Враг за Гималаями - Брайдер Юрий Михайлович (бесплатная регистрация книга .TXT) 📗

– По закону нельзя, – говорил Донцов. – Противоположный пол.

– Нет у неё никакого пола, – возражал Цимбаларь. – Сам видишь – ни сисек, ни зада. А вот перо или какую-нибудь спицу припрятать в интимном месте вполне могла. Засмеют нас, если упустим.

– Ладно, я ничего не вижу. – Донцов отвернулся.

Сопение, с которым Цимбаларь выполнял любую важную работу – печатал ли на машинке постановление на арест, молотил ли кулаками соперника на ринге или огуливал бабу (со слов тех самых баб), – длилось минут пять, после чего последовало резюме: «Ничего нет».

По молчаливому согласию пленницу решили не связывать. Уж очень комично выглядела бы со стороны эта троица – двое здоровенных мужчин, один бледный, другой багроволицый, ведут на верёвке тоненькую, нежную девушку. Ну прямо Зоя Космодемьянская в лапах фашистских палачей.

Всю дорогу до отдела она молчала, не проронив ни звука, и только слезы, непрерывно катившиеся из глаз, сигнализировали чужому и равнодушному миру – беда, беда, беда, со мной случилась беда.

В отделе, в комнате, предназначенной для допросов, где вся скудная мебель была намертво прикручена к полу, а из стены торчали специальные кольца для крепления наручников, выяснилось, что Доан Динь Тхи совершенно не понимает русского языка или очень ловко это симулирует.

Алексей Игнатьевич Шкурдюк, старшая сестра психиатрической клиники и фотограф Ростислав Петрович, поочередно вызванные для опознания, безошибочно указали на девушку, сидевшую среди двух других своих соотечественниц соответствующего возраста и схожей внешности.

Доан Динь Тхи с ужасом взирала на происходящее, вздрагивала каждый раз, когда пришлые люди тыкали в неё пальцем, что-то бессвязно бормотала, прижав кулачки к щекам, и отказывалась от всего, что ей предлагали – от воды, от сигарет, от бутербродов.

Дело пошло на лад лишь после того, как из консульства прибыл переводчик. С ним она заговорила не то что охотно, а взахлеб, словно с родным отцом после долгой разлуки. Немного успокоившись, Доан Динь Тхи подробно ответила на все вопросы, которые задал ей через переводчика Донцов.

К концу дня вырисовалась примерно следующая картина.

Она родилась в глухой горной деревне, где за годы новой власти мало что изменилось, где люди выращивали на полях-террасах богарный [2] рис, чай и батат, пасли буйволов, охотились за дикими свиньями и даже не помышляли о путешествиях в дальние страны.

Однажды, примерно с год назад (в свое время девушка посещала начальную школу, умела читать и ориентировалась в календаре), когда Доан Динь Тхи в одиночку шла по лесной тропинке, с ней случилось что-то вроде припадка (судя по описаниям – эпилептического).

Некоторое время она не могла пошевелись ни рукой, ни ногой, но постепенно овладела своим телом и в сумерках добралась до родного дома, однако уснуть в ту ночь так и не смогла – её всю трясло, как в лихорадке, сознание застилали кошмары.

Врача в деревне не имелось, и за лечение девушки взялся местный знахарь. Она выполнила все его предписания, приносила жертвы богам, пила горькие травяные настои, ела помёт черной курицы, но всё это помогало мало, а лучше сказать, вообще не помогало.

Хотя Доан Динь Тхи и вернулась к ежедневному труду (иного выхода в бедной многодетной семье, где она была старшим ребёнком, просто не существовало), но по-прежнему чувствовала себя неважно – тревожно спала, страдала слуховыми и визуальными галлюцинациями, а иногда ловила себя на том, что действует помимо собственной воли, словно сомнамбула (это сравнение, как и некоторые предыдущие, надлежит оставить на совести переводчика).

Спустя месяц, когда Доан Динь Тхи опять находилась в одиночестве, её застиг новый сильнейший приступ странной болезни. Дальнейшее девушка помнила урывками.

