Следы на воде (СИ) - Петровичева Лариса (книги онлайн .TXT) 📗
Нормально, промолвила Анна. Егор чувствовал ее напряжение и мысленно улыбнулся. Ему не нравились женщины, похожие на яблоки, которые падают прежде, чем тряхнут дерево.
Но и большого сопротивления он не любил тоже.
Какие планы? поинтересовался Егор. Чем вообще занимаешься?
Учусь, ответила Анна и демонстративно, давая понять, что разговор окончен, стала смотреть в сторону, туда, где повар Колюшка, успешно косивший под гея, мастерил суши.
Егор притворился, что не понимает намеков.
Может, встретимся как-нибудь? Познакомимся поближе? предложил он и словно ненароком накрыл руку девушки своей совершенно невинный жест. Анна вспыхнула, отняла руку и отрывисто что-то пробормотав, убежала в зал.
Психопатка, думал Егор, сидя уже в своем кабинете и набирая мэйл директору группы Непара. Он чувствовал досаду и одновременно какой-то странный задор с изрядной примесью гнева: тоже, всякая малолетняя дрянь будет строить из себя, подумаешь, невинность воплощенная. Однако же бабу хотелось до невозможности, и, разобравшись через пару часов с делами, Егор решил взять крепость с боем.
Когда он вышел в коридор, часы на стене показывали половину пятого утра. Пока Егор смотрел, ноль сменился на единицу четыре тридцать один. Промоутер зевнул надо бы завязывать с привычкой работать по ночам, словно какой-нибудь великий ученый и направился к женскому туалету.
Как и следовало ожидать, в клубе остались только самые стойкие бездельники, числом пятеро, но, поскольку Зодиак работал до последнего посетителя, им никто не намекал, что уже пора баиньки. Егор осмотрелся (мало ли кто приметит, что промоутер идет в дамскую комнату и потянул на себя дверь со схематически обозначенной женской фигурой.
Анна, естественно, была на месте, чистила ершиком унитаз, напевая надо же! что-то себе под нос. Появление Егора она заметила только тогда, когда он, подошед сзади, взял ее за ляжку.
Разумеется, она взвизгнула. Разумеется, Егор зажал ее рот другой рукой.
Тихо, шепнул он. Тихо, не кричи, все будет нормально.
Анна тряслась, как осиновый листочек, ей было страшно. На Егорову руку потекли ее слезы. Я дерьмо, вдруг подумал он, но мысль настолько была чужой для самолюбивой натуры Егора, что тот ее даже не почувствовал.
Тихо, повторил он, Все будет путем, не обижу.
Анна всхлипывала. Егор развернул ее к себе, несколько мгновений рассматривал фарфорово бледное личико, стоявшее, казалось, из одних только широко распахнутых глаз с огромным расплывшимся от ужаса зрачком и предложил спокойно и очень ласково:
Ну что, пойдем?
Дальнейшие события заставили Егора впоследствии включить в свой Кодекс Холостяка еще одну заповедь: Не хватай за задницу девку, у которой Асият Хасавова любила экономить, поддерживая отечественного производителя, и для чистки туалетов закупались не новинки, а старые проверенные средства.
В руке у Анны была бутылка Белизны простенькой жидкости для чистки, дезинфекции и отбеливания, и добрая половина большой бутылки выплеснулась девушкой в лица промоутера, а острая коленка в ту же секунду ударила его в самое деликатное место.
Егор заорал, чувствуя, как жидкость разъедает глаза и кожу на лице, которую он дважды в неделю холил в салоне красоты. Анна оттолкнула его и выбежала в коридор, а Егор с диким ревом, ударяясь о стены, кинулся к раковинам, беспомощно стуча по фаянсу в поисках крана. То, что он знал о воздействии кислоты на незащищенные участки тела, вселило в него натуральную панику. Сучка, сучка, сучка! поймать и разорвать на кусочки!
Когда он, наконец, нашарил кран, и тугая струя воды ударила в раковину с радостным шипением, Алина уже мчалась домой, оставив в кабинете Хасавовой трудовую книжку и чудом захватив свою сумку.
Ее не искали. Егор, что называется, отделался легким испугом: врач-офтальмолог сказал, что если бы промоутер не зажмурился, моментально среагировав на движение в сторону лица, дело могло бы кончиться весьма и весьма плачевно. Хасавова, услышав требование Егора разыскать беглянку и стереть в порошок, улыбнулась примерно так, как улыбались ханы Орды русским князьям, и сказала: Так тебе и надо. Сам виноват. Егор затаил обиду и быстро подыскал работу в другом клубе, заодно натравив на Зодиак пожарных и санэпиднадзор и подбросив на кухню дохлую крысу, что вызвало дикую истерику у повара Колюшки.
