Симулакрон - Дик Филип Киндред (книги онлайн без регистрации .txt) 📗
— Вы знаете, кто я. Призрак на пиршестве.
Он самодовольно рассмеялся.
Но, разумеется, Белый дом также имел в своем распоряжении аппаратуру фон Лессинджера. Они предвидели ситуацию также ясно, как и он. Этот его выпад был обычным проявлением фатальности. Здесь не просматривалось никаких запасных путей… таких, во всяком случае, которые были бы желательны Гольцу. Он давным-давно уже знал, что в конечном счете для него не существовало будущего, если он и дальше будет оставаться в бездействии.
— Как-нибудь в другой раз, Гольц, — попыталась остановить его Николь.
— Сейчас, — произнес Гольц, направляясь прямо к ней. Охранник из НП повернулся к ней, ожидая распоряжений. Казалось, он был совершенно сбит с толку происходящим.
Николь раздраженно отмахнулась от него.
— Кто это? — спросил Рейхсмаршал, изучающе глядя на Гольца.
— Всего лишь жалкий еврей, усмехнулся Гольц. — Не то, что Эмиль Старк, которого я что-то, не нахожу, несмотря на все ваши заверения, Николь. Здесь много бедных евреев, рейхсмаршал. В нашем времени их не меньше, чем в вашем. Правда, у меня нет никаких ценностей или собственности, которую вы могли бы конфисковать, нет произведений искусства, нет золота. А жаль.
Он присел за столом совещания и налил себе стакан ледяной воды из стоявшего поблизости графина.
— Этот ваш зверек, Марси, он злой?
— Нет, — ответил Геринг, ласково поглаживая животное.
Он сидел, поместив львенка на стол прямо перед собой; тот послушно свернулся калачиком, полузакрыв глаза.
— Мое присутствие, продолжал Гольц, — мое еврейское присутствие здесь нежелательно. Не по этой же причине здесь отсутствует Эмиль Старк? Почему его нет, Николь — он взглянул на нее в упор. — Вы боитесь обидеть рейхсмаршала? Странно… ведь Гиммлер имел дело с евреями в Венгрии — при посредничестве Эйхмана. Есть даже генерал-еврей в опекаемом рейхсмаршалом люфтваффе, некто генерал Мильх. Не правда ли, рейхсмаршал? — он подвинулся к Герингу.
— Знать ничего не знаю такого о Мильхе, — раздраженно парировал Геринг. — Это прекрасный человек, я могу сказать об этом совершенно официально.
— Вот видите, — обратился Гольц к Николь. — Герру Герингу не впервой якшаться с жидами. Верно, герр Геринг? Вам совсем не обязательно отвечать на этот вопрос — я уже сделал для себя соответствующий вывод.
Геринг бросил в его сторону злобный взгляд.
— А теперь поговорим об этом соглашении… — начал Гольц.
— Прекратите, — грубо перебила его Николь, — убирайтесь отсюда!
Скажите спасибо, что я позволила вашим штурмовикам шататься по улицам, когда им вздумается. Я велю всех их арестовать, если вы мне станете мешать. Вы знаете цель, которую я преследую на этом совещании. Кому-кому, а вам следовало бы одобрить мои действия.
— Но я их не одобряю, — твердо заявил Гольц.
— Почему? — бесцеремонно вмешался один из военных советников.
— Потому что, — ответил Гольц, — стоит нацистам победить с вашей помощью во Второй мировой войне, и они все равно вырежут всех евреев до единого. И не только тех, что живут в Европе, но также и тех, что обитают в Америке.
Говорил он совершенно спокойно. Ведь как-никак, он уже видел это, обследовал с помощью своей аппаратуры фон Лессинджера несколько тех самых жутких альтернативных будущих.
— Не забывайте о том, что целью войны для нацистов является полнейшее искоренение мирового еврейства. Это не просто побочный результат войны.
Наступила тишина.
Обратившись, наконец, к своим людям из НП, Николь приказала:
— Схватите его!
