Из глубины глубин (Большая книга рассказов о морском змее) - Честертон Гилберт Кийт (читать книги онлайн регистрации .TXT) 📗
Но к вечеру команда оправилась. Всюду смеялись над самими собою и без пощады травили особенно отличившихся в часы паники.
Наиболее молодые из матросов даже устроили какую-то «церемонию» с поднесением поднявшему всю суматоху часовому, Джимми Стоктону, специального знака отличия:
— Ордена бычачьего хвоста первой степени на муаровой ленте.
Джимми отбивался от «награды» и руками и ногами, визжал, как недорезанный поросенок, но они его загнали в какой-то угол, и таки повесили ему на грудь свой орден, довольно искусно, надо признаться, сооруженный из кончика бычачьего хвоста, каких-то обрезков жести от ящиков с консервами и петушиных перьев.
Потом все поздравляли Джимми «с орденом и чином», и выливали ему на голову по ковшу холодной воды, покуда бедняга не вымок насквозь и не взмолился о пощаде.
Досталось и моим водолазам: к тем явилась депутация из пяти посланцев от самой ее величества «Зеленой смерти» требовать отчета, как они, водолазы, осмеливаются спускаться на дно морское и тревожить косточки Ее Величества?
«Зеленую смерть» изображал нарядившийся в балахон наш повар, датчанин Гансен.
И черт их знает, этих больших младенцев, до какой степени они изобретательны в подобных случаях?!
Так, Гансен сидел на троне, сооруженном из пустой бочки и пары досок. Его балахон был ярко-зеленого цвета. А его голова…
Признаться, я и сам попятился, увидев его голову!
Канальи ухитрились препарировать череп убитого ночью быка, выкрасили тоже в зеленый цвет вплоть до рогов и нацепили на башку Гансена или, правильнее, подняли над его головою эту устрашающую штуку на каком-то шесте.
В общем, «Зеленая смерть» оказалась и внушительной и пренелепой…
А кругом трона выплясывали «подданные Ее Величества»: гигантский краб, акула, меч-рыба, морской паук, он же Марк Матис на ходульках, и так далее.
Все это визжало, кувыркалось, дудело, свистело и орало на всевозможных языках.
Вы, может быть, подумаете:
— На кой же черт капитан Смит позволял своим матросам, так сказать, дурака валять?..
А я вам на это отвечу просто:
— Я видел, что все россказни о «Зеленой смерти» таки навели на моих людей некоторое уныние, что ли, развили нервность.
И надо было во что бы то ни стало поднять дух команды. А то, чего доброго, ведь команда могла и отказаться от исполнения своих обязанностей.
Знаете вы, что такое бунт на корабле, да еще в таких водах?
То-то и оно!
Нет, уж лучше пусть мои ребята побеснуются, отведут душу. Беды в этом нету.
Празднество «закончилось появлением» посольства «Зеленой смерти» в моей каюте.
Посольство поздравляло меня, как командира судна, с прибытием в воды, подвластные «Зеленой смерти».
Я учтиво поблагодарил за поздравление и осведомился, какой именно напиток предпочитает за своим столом Ее Величество?
— Кроме шампанского, ничего не пьет. Но ради первого знакомства согласна и на бутылку рому!
— Выкатить маленький бочонок! — распорядился я.
И «посольство», заявив от имени своей владычицы полное уважение и готовность оказывать услуги во всех случаях и при всяких обстоятельствах, удалилось на палубу, где сейчас же и началось распитие подаренного мною бочоночка рому.
Словом, весь этот день у нас прошел, как говорится, без толку для работы, но зато и без всяких приключений, а к вечеру мои матросы так разогрелись, что если бы, в самом деле, сама мифическая «Зеленая смерть» показалась, то они приняли бы ее за замаскированного повара и наложили бы крепкими кулаками по загривку…
Утром следующего дня, едва только рассвело, я поднял на ноги всю команду.
— Ну, ребята! Побаловались, пошутили, пора и честь знать! Не стоять же тут нам вечно? — сказал я. — День простоя, сами знаете, обходится мне не меньше, как фунтов двадцать. А за все это время вытащили мы на борт «Сузи» раковин всего на все фунтов на десять. Пора и честь знать.
— Да разве за нами остановка? Да разве мы что? — сконфуженно оправдывались мои молодцы.