Siс transit весна.
* * *
День выдался яркий, прозрачный и по-летнему теплый. Народ рванул за город на дачи, на пикники; оставшиеся в городе отправились в парки, где уже раскрыли свои полосатые зонтики открытые кафе и среди деревьев плыл сизоватый, умопомрачительный шашлычный чад и легкомысленный аромат воздушной кукурузы. На складных стульчиках сидел целый отряд художников-портретистов со своими красками и мольбертами, и работы хватало всем.
Над центральным кафе весенний ветерок трепал пеструю растяжку Пиво, шашлык, живая музыка. Все столики были заняты молодыми семьями с детьми, влюбленными парочками и группками хохочущих школьников, над мангалами колдовали повара, и официанты скользили с подносами от клиентов к стойке. Ансамбль из четырех человек (гитара, синтезатор, ударные, вокал) исполнял романсы, шансон и поп-музыку весьма прилично, даже попадая в ноты, и гуляющие останавливались, чтобы послушать певицу, худенькую черноволосую девушку, которая пела звонким, каким-то тюзовским голосом:
Как за меня матушка Все просила бога, Все поклоны била, Целовала крест, А сыночку выпала Дальняя дорога, Хлопоты бубновые, Пиковый интерес.
Певичкой в кафе Алина работала уже десять дней, и хозяин, Дато Погосов, оказавшийся, на удивление девушки, очень порядочным человеком, был ею доволен. Пела Алина действительно недурно, больше живой музыки в парке не было, и посетители в кафе не переводились. Очень хорошо принимался блатняк, который в исполнении Алины приобретал налет высшего трагизма и натуральным образом вышибал слезу у быкообразных клиентов. Случалось, одну и ту же песню Алина исполняла несколько раз на бис, а за это шла отдельная плата и неплохие чаевые. Однажды она отважилась спеть песню на стихи Заболоцкого Где-то в поле возле Магадана, которую сама положила на музыку, чем произвела неизгладимое впечатление на местного авторитета, друга Погосова и любителя шашлыка. Авторитет с мутными слезами в очах прослушал песню четыре раза и небрежно сунул Алине стодолларовую купюру на чай.
Но в основном она исполняла попсу, русскую и западную. Бывали, конечно, посетители, заказывавшие Земфиру и Фредди Меркури, и Алина исполняла эти заказы с удовольствием, однако львиную долю репертуара составляли Фабрика Звезд, и Тату: народ не любил напрягаться под еду и слушать, к примеру, Васильева или Наутилус. Хотя был случай, когда кафе сняли для празднования дня рождения мрачной девчонки едва ли старше Алины весь вечер пришлось выдавать русский рок; гитарист Дима тогда выразился: Проще Наше Радио включить, на что барабанщик Серый, металлист с шести лет, ответил: Там рекламы много и посмотрел на Алину с такой томной страстью, что она поежилась и побыстрее затянула что-то из Мары.
Дима и Серый напомнили ей павлинов, которые при виде самки распускают хвосты. Алина сама не понимала, почему эти крепкие парни (девять классов образования заборостроительный колледж оркестр в армии) так рвутся предложить ей свои накачанные тела и койку в бараке на окраине, но они рвались, пытаясь ухватить толику ее внимания. Дима пару раз приносил цветы, гвоздики с поникшими головками зато от души; Серый набивался в провожатые до дома, рассказывая всяческие ужасы про маньяков на темных улицах, и оба отчаянно робели, хотя на посиделках рассказывали о любовных победах, не жалея глоток.
Алина снисходительно улыбалась. Гвоздиками она украсила синтезатор (игравший на нема Павля тоже был бы не против приударить за вокалисткой, но до смерти боялся собственной ревнивой супруги), а истории про маньяков пропускала мимо ушей. До того, как устроиться к Погосову, она успела поработать уборщицей, помощником в оранжерее, билетером в кино; она ворочала мусорные баки в свой рост, возилась с рассадой, чихая от запаха удобрений, она была официанткой и даже немного поваром; ее трудовая книжка при этом содержала всего три записи: принята уволена принята, а Алина успела узнать на собственном опыте, что настоящие чудовища сидят не под кустами не в темных углах.
