Теория катастрофы - Горькавый Ник (читать книги онлайн полностью .txt) 📗
Работаешь, работаешь, как вол, и вдруг одним прекрасным хмурым утром осознаёшь, что жизнь прошла, а Эйнштейн из тебя не получился. Жена тебя бросила, дети к тебе равнодушны… А самое главное — твоя работа никому не нужна. Только для тебя и ещё для нескольких старых придурков научная работа — это поиск истины. Для всех остальных — лишь поиск денег. Как только челюсти зацепили финансовый сосок, поиск заканчивается — истина никого всерьёз не интересует, требуется лишь оплаченное движение к ней, желательно — медленное и сытое. Вот если к живительному источнику приблизится конкурент, тогда необходимы резкие движения локтями — под рёбра его, под рёбра! не подпускать к кормушке!
Демон Максвелла! Когда-то и Лвина финансировали по полной программе, но сенсационные результаты задерживались, а главное — дружить профессор не очень умел, — вот денежный поток и обмелел… Лвин стал исхитряться: проектировал всё более простые приборы и планировал лишь быстрые эксперименты, но ручеёк денег иссякал стремительнее, чем дешевело его оборудование. И вот — уже который год его установка ржавеет, а молодёжь вся разбежалась к более перспективным и молодым профессорам. Он остался один, без денег и помощников.
«Да всё равно — эти студенты поголовно глупы и ленивы! А все коллеги — сволочи! Хотел дать на вечер одному деятелю прочитать корректуру своей новой работы… — Профессор свирепо выпятил губу. — Изумительно красивая вещь! А этот болван и говорит: „Не могу, занят, мы с друзьями вечером пульку решили расписать…“ Что за пулька такая дурацкая?! Хотел бы я знать! Нет, не хочу я этого знать!»
Только и осталось, что копить жёлчь и выливать её на головы во всём повинных студиозусов, а между лекциями — на ещё более виноватых коллег по департаменту. Правда, признался себе профессор, это никак не приближает окончание работы над установкой, скорее — отдаляет…
Ну, хоть какая-то компенсация и психологическая разрядка у него должны быть?!
Профессор в преотвратном настроении зашёл в свою лабораторию и посмотрел на настенные часы — ровно девять. Когда ты научишься опаздывать, старый мешок с костями? Повесил плащ на крючок, ворча что-то себе под нос, — и тут обнаружил на стуле возле секретарского стола (самой секретарши в помине давно не было: и денег нет, да и что там секретарить-то?) какую-то девицу.
— Сегодня никаких зачётов! — рявкнул он.
Посетительница недоуменно распахнула глаза. Профессор присмотрелся — и понял, что это не студентка университета, а школьница. Совсем плохо стал видеть, заходя с уличного света в лабораторный полумрак. Лвин устыдился своей резкости.
— Что привело вас ко мне, милое дитя? — мягко спросил он, пытаясь исправить свою агрессивность. — Я не покупаю печенье у скаутов и в школах лекций не читаю — не умею упрощать сложные вещи…
Профессор внезапно снова рассвирепел и крикнул самому себе:
— Это вечная моя проблема! Не умею подать к столу! Не повар! Да-с!
В запале он успел забыть про девочку, но она сама напомнила о себе:
— Профессор Лвин, я хотела поговорить о вашей атомно-когерентной установке для регистрации высокочастотных гармоник гравитационного излучения, — сказала она тонким голосом.
Профессор вытаращил глаза на девчонку и удивился так, будто с ним заговорил чайник и попросил заваривать его пореже. Что за дьявольщина!
— Кто вас прислал? — строго спросил он, заподозрив неумный розыгрыш какого-нибудь студента-шалопая. Да ещё на голове у этой девицы чёрт знает что!
— Я прочитала ваши статьи в «Физикл Ревю», — терпеливо сказала девочка, — и мне непонятно, почему вы не довели свой эксперимент до конца — ведь его идея выглядит просто блестящей! По-моему, там осталось лишь достичь глубокого охлаждения рабочих кристаллов. Правильно?
