это было его наваждением. Он ел, спал и жил с одной-единственной мыслью: умереть, добившись всего, чего он был в состоянии добиться…
Вот так классик бессмертного мира! Запретную литературу пописываем на досуге? Ладно, это как-нибудь потом. Успеется. Да и кто знает, как на мою бессмертную психику подействует рассказ с таким названием. Хотя всего одна страница… «Порой его самого пугали силы, таящиеся в его мыслях и сердце…» Нет, явно не стоит.
Я встал и потянулся. Интересно, удастся узнать хоть что-нибудь стоящее из этого дневника? Снова уселся и стал читать по диагонали. Замысел новой книги. Ева. Размышления об эксперименте. Какая-то формула, написанная поперек страницы. Разодранный лист – это, несомненно, последствия моих упражнений с линейкой. Еще одна формула. Очень короткая, но я в ней все равно ничего не понимаю. Ночной разговор с Катру О чем говорили, не сообщается. Просто разговор. Ничего не скажешь, подробная информация. Ни малейшего намека на Зрителя. Стихи. Вот как – преображение физика в лирика. Хотя стихи неплохие. Только расплывчатые. На то они, впрочем, и стихи. «Мечты прекрасной наважденье…» О чем это он? И снова размышления.
5 января
Шинав стал каким-то странным. Теперь я его редко вижу, хотя живем мы бок о бок. Когда встречаемся, он порой косится по сторонам, как будто боится чего-то. Говорит он теперь отрывисто, резко. Может, его сменили? Но сомневаюсь, чтобы новый актер мог быть настолько непроверенным. Да и без того я практически уверен, что это тот же человек. Только что-то с этим человеком происходит.
20 января
Если я не ошибся в расчетах, то сегодня – ровно год с того момента, как я попал сюда. Какой мир теперь для меня реальней? А какая личность?
24 января
Надо не забыть побеседовать завтра с Седьмым. Интересные идеи онутром высказывал.
3 февраля
У Шинава точно какие-то проблемы. Еще немного, и придется поговорить с Николь или Катру Как он сегодня дернулся, когда я его окликнул. Правда, ничего более. Говорил спокойно, тихо. Но в глазах – какое-то затаенное ожидание. Ожидание чего?
6 февраля
Шинав сегодня оборвал беседу на полуслове и ушел. И смеху него теперь нервный. Смеется – и вдруг втягивает воздух в себя с каким-то всхлипыванием, будто икает. А глаза совсем не смеются. И еще у него появилась неприятная привычка кусать ногти. Раньше я за ним этого не замечал. Тут вообще ни у кого нет неприятных привычек.
Четкий почерк Пятого вдруг стал неровным.
8 февраля
Это – страх.
10 февраля
Где он? Я не видел его уже два дня. Двенадцатый сказал, что сегодня утром сыграл с ним партию, причем Шинав играл на редкость хорошо. Странно, он вообще-то очень плохо играет.
11 февраля
Надо что-то делать. Шинав спокоен и деловит, но, по-моему, это спокойствие пороховой бочки. Он никогда не был таким собранным. Он всегда был немного рассеянным, мечтательным. А сейчас – сама деловитость: «как дела», «очень рад», «мне пора идти», «отличную ты книгу написал».
12 февраля
Ну конечно. Как я сразу не догадался? Его заменили. Это просто другой актер. Но разве можно так резко менять образ? Видимо, ничего лучше они не нашли. Надеюсь, мой Шинав со временем придет в себя, что бы с ним ни приключилось.
13 февраля
Это по-прежнему он!
14 февраля
До сих пор не могу прийти в себя после того, что произошло. Бедный парень. Конечно, надо идти спать, но завтра утром картина потускнеет. А сейчас это все стоит перед глазами. Сначала был этот ненормальный разговор после ужина. Шинав, стоящий перед моей дверью. Какой-то весь скрюченный, пришибленный. А его речи! «Кто бессмертней – ты или я? Говори, кто? Не знаешь? А надо знать. Они спросят. Они ищут ответ. Ищут. И найдут. На все вопросы будут ответы». А потом: «Я бессмертный Шинав. Ты бессмертный Пятый. Он… ха-ха… он еще один бессмертный. Так? Нет! Не так! Он обычный. А я нет. И ты не будешь обычным». И этот тихий, захлебывающийся смех. Он абсолютно невменяем. И самое жуткое было то, что в своей невменяемости он продолжал оставаться Шинавом. Или почти им. Он не упоминал ни реальный мир, ни свое настоящее имя, ни свое прошлое. Он только нарушал главный запрет, употребляя слово «бессмертный». И еще говорил иногда о «нем». Наверное, так вел бы себя настоящий Шинав, если бы ему объяснили, что такое смерть и в чем суть эксперимента. «Помнишь, там, в первом периоде, мы были другими? Правда? Это была наша юность. А теперь пришел седьмой период. Последний».
Я пытался его успокоить. Боялся, что нас кто-то увидит. Что, если это будет тот или та, о ком он так настойчиво говорит? До его комнаты недалеко, но как медленно он шел… И все говорил, говорил. «Его шаги мягки и неслышны. И ходит он бесшумно. Он заходит в наши комнаты. Смотрит на нас. А мы не слышим. Ведь мы бессмертны. Ты писатель – ты должен об этом написать. Пусть читают. Седьмой период уже пришел».
