Хрустальная певица - Маккефри Энн (хорошие книги бесплатные полностью txt) 📗
На следующее утро, когда Консера проверяла, как Килашандра поняла каждый раздел вчерашнего предмета, она заметила, что Консера про себя тоже повторяет параграф, следующий за параграфом своей ученицы.
Послеобеденное время было проведено у Рыболова в мастерской, где делались слепки ее рук. Рыбак бормотал о том, что в течение жизни певца он делает сотни слепков. Он говорил ей, чтобы она не возвращалась к нему с жалобами на водяные мозоли на ладонях, потому что это не его вина, а мускулов.
Весь вечер Килашандра переделывала декорации своей комнаты.
Утром она занималась с Консерой, полчаса проводила с Рыбаком, который беспрерывно ворчал по поводу плохой утренней рыбалки, недоброкачественного пластика для работы и о привилегиях ранга. Килашандра решила, что если она станет сердиться на всякое язвительное замечание в ее адрес, она будет постоянно раздражена. Остаток дня Консера показывала ей формы кристалла, цвета и комбинации, какие ценились на рынке в данный момент. Черные кристаллы любой формы имели самую высокую продажную цену в любое время. Ей показывали департамент исследований, где ищут новое использование беллибранского кристалла. Там она заметила несколько человек, с такими же глазами, как у Интора.
В последующие дни она занималась на тренажере, имитирующем аэросани: «летала» против ветров мах-шторма. В конце первого урока она была такой разбитой, потной и дрожащей, словно полет был настоящим.
– Вы можете делать это гораздо лучше, – недовольно сказал инструктор, когда она вылезла из имитации. – Побудьте полчаса в баке и после обеда возвращайтесь сюда.
– В каком баке?
– В ванне, в радиационной жидкости. Рукоятки слева. Ступайте! Жду вас к трем часам.
Придя в ванную, она повернула левые рукоятки, и тут же хлынула вязкая жидкость. Килашандра установила желаемую температуру и с отвращением опустилась в ванну. Уже через несколько минут напряжение и стресс оставили ее мышцы, и она лежала на поверхности, пока жидкость не остыла. Днем инструктор ворчливо признался, что она работает лучше.
Через несколько дней половину утра занял одиночный тренировочный полет через Белое Море, где термальные схемы давали хорошую практику: активизировались все визуальные предупреждающие приборы, различные сирены, клаксоны и нервные раздражители. Килашандра немедленно повернула на север, к комплексу Гильдии и успокоилась, когда половина мониторов перестала действовать. Остальные трубили и мигали до тех пор, пока она не поставила сани в их гнездо и не выключила. Когда она пожаловалась инструктору на перегруженность предупреждениями, он посмотрел на нее долгим, уничтожающим взглядом.
– Предупреждение о приближающемся шторме никогда не может быть лишним, – сказал он. – Вы, певцы иной раз так же глухи, как некоторые из нас, ко всем вашим предосторожностям. Пока вы можете помнить совет – запомните: мах-шторм никому не даст второго шанса. Мы изо всех сил стараемся, чтобы у вас был хотя бы один. А теперь переключайтесь на выгрузку. На их пути – удар! – И он быстро отошел, помахивая рукой, чтобы привлечь внимание ангарного персонала.
Этот шторм не был расценен как сильный, и была предупреждена только южная часть континента.
Ангарный и полетный офицеры совещались, когда Килашандра проходила мимо них.
– Тридцать девять вернулись. Нет Киборгена. Он просто самоубийца!
– Он хвалился, что едет за черным. Если сумеет вспомнить, где его заявка…
У Килашандры не было предлога останавливаться и дослушать, но когда сани были вычищены и поставлены на место и ее отпустили, она осталась.
Ветер был не настолько силен, чтобы поднимать перегородки, так что Килашандра остановилась там, откуда могла следить за южным квадратом. Она также поглядывала на офицеров и видела, что они, пожав плечами и покачав головами, прекратили наблюдение.
Если Киборген действительно резал черный кристалл, Килашандра хотела бы разгружать его. Она не нуждалась в сортировочном этаже. Она утешала себя мысленно, что заработала сегодня премию за опасность и не перешла за красную черту, украшая свою комнату. Быть рекрутом имело свои выгоды.