Это профессора доконало (чайник продолжает насвистывать странные речи и даже перешёл на комплименты!), и он ошарашенно сел на стул. Тут до него окончательно дошло — ЧТО с таким сочувствием спрашивает девочка. Профессор вытаращил глаза, не выдержал и просто сошёл с ума — его захлестнуло злостью и понесло. Стыд! Стыд! Старый, опытный человек стал жаловаться на жизнь какому-то ребёнку! Уж лучше с чайником разговаривать — позору меньше.
Но девочка слушала пылкую и обличительную речь профессора Лвина внимательно и перебила его всего два раза, сказав:
— Не нужно объяснять про поляризацию гравитационных волн… (Профессор едва успел удивиться — и понёсся дальше.)
— Я знаю, что такое эффект Мёссбауэра, продолжайте об установке… (Профессор уже почти не удивился и ласково посмотрел на девочку.)
Лвин закончил свою горькую историю и костлявым веснушчатым кулаком бессильно погрозил ободранным стенам:
— У-у, проклятая дыра, где даже мотка провода не выпросишь!
— А сколько вам нужно времени и денег, чтобы завершить эксперимент? — спросила девочка, но профессор уже очнулся и стал сам себе омерзителен за слабость словесного недержания. Так поутру ещё не совсем пропивший мозги пьяница горько сожалеет о вечерних алкогольных откровениях с совершенно незнакомым человеком.
Но странная девочка настаивала:
— Сто тысяч? Двести?
Профессор встал и сухо, заканчивая разговор, сказал:
— Триста тысяч долларов плюс год и пятеро помощников. И им зарплату.
Девочка явно расстроилась, как злорадно отметил профессор, и спросила:
— А если уровень энергии высокочастотного гравитационного излучения на много порядков выше обычных оценок, то нельзя ли упростить установку и поставить эксперимент быстрее?
Профессор снова удивился, задумался и сказал:
— Если пренебречь всей усилительной частью установки… и уменьшить приёмную антенну, то можно сделать за полгода, но тогда нужен другой силовой блок, а это ещё пятьдесят тысяч… Зачем вы об этом спрашиваете, милое дитя?
— Профессор Лвин, я предлагаю вам перевезти всё оборудование в Шрёдингер, в Гринвич-Центр, и провести эксперимент там… Финансирование получите любое, какое нужно, и на вас будет работать десять или двадцать человек — сколько запросите. Только сроки нужно максимально ускорить.
— Кто вы?! — Профессор не выдержал такого издевательства и взорвался. — Что за чепуха! Оборудование принадлежит университету, перевозка его обойдётся ещё в копеечку! Что за Гринвич-Центр? Ни разу не слышал!
Девочка кивнула.
— С администрацией университета разговор состоялся ещё вчера. Ректор с радостью согласился продать «весь гравитационный хлам», как он выразился, за семьдесят тысяч. Теперь всё в ваших руках, профессор…
Пока профессор слушал этот тонкий свист говорящего чайника, девочка что-то выписала в книжечке и подала профессору красивую бумажку. Конфетный фантик?
— На первые три месяца. Половина — как компенсация вашего переезда и ваша зарплата, вторая половина — на служебные расходы. Не экономьте на закупках, время важнее всего. Робогрузчики придут в лабораторию завтра в девять утра. Все ваши вещи перевезут и разместят в том же порядке. Если хотите, то даже пыль на бумагах будет сохранена…
— Пыли не надо… — растерянно сказал профессор.
— Подумайте не спеша, — сказала девочка, протянув ещё какую-то карточку, — если вы не согласны, то позвоните по этому т-фону и отмените перевозку, а чек порвите.
Профессор не мог вымолвить ни слова, но бумажный фантик инстинктивно сжал покрепче.
— Я в вас верю, профессор Лвин, — негромко сказала девочка, вставая, и профессор, старый дурак, почему-то почувствовал гордость. — Если вы добьётесь успеха, я сразу учреждаю новую научную премию. Она будет гораздо больше Нобелевской, а вы будете её первым лауреатом.
Девочка ушла.
Профессор немного посидел, сердито пыхтя и поглядывая — то на закрывшуюся дверь, то на переливчатый чек, расплывающийся в далеко отставленной руке — и куда задевались очки? — а потом захохотал как сумасшедший:
— Конечно, это розыгрыш старого Биффа!
Он позвонил, и на экране появился сморщенная образина Бифф.
— Старый козёл, ты меня в гроб вгонишь своими шуточками! — заорал сердито профессор.
