Золотой лотос. Сборник научно-фантастических повестей и рассказов - Альтов Генрих Саулович (электронная книга .TXT) 📗

— Не могу, — сказал один из кибернетистов и упал на траву.

— Бедный, славный, добросовестный КРИ! — продолжал профессор. — Он так старался! Разве он мог предположить, что его хозяева окажутся такими… такими…

— Я больше не буду, — уныло сказал Руда.

Женя ночевал у Руды. Кибернетист постелил ему в кабинете и, не сказав ни слова, ушел обратно к акациям. Впрочем, по его лицу было видно, что самое страшное позади. Было жарко, в раскрытое окно заглядывала оранжевая Луна, расчерченная серыми квадратами и треугольниками звездолетных ракетодромов.

Женя смотрел на нее, с наслаждением перебирая в памяти события дня. Он очень любил такие дни, которые не пропадали даром, потому что удавалось познакомиться с новыми славными людьми. С такими, как вдумчивый Парнкала, или великолепный Руда, или Ламба-громовержец…

Об этом я обязательно напишу, подумал он. Обязательно! Как веселые умные молодые ребята на свой страх и риск вложили заведомо бессмысленную программу в необычайно сложную и умную машину, чтобы посмотреть, как эта машина будет себя вести.

И как она себя вела, тщетно тужась создать непротиворечивую модель барана с семью ногами и без мозжечка. И как шла через черную теплую саванну армия этих уродливых моделей, шла сдаваться рыжебородому интеллектуальному пирату. И как Интеллектуального пирата били палкой — наверное, не в первый и не в последний раз… Это может получиться хороший очерк…

Женя смотрел на Луну, пока не заснул. На рассвете он проснулся. На кухне тихонько звенели посудой и вполголоса разговаривали.

— Мне тоже показалось, что старик не очень рассердился, — сказал Парнкала. — Меня он однажды гнал через весь поселок. А что это он говорил насчет пятиугольных треугольников?

— Это моя тема, — ответил Руда. — Мы с Энни исследуем поведение машины в специальных условиях… Хотим создать экспериментальную основу для теории больших ошибок [5]. Старик очень неохотно дает для этого машину.

— Он считает, что это оскорбляет ее достоинство, — сказала Энни. — Но получилось все-таки неудобно. Ребята месяц ломали головы, старик в Москву ездил…

— Ерунда, — уверенно сказал Руда, — ребят очень интересует эта тема. А старик любит Россию и с удовольствием ездит туда. Ведь если бы я сразу ему сказал, он попросту прекратил бы опыт, вот и все. Жди потом другого случая! А сейчас, когда есть готовые результаты, ему и самому интересно. Ох, и поработаю я теперь, друзья!

После длительной паузы, когда Женя уже начал дремать, Парнкала вдруг сказал:

— О семиногий баран! До чего грустно, что больше нет твоей загадки!

ЖЕРТВЫ БИОЭЛЕКТРОНИКИ

Юмореска

М. ДУНТАУ

Это необыкновенное утро началось для тети Фени (так звали ее клязьменские старожилы) вполне обыкновенно. С половины восьмого она уже проворно семенила по привычному маршруту. В руке у нее позвякивал бидон с молоком.

Небольшая сухонькая фигурка ее бодро мелькала во дворах, а острый носик совался во все интимные детали быта покупателей молока.

Приближаясь к дому номер двадцать девять, она уже вспоминала, что хозяин его — Прокопий Матвеевич, и что сейчас он в отпуске, и что жена его — женщина с мужским характером, и что недавно она его… Да разве можно перечислить все, что знала тетя Феня!

Стуча в дверь, она раздумывала: «Наверное, Прокопий Матвеевич спит еще… «ена-то в отъезде…» Вопреки ее ожиданиям дверь открылась сразу, и на пороге появилась солидная, грузная фигура хозяина. Усы его со сна топорщились, как у моржа.

В руках он держал кастрюлю.

— Здравствуй, тетя Феня! — прогудел он.

— Здравствую, батюшка, здравствую, — пропела она. — Давай кастрюльку-то, налью…

Тетя Феня поставила бидон, взяла кастрюлю и… с изумленным выражением лица принялась, как заправский физкультурник, проделывать приседания с выбрасыванием рук вперед. Кастрюля со звоном покатилась по ступенькам.

Прокопий Матвеевич выпучил на нее глаза и собрался выразить свое недоумение, но не успел. Он почувствовал, что сию же минуту, немедленно должен делать то же, что и тетя Феня.