— Так за работу! Гэй, водолазы! Готовься к спуску! Водолазный бот на воду! Перазич! Ты будешь на боте. Я сам спущусь с первой партией!
И работа закипела.
До полудня мы, во-первых, здорово-таки расчистили пролом в боку «Джессики», разворотили дыру настолько, что теперь пара водолазов могла беспрепятственно входить в трюм судна одновременно и вытаскивать оттуда груз, и при этом я лично позаботился о том, чтобы были сбиты и завернуты в сторону острые осколки железной обшивки борта: ведь сами знаете, долго ли до греха? При неосторожном движении водолаз может порвать свой прорезиненный костюм о какой-нибудь гвоздь или какой-нибудь шпиль, и вода проникнет внутрь, задушит человека.
Хорошо еще, если он вовремя даст сигнал, и люди, сидящие в боте, успеют вытащить его наружу! А то пропал человек ни за понюшку табаку!
Во-вторых, при моей помощи, водолазы успели вывалить из трюма на морское дно несколько центнеров раковин, а я нагрузил штук десять ковшей.
В общем, по моему мнению, если бы работа шла так же успешно, как в этот день, «Сузи» не пришлось бы особенно долго стоять у этих опасных берегов: в неделю, самое большее, работу можно было покончить, вытащить наружу, опростав трюмы «Джессики», все, что заслуживало быть вытащенным, а там поднять якорь, развести пары, и гайда по домам…
Но кто на море работает, тот не должен очень полагаться на удачу.
Сегодня море в одном настроении духа, завтра — в другом.
Сегодня оно милостиво к моряку, завтра, Бог один знает, почему, оно разозлится, рассвирепеет и пойдет качать.
Так вышло и с нами. К вечеру Перазич доложил мне, что барометр угрожающе падает.
Посмотрел я на небо, ох, не нравится оно мне!
До заката еще далеко, а все небо словно выцвело, побледнело, и словно какие-то нити тянутся по нему с юга на север, будто призраки легионами мчатся в недосягаемой выси…
Поглядел я на море, и того меньше нравится оно мне: вдали черная полоса. Там, значит, уже идет волнение.
Поглядел я на берега, нет, скверная штука!
Бухта, в которой стояла моя «Сузи», была бы ничего на тот случай, если бы волна шла с северо-запада. Но если ударит с юго-востока или юга, тут вода будет кипеть, как в котле, и на якорях не удержишься. Может и на берег выкинуть, а то, попросту, о прибрежные рифы расколотить, как расколотило «Джессику».
Моментально развел я пары, поднял якоря и принялся улепетывать.
Полных двое суток боролись мы с жестокой бурей.
С одной стороны, уж очень не хотелось мне уходить далеко от Безымянного острова, подняв только пятую долю приобретенного груза. Не хотелось забиваться далеко отсюда.
А с другой стороны, боялся я, как бы и «Сузи» не потерять. Настоящих, благоустроенных гаваней в этих местах где же искать? Лет пять-десять, а то и сто пройдет раньше, чем цивилизованное человечество справится с работой и заселит берега, выстроит маяки, устроит гавани.
Теперь в случае чего приходится отстаиваться на рейде или уходить в открытое море, чтобы не быть разбитым о скалы. Но всему бывает конец. Пришел он и для налетевшей на нас столь не вовремя бури.
Посветлело небо, улеглись гонявшиеся на просторе моря друг за дружкой горы-волны. Стих дувший свирепыми порывами ветер, и «Сузи», оправившись, могла опять повернуть бушприт по направлению к Безымянному острову.
Еще сутки пропали, покуда мы добрались до места и стали в бухте на якоре.
Боже ты мой, Господи, чего не наделала пронесшаяся над этим островком буря за время нашего отсутствия?! Очевидно, вовремя мы удрали!
Весь бережок был покрыт грудами морских растений, нанесенных откуда-то свирепыми волнами. От устроенного нами лагеря с бараками и окопами оставался только след: ветер разметал бараки по щепкам, волны размыли окопы.
И насколько хватал глаз, повсюду на берегу валялись какие-то обломки досок и балок.
Я сразу заподозрил, что с «Джессикой» не все обстоит благополучно, и мои опасения подтвердились.
