Лучший из миров (сборник НФ 1964 г.) - Вылчев Иван (книги бесплатно без регистрации txt) 📗
Доктор Фавранов… Я был однажды на его публичной лекции и помнил, как он заявил тогда:
— Коммунистическое общество освободило человечество от всех материальных забот, от всякого морального гнета. На повестке дня стоит важная задача — раскрепостить гений человека. Человек имеет в себе все необходимое, чтобы стать гениальным.
Доклад доктора Фавранова был не таким популярным, как тот, который я слушал несколько лет назад. В кратком введении он сообщил о наблюдениях его института над часто встречающимися случаями гениальности у детей, которая с годами угасает. Он подверг анализу это явление и сообщил, что основная причина такого угасания — это многочисленные побочные и ненужные в новых социальных условиях нервные связи, которые возникли у человека в процессе многовековой эволюции. Хотя коммунизм избавил человека от борьбы за существование, от страха перед неизвестным, от заботы о своей жизни и жизни своего потомства, физиологическая структура нервной системы продолжает повторять схему, которая была человеку нужна тогда, когда на земле царили волчьи законы. Необходимость в аппарате приспособления к враждебным условиям жизни исчезла при социализме. В коммунистическом же обществе отдельные проявления этой приспособляемости являются главным тормозом раскрытия гигантских творческих способностей людей.
— Организация нервной системы человека, доставшаяся нам по наследству, — говорил Фавранов, — слишком несовершенна и обременительна. Мы не можем ждать, пока она отомрет сама собой. Еще многие поколения людей будут чувствовать безотчетный и беспричинный страх, отчаяние, ненависть, горе, печаль. Задача науки — ускорить процесс духовного совершенствования человека.
На схемах, проектируемых на экран, докладчик показал, какие участки центральной нервной системы современного человека являются, как он выразился, "аппендиксами", тормозящими проявление гения человечества в области науки и искусства.
— И вы предлагаете удалить эти "аппендиксы"? — спросил Фавранова председательствовавший доктор Майнеров.
— Да, конечно.
— И после этого человек обретет способности?
— Тот, кто обладает нужным комплексом знаний, будет пользоваться им более эффективно. Кто таких знаний не имеет, приобретет их достаточно легко. Вы, конечно, понимаете, — добавил Фавранов, — что речь идет не о хирургическом вмешательстве в структуру коры головного мозга. Ненужные традиционные нервные связи можно легко и безболезненно разорвать при помощи обыкновенной ультразвуковой иглы.
Сидевшая рядом со мной Олла медленно поднялась.
— Разрешите вопрос, доктор.
— Пожалуйста.
— Скажите, а не повлечет ли за собой такая операция полное изменение личности человека? Хочу сказать, не станет ли человек совсем другим?
Фавранов ласково улыбнулся.
— Конечно, человек станет другим. Он станет лучше, богаче, умнее. Он станет внутренне свободным,
Олла тяжело опустилась в кресло.
— Вы понимаете, доктор Фавранов, что значит изменить личность человека? Вы чувствуете всю этическую глубину проблемы? — спросил Майнеров.
— Да, конечно. Человек, который первым согласится на такую операцию, совершит подвиг. Для того чтобы решиться стать совершенно другим, необходимо огромное мужество. Мы абсолютно уверены в безопасности операции. Правда, мы не знаем, как глубоко и далеко пойдет изменение личности, как измененное "я" будет относиться к самому себе, к окружающим его людям. Но анализ нервных путей и проведенные математические расчеты показывают, что его интеллектуальная работа будет неизмеримо продуктивней.
— Друзья, — обратился к аудитории Майнеров, — вы, конечно, понимаете, какими чрезвычайными обстоятельствами вызвана сегодняшняя дискуссия. Я прошу вас высказаться по затронутым вопросам.
— Давай выйдем, — прошептала Олла. — Я больше не могу.