Каким-то непонятным образом она оказалась вдруг в большом городе на берегу океана, где по улицам катили тысячи велосипедистов сразу, где ночные улицы освещал волшебный свет (до этого об электричестве девушка знала только понаслышке) и где ей впервые довелось отведать мороженого и кока-колы.

Кто присматривал за ней в то время и откуда брались деньги на жизнь, девушка не знала.

Потом начались ещё более странные события. Доан Динь Тхи очутилась внутри огромной железной птицы, с ревом взмывающей в небо. От воздушной болтанки и новизны впечатлений её стошнило прямо в самолёте. Всё дальнейшее целиком выветрилось из памяти.

Очередная серия впечатлений тоже была связана с городом, но уже совсем другим – многоэтажным, серым, холодным, задуваемым белым снегом. Здесь не было велосипедистов, зато потоки автомашин напоминали горные реки во время разлива.

Облачённая в диковинные одежды, она бродила по улицам этого чужого города, не понимая ни одного слова на вывесках и ни единой фразы из уст прохожих. Целый год прошёл как в глубоком, кошмарном сне, лишь иногда девушка как бы просыпалась на краткое время, каждый раз поражаясь непонятным и пугающим событиям, в которые она была вовлечена.

Окончательно Доан Динь Тхи очнулась на рынке у дядюшки Фаня пять дней тому назад и с тех пор помогает ему, потому что ничего другого делать не умеет. Она потихоньку учится языку этой страны и мечтает вернуться домой, но для этого нужно очень много денег, которые она вряд ли когда заработает.

За время, прошедшее после того, как девушка покинула родину, на её теле появилось несколько шрамов, происхождение которых она объяснить не может. Изменились и привычки, теперь её всё время тянет к кофе и табаку.

Тех людей, которые заходили и указывали на неё пальцем, Доан Динь Тхи прежде никогда не видела. Человека по имени Нгуен, приметного своими татуировками, она не знает. И вообще, дядюшка Фань – единственное живое существо, с которым она вступила за последний год в осознанный контакт.

Все дальнейшие попытки вызвать девушку на откровенность окончились безрезультатно. Внятно она могла произнести только несколько простейших русских слов, судя по их подбору, услышанных на рынке.

Ни белый медицинский халат, ни подкладное судно, ни долларовые купюры, ни фотоаппарат не пробудили в ней никаких ассоциаций. По словам Доан Динь Тхи, всё это, кроме долларов, она видела впервые. Доллары ей показывал дядюшка Фань.

Зыбкая темнота неспокойной ночи вновь накрыла город, а допрос всё тянулся и тянулся. Таким разбитым, как нынче, Донцов не ощущал себя даже в тот день, когда удалось задержать киллера Ухарева.

– Постарайся вспомнить, каким именем тебя называли здесь.

Внимательно выслушав переводчика, Доан Динь Тхи кивнула и, ткнув себя пальцем в грудь, произнесла с тарабарским акцентом:

– Я Олег Намёткин.

Это уж, как говорится, был полный отпад!

Глава 12

Санитарка и дворник

Обыск, накануне проведённый ретивым Цимбаларём в бывшем рабочем общежитии, ныне превращённом азиатскими «гостями» в жуткий вертеп, где на одном этаже шили сорочки, снабжённые этикетками лучших модных домов Европы, на другом паяли радиотелефоны, на трёх сразу ели и спали в кошмарной скученности, а в подвале ещё и содержали бордель с национальной экзотикой (шоу трансвеститов и водка пополам со змеиной кровью), ничего существенного не дал.

Не было обнаружено ни поддельных документов с портретом Доан Динь Тхи (других фальшивок набрали целый мешок), ни долларов пресловутой «теремковской» серии, ни новых фрагментов зашифрованной рукописи, на что очень надеялся Донцов.

Ночь девушка промыкалась в дежурке, но сейчас с ней надо было что-то решать.

В следственный изолятор подобных клиентов не брали в связи с отсутствием достаточных юридических оснований на это. Приёмник-распределитесь не обеспечивал соответствующего режима содержания – из него пачками бежали даже дети. Обезьянники соседних территориальных отделений были переполнены, да и не стоило совать туда девку – потом педикулёз и чесотку не выведешь.