Один из агентов НП прицелился и выстелил из пистолета в Гольца. Но тот, с большой точностью рассчитав время, в то же самое мгновение, когда дуло пистолета совместилось с целью, вошел в контакт с обволакивавшим его полем фон Лессинджера. Все окружающее вместе с теми, кто в этот момент находился помещении, затуманилось и исчезло. Он остался в той же самой комнате, вокруг красовались все те же болотные орхидеи, но людей в ней уже не было. Он присутствовал здесь один, теперь уже в качестве неуловимого призрака будущего, вызванного полем, вырабатываемом аппаратурой.
Перед его мысленным взором промелькнули в совершенно беспорядочной последовательности картины, связанные с Ричардом Конгросяном, вовлеченным в какие-то загадочные события, сперва связанные с ритуалами его очищения, а затем с Уайлдером Пемброуком. Уполномоченный НП что-то сделал, но Гольц не смог разобрать, что именно. А затем он увидел самого себя, сначала обладавшего огромной властью, а затем вдруг — что было уже совершенно непостижимо — мертвого. Николь также проплыла в поле его зрения, но какая-то совершенно иная, чего он также не смог постичь. Смерть казалось, существовала повсюду в будущем, она потенциально поджидала всех и каждого.
Что это могло обозначать? Может быть, это всего лишь игра воображения?
Крах уверенности неизбежно навел его на мысли о Ру Конг-у. Все это было следствием его психокинетического дара, искажением фактуры будущего, обусловленным парапсихическими способностями этого человека.
Знал ли об этом сам Конгросян? — задался вопросом Гольц. Могущество такого рода — может составлять тайну даже для того, кто им обладает.
Конгросян, заблудившийся в лабиринте собственного душевного расстройства, по сути не является дееспособным, и тем не менее он все еще способен непредсказуемым образом воздействовать на свое окружение, все еще угрожающе нависает над пейзажем всех альтернативных будущих, над всеми грядущими днями. Если бы я только смог постичь это, — подумал Гольц. Постичь этого человека, который станет главнейшей загадкой для всех нас… тогда я справился бы. Будущее больше уже не состояло бы из трудно различимых теней, сцепленных в такие конфигурации, которые обычной логике — моей, во всяком случае, — никогда не удается раскусить.
В своей палате в нейропсихиатрической клинике «Франклин Эймс» Ричард Конгросян громко провозгласил:
— Я теперь абсолютно невидим.
Он поднял руку, провел ею в воздухе, но ничего не увидел.
— Вот оно и наступило, — добавил он, и не услышал собственного голоса: он перестал воспринимать и звуки. — Что же мне теперь делать? спросил он у четырех стен своей палаты.
Ответа он не услышал. Конгросян был совершенно один. Теперь он был лишен малейшей возможности связываться с внешним миром.
Мне необходимо выбраться отсюда, решил он. На поиски помощи — здесь он не получал никакой помощи; медики оказались не в состоянии приостановить дальнейшее развитие его заболевания.
Я вернусь в Дженнер. продолжал размышлять он, — повидаться со своим сыном.
Не было никакого смысла разыскивать д-ра Саперба или любого другого врача, независимо от того, ориентирован он на химиотерапию или нет. Время подыскивать способ лечения безвозвратно прошло. Теперь болезнь его вошла в новую стадию. В чем она будет заключаться? Этого он пока еще не знал.
Однако со временем узнает. При условии, что переживет ее. Только как это ему удастся, когда он уже и так во всех отношениях мертвец?
Вот так, отметил он про себя. Я умер. И все же я еще жив. Это было дня него загадкой. Он никак не понимал этого.
Наверное, подумал он, я должен искать воскресение, воскресение как телесное, так и духовное.
Не прибегая к излишней осторожности — ведь никто не в состоянии был его видеть — он покинул свою палату, прошел по коридору к лестнице, спустился вниз и вышел наружу через боковой выход клиники. Вскоре он уже шагал по тротуару незнакомой улицы, в холмистом районе Сан-Франциско, окруженный громадами высоченных зданий, многие из которых были построены еще до Третьей мировой войны.
Стараясь не наступать ни на какие трещины в асфальте, он практически свел на нет, пока хотя бы до поры до времени, последние следы того мерзкого запаха, которые оставались даже во время его бодрствования. Мне, похоже, становится лучше, решил он. Я отыскал временный ритуал очищения или по меньшей мере уменьшения этого моего навязчивого телесного запаха…