Мы вышли из здания института и уселись на скамейке прямо перед воротами в парк. Я знал, что Олла не уйдет отсюда, пока не увидит Корио. Снег таял на глазах. В бетонированной канавке журчал ручеек. Мимо изгороди прошли какие-то женщины, и мы слышали, как одна сказала: "По данным института прогнозов, такая погода была триста лет назад…"
— Ты знаешь, чего я боюсь? — не выдержав, спросила Олла.
— Да. Ты боишься, что после операции он перестанет тебя любить.
— Или я его… Вдруг он станет совершенно другим человеком?..
Снег под ногами совершенно растаял, и мы увидели кусок сырой земли и на ней зеленую прошлогоднюю траву.
— Скоро здесь будет тепло, как летом, — пробормотал я.
— Это ужасно… Это страшно… Знаешь, мне стыдно, что я… что я не хочу, чтобы Корио…
— Я понимаю, Олла. Но может быть, ты себя так чувствуешь по тем же причинам, по каким люди не могут стать гениальными?
— А я не могу себе представить, как я могу чувствовать себя иначе.
— Ты же слышала, Фавранов говорит, что таких чувств просто не должно быть, что их можно и нужно ликвидировать.
— Я не знаю, хорошо ли это. Я бы ни за что не согласилась стать другой. О, это, наверное, страшнее, чем умереть совсем.
Если стать другим только чуть-чуть, то это ничего. Что я мог ей ответить? "Стать совершенно другим" — это просто не укладывалось в моей голове.
— Конечно, это подвиг, — после долгих раздумий, сказал я. — Подвиг, требующий не меньшего мужества и отваги, чем первый полет на аэроплане, чем первое путешествие в космос. Всегда кто-то первый, самый мужественный, должен для людей что-то совершить и своим примером увлечь других.
— И все же в этом есть что-то противоестественное, — прошептала Олла. — Ив воздухе и в космосе человек остается самим собой. Здесь он никуда не девается, никуда не улетает, а становится другим.
— Но, Олла, скажи, что плохого в том, что наука разработала рациональные способы перестройки человеческой психики?
Не знаю, для кого больше я затеял этот спор: для себя или для Оллы. Я сам тоже хотел постигнуть этическую глубину проблемы, о которой говорил доктор Майнеров.
— Такие свойства человека, как его ум, характер, его чувства, интуиция, составляют сущность его личности, его "я". Лиши его искусственно одного из характерных только для него элементов, и он станет другим. Я глубоко убеждена, что такое искусственное вмешательство в самую сущность человеческого неправомерно и неэтично.
— Даже если это необходимо для решения жизненно важной задачи, если это делается во имя всего человечества?
— Даже, — твердо сказала Олла.
— А как же тогда следует судить о людях, которые для спасения своих товарищей жертвуют своей жизнью? Помнишь, в истории войн рассказывается о легендарном герое Александре Матросове, который своим телом закрыл вражеский пулемет и спас жизнь нескольких сот человек?
— Он умер, оставаясь Александром Матросовым. А Корио будет жить, перестав быть Корио.
— Он станет для людей более ценным и полезным, чем Корио сейчас.
— Но он будет другим, понимаешь, совершенно другим, чужим…
— Сейчас нет чужих людей, — сказал я. — Все люди — товарищи и друзья.
— Он может стать чужим для меня!
Я обнял Оллу и хотел ей сказать что-то, хотел успокоить, но к нам подошел Корио.
Он был очень взволнован.
— Ну что? — спросил я.
— Решено. Я первый.
Я, Олла и Корио, не торопясь, шли к Институту структурной нейрокибернетики. Время еще было, и мы выбрали не самый короткий путь, а пошли вдоль набережной Москвы-реки и далее через парк. Лед на реке растрескался, под мостами, у быков, образовались лужи воды. На небе не было ни облачка, и солнце светило, как в теплый майский день.
— Эти счастливые молодые мамаши с колясками и не подозревают, как плохо, что солнце такое яркое, — задумчиво произнес мой друг.
— Ты вот сейчас идешь на операцию, которая должна сделать из тебя необыкновенно умного человека, Корио, — спросил я. — Любопытно, сейчас, в данный момент, у тебя есть какие-нибудь идеи насчет того, чтобы остановить надвигающуюся катастрофу?