Она пересекла ангар, чтобы вернуться домой, когда услышала звук, вернее сказать, почувствовала его, словно нервные окончания кто-то захлестнул ниткой и потянул. Она еще не вполне привыкла к улучшенному зрению и потрясла головой, чтобы убрать пятно с глаз, но оно оставалось, ныряло и качалось. Нет, это не тень в глазах, это сани, явно движущиеся к комплексу. Она подумала, не сообщить ли кому-нибудь, но увидела, что аварийщики лезут в тяжелые сани с лебедкой. В суматохе никто не заметил, что Килашандра присоединилась к бригаде.
Аварийной машине не пришлось долго лететь, потому, что сани врезались в холм недалеко от комплекса. На вызов кома пилот саней не ответил.
– Чертов дурень ждал слишком долго, – сказал Пилотный, нервно хлопая руками по бедрам. – Ведь предупреждали его, когда он уезжал, чтобы не задерживался! Но ведь им что говори, что нет – никогда ничего не слышат.
Он повторял это в различных вариантах, пока аварийная машине не подошла к саням, и поломку стало видно. Пилот аварийщика посадил свою машину в четырех шагах от саней певца.
– Выгружайте кристалл, – закричал полетный, бросаясь к раздробленному носу саней, наполовину зарывшемуся в пыль.
Килашандра повиновалась приказу, но оглянулась на путь саней. На расстоянии она видела два следа от полозьев, где разбившиеся сани отскочили к окончательной остановке.
Грузовое отделение выдержало. Килашандра с интересом смотрела, как трое мужчин освобождали ближайший люк. Как только они появились с картонными коробками, она бросилась внутрь. Затем она услышала стоны хрустального певца и ругань полетного и помогавшего ему врача. Но едва она коснулась коробки, как тут же забыла о раненом, потому что мягкий, но весьма ощутимый шок пробежал по ее костям от рук к пяткам и голове. Она крепко вцепилась в раму, и ощущение рассеялось.
– Идите дальше. Везите этого парня в больницу, – сказала она вернувшимся членам команды.
Она подняла коробку и пошла, следя за каждым своим шагом и не обращая внимания на уговоры людей, прошедших мимо нее. Она согнулась под тяжестью коробки, когда кокон с раненым ловко поместили в аварийную машину.
В течение короткого перехода к комплексу она думала, почему здесь столько суматохи. Симбионт конечно залечит раны человека, дай ему только время. Она предполагала, что симбионт облегчает боль – Борелла, похоже, не испытывала никакого неудобства от своей огромной раны на бедре, и Консера в своих жалобах ничего не говорила о боли в регенерирующих пальцах.
Как только аварийщик приземлился, ожидающие врачи унесли певца. Сжимая в объятиях коробку, в которой, как она надеялась, был черный хрусталь, Килашандра пошла прямиком в сортировочную. Искать Интора не пришлось, так как он чуть не налетел на нее.
– Интор, – сказала она, протягивая ему коробку, – я думаю, что это черный.
– Черный? – удивился Интор, моргая и хмуро глядя на нее. – А, это вы… Что вы здесь делаете? – он повернулся в сторону больницы, а затем посмотрел вверх, на этаж рекрутов. – Никто не резал черный кристалл.
– Киборген должен был резать. Он разбился. Это из его саней. – Она толкнула коробку в грудь Интора. – Полетный офицер говорил, что Киборген поехал резать черный.
Вопреки своим привычкам Интор взял коробку. Килашандра внутренне злилась на его нерешительность. Она не хотела признаться в контактном шоке, который испытывала в санях Киборгена. Она ловко повернула Интора к его столу, и он, все еще растерянный, представил код певца к сканированию. Его руки поднялись, но снова опустились, когда он повернулся к Килашандре.
– Продолжайте, – сказала она, расстроенная его колебанием, – взгляните на них.
– Я знаю, какие они. А вы как узнали?
Нерешительность Интора исчезла, он почти укоризненно смотрел ей в глаза.
– Я чувствовала их. Откройте. Как режет Киборген?