Я ощущал, как трясется его плечо. Потом он вдруг остановился, посмотрел мне прямо в глаза и спросил: «Ты думаешь, я псих?» Я покачал головой. Он как будто о чем-то размышлял. Затем спросил, куда мы идем. Я сказал, что к нему. Тогда он весь как-то обмяк и, словно больной ребенок, прошептал: «Мне плохо». Я довел его до комнаты, подождал, пока за ним закрылась дверь, и пошел к себе.
Николь не удивилась. Они все знали. «Ложись спать, – сказала она. – Тебе надо выспаться». И я лег. А потом ночью она разбудила меня и сказала идти к нему в комнату.
– Пятый, – ласково позвал женский голос.
Я вздрогнул всем телом. Перед моими глазами как живой стоял затравленный Шинав, шепчущий дикие слова.
– Пятый? – повторил голос.
Я глубоко вздохнул. Это была Николь. Просто Николь.
– Да, Николь? Прости, я задремал.
– Ты не собираешься идти на ужин?
– Собираюсь.
– Ты себя плохо чувствуешь?
– Нет, все в порядке. Просто писал, писал и задремал. Спасибо за напоминание.
– Не за что. Приятного аппетита.
За ужином мне приходилось заставлять себя улыбаться и поддерживать беседу. То, что за столом находился Шинав, веселый, улыбчивый и, без каких-либо сомнений, вменяемый, отвлекало еще больше. А тем временем раскрытая тетрадь Пятого лежала в спальне и обещала разгадку всех тайн этого странного заведения. Но надо было играть свою роль. Только через час я наконец добрался до своей квартиры и опрометью бросился к столу.
… Когда я зашел к нему, дверь в спальню была открыта. А там уже стояли Адам, Первый и Третий. Шинав лежал на кровати в какой-то странной позе, и в первый момент я подумал, что он мертв. Затем я понял, что он крепко спит. Крепко и спокойно. «Вы должны отнести его в синий тамбур», – сказала она. Мы переглянулись, и я понял, что они все слышат тот же голос.
«Не бойтесь, он не проснется, и по дороге вам никто не встретится». До этого я никогда не носил человека без сознания. Сначала Первый предложил взять Шинава за руки и за ноги, но Адам сказал, что нести должны двое, а остальным надо только поддерживать. Он вообще смотрелся самым опытным в таких делах. Кто его знает, чем он раньше занимался. Первый и Третий стояли ближе к кровати, но, по-моему, просто боялись его брать. Тогда мы с Адамом взяли его под руки. Он у нас чуть не упал, пока мы его поднимали с постели. Мне было не до наблюдений, но яуспел заметить, что в комнате царит невероятный беспорядок. Там были какие-то растерзанные книги, сброшенные на пол вещи. И еще над кроватью был странный рисунок. Неумело нарисованный синий глаз и поверху красная полоса с короткими поперечными штрихами. Будто грубо сшитый шрам. Потом мы шли по коридору, и влажная ладонь Шинава лежала на моем плече, пока я не прижал ее. Он бессильно висел у нас на руках, ноги его волочились по полу. Синий тамбур был недалеко, наверное, поэтому они его выбрали.
15 февраля
Вчера пришлось идти спать, чтобы не выбиваться из режима. После того как мы зашли в тамбур, туда набилась целая толпа. Они забрали Шинава, положили на носилки и унесли. А нам сказали остаться. Мы сидели и почти не смотрели друг на друга. Вообще в тамбурах всегда стоит один стул, но сюда они принесли еще три. Потом пришел Тесье. Как всегда спокойный и самоуверенный. Сказал, что у Шинава случилось психическое расстройство, нервный срыв. Что они давно об этом знали, но некем было его заменить. Что они допустили ошибку, затянув это так надолго. Благодарил за оказанную помощь. Разумеется, все это должно оставаться в секрете. Разумеется, нам рекомендуется не думать об этом. И разумеется, несмотря на это досадное происшествие, мы должны снова стать Первым, Адамом, Третьим и Пятым, как только выйдем из тамбура.
Пока он говорил, я все время думал, кто из этих троих вколол Шинаву снотворное. Наверное, Адам. Он увереннее всех держался. Но тут Адам сам спросил, каким образом Шинав так крепко уснул, и стало ясно, что он тут ни при чем. Тесье совсем не удивился, видимо, ожидал подобного вопроса. И очень внятно объяснил, что во все спальни проведены трубки, через которые можно пустить усыпляющий газ. Именно на случай подобных критических ситуаций. Он очень сожалеет о том, что сегодня пришлось воспользоваться этим средством, ноу них не было выхода. Газ абсолютно безопасен для здоровья, и через шесть-семь часов Шинав проснется как ни в чем не бывало. Мы проглотили эту пилюлю, но думаю, что радости это сообщение ни у кого не вызвало. А потом он попрощался, и мы ушли. И снова стали Первым, Адамом, Третьим и Пятым.