Несколько секунд он крепился, подавляя напряжение мышц, но неведомая сила победила, и он начал энергично повторять упражнения тети Фени.

Самое удивительное заключалось в том, что они выполняли одинаковые движения и в одном темпе.

Казалось что кто-то командует им: «Ра-аз, два-а, три-и, четыре».

Однако работа рук и ног не мешала языку тети Фени действовать. Диалог, происходивший между обоими партнерами, был необыкновенно сбивчив. Содержание его, надо признаться, было не совсем выдержанным.

— И чего ты?… — вопрошала, приседая, тетя Феня.

Энергично повторяя то же упражнение, Прокопий Матвеевич растерянно оправдывался:

— Да разве… я?…

— Молоко не опрокинь!.. — жалобно молила тетя Феня, выполняя «отведение прямой ноги назад».

Тут оба перешли на исполнение «поскоков на обеих ногах попеременно».

— У-па-ду… за-мо-ри-лась… я… совсем! — выводила тетя Феня, подпрыгивая по-сорочьи.

Прокопий Матвеевич скакал молча, сосредоточенно глядя под ноги.

Ветхое крылечко тряслось и скрипело…

Все прекратилось так же внезапно, как и началось. Тетя Феня в изнеможении опустилась на ступеньку, поправила сбившийся на затылок платок.

Прокопий Матвеевич солидно, гулко откашлялся и разгладил усы. Сделал вид, что ничего особенного не произошло, и пробасил, подавляя злую одышку:

— Ну! Поза… позанимались, и ладно. Наливай… молоко, что ли…

— Молоко! Молоко! — передразнила его возмущенная тетя Феня. — Капитолина Михайловна приедет, скажу ей… Она тебе пропишет молоко-то!

Отдышавшись, она отмерила полагавшиеся полтора литра и взяла бидон. Бормоча что-то в адрес предполагаемого виновника (конечно, Прокопия Матвеевича), тетя Феня побрела усталой походкой к калитке. Предполагаемый виновник стоял на крылечке и задумчиво гладил усы. Он безуспешно пытался осмыслить: что же, в сущности, произошло? Вдруг он заметил, что тетя Феня от калитки быстро побежала назад, вскрикивая:

— Пошел! Фу! Тубо!

Повернувшись, она отчаянно замахала рукой:

— Ой! И здесь! Страсти-то какие! Пошел, говорю тебе! — И, обращаясь к Прокопию Матвеевичу, жалобно завопила: — Да убери ты своего пса ради Христа! Проходу нет!

Прокопий Матвеевич, еще не вполне оправившийся от предыдущего, с тупым удивлением глядел на… собаку! Да! Прекрасная крупная овчарка смотрела ему прямо в глаза, насторожив уши, как будто ожидая команды. Он машинально похлопал по ноге:

— Песик, песик, иди сюда! Ну иди же!

Пес стоял по-прежнему неподвижно, только острые уши его слегка шевелились.

С чисто мужским самообладанием Прокопий Матвеевич попытался успокоить напуганную тетю Феню:

— А ты не бойся! Он на меня смотрит, а тобой и вовсе не интересуется.

— Да что ты, батюшка, ослеп, что ли? Он только на меня и уставился! Вот уши-то, как у волка! Ой, люди добрые, страшно!.. Пошел! Тубо! Пиль! Куш! Апорт!

В смятении она перебрала все собачьи команды, но, видя, что помощи ожидать не приходится, начала планомерное отступление, прикрываясь бидоном, как щитом. Упершись спиной в калитку, она нащупала щеколду, открыла и неожиданно ловко вынырнула на улицу.

Тут тетя Феня почувствовала себя в безопасности и не замедлила отвести душу:

— Пропади ты пропадом с собаками твоими! Чтобы они подохли, окаянные!

С этой заключительной репликой она поспешно двинулась дальше.

Прокопий Матвеевич собрался еще раз задобрить неизвестную собаку, но ее уже не было. Растерянно почесав затылок, Прокопий Матвеевич (на всякий случай) обошел дворик, заглядывая во все углы, но нигде ничего особенного не обнаружил.

— Да-а, — коротко резюмировал он. — Приедет Капочка, расскажу ей все.

А объяснение этих необыкновенных событий было совсем близко! Стоило лишь кому-нибудь заглянуть в комнату соседнего дома, и он увидел бы, как сын Анны Семеновны Ковдиной, инженер Ковдин, сосредоточенно возится с каким-то аппаратом вроде радиоприемника и заканчивает пайку последнего соединения в аппарате.