Творцы миров - Никитин Юрий Александрович (бесплатные книги полный формат .TXT) 📗
Теперь уже и она улыбалась обещающе, выпячивала вторичные половые, даже запах пошел зовущий, от которого самцы теряют голову или хотя бы начинают корректировать свою деятельность в нужную сторону. Ее напарница так и вовсе демонстрировала готовность идти на любые контакты с парнями, что не то что на дискотеку, даже в кафе не идут, чтобы не терять рабочие минуты, это же надо, вот где заповедник настоящих мужчин! Ведь мужчины – это когда вот так работают, все остальные – всего лишь самцы.
– Спасибо, девочки, – сказал я, – вы спасли нас от голодной смерти. А мы перекусим и еще поработаем. Что делать, надо. Срочный заказ.
– И очень денежный? – улыбнулась старшая уже от двери.
– Конечно, – ответил я, – с большими премиальными, если уложимся в срок.
– Главное, – сказала она мудро, – получить второй заказ не хуже…
Закрыв за нею дверь, я пошел по запаху. Блестящая горячая фольга разламывается с треском, мясо запекали прямо в ней, ароматы все сохранились и сейчас освобожденно хлынули, одуряющие, сшибающие с ног. Я сразу ощутил себя безумно голодным.
Сегодня Кирич против обыкновения задержался допоздна. Как и я, присматривается к ребятам с пытливым вниманием и тревогой: кто сдаст первым? И так продержались почти год, немыслимо много для России, где в любом коллективе каждый вскоре начинает работать меньше, чем коллега. У всех почему-то ощущение, что если работаешь больше, то дурак, и смотрят как на дурака, а если увиливаешь от работы, но зарплату ухитряешься получать, то ты круть, удалец, герой!
Но пока пашут, с усилиями не считаются. То ли мы такие молодцы, то ли сама Россия исправляется. Но я скорее поверю в первое, все-таки мы молодцы, хотя если мы молодцы, то и вся Россия хоть на миллиметр, но приподнимается…
Кулиев начал рассказывать про разнузданную свободу и порнографию в инете, Скоффин тут же в отместку завел разговор про зверства цензуры, про ужесточение ее по всему миру, напомнил, как ряд компьютерных игр запретили в этом году к продажам в Германии, Франции, да вообще по странам Евросоюза, вот даже в разнузданных Штатах потребовали присвоить особо жестоким играм рейтинг +21 и продавать только уравновешенным, психически благонадежным.
Кирич упомянул, что ужесточение цензуры касается не только игр. Ряд фильмов, что уже вышли на экраны и принесли большие сборы, по требованию общественных организаций либо снимаются с показа, либо там попадают под ножницы, теряя все сомнительные сцены.
– И не только фильмы, – добавил он, подумав. – Похоже, скоро запретят или молча изымут из обращения и такого сверхпопулярного во времена моего детства классика мировой литературы, как Лопе де Вега.
– Почему?
– А у него во всех произведениях, – объяснил Кирич, – всегда самые мерзкие персонажи – ростовщики. А благородные – только дворяне, у которых красивая любовь, и серенады, и дуэль по всяким пустякам. А ведь ростовщики – это банкиры средневекового мира. Только назывались просто ростовщиками, а потом стали именоваться банкирами.
Скоффин сказал с хитрой улыбочкой:
– А если учесть, что практически все ростовщики – евреи…
Кирич поморщился, но кивнул:
– Всегда вы сворачиваете на эту тропку, но в целом я согласен. Евреи, как доминирующая во всем мире организация, конечно же, старается убрать о себе все негативное. Молча, тихо, не привлекая внимания, но – убрать. Так что литература будет нести одни потери, а мы будем захватывать все ниши.
Кулиев поинтересовался осторожно:
– Надеюсь, тему еврейства в нашей байме не затронем?
– Упаси боже, – сказал Вопед испуганно и посмотрел на меня с ожиданием. – Не затронем же, босс?
– И близко не подойдем, – заверил я. – Нам нужно сделать самый крутой движок в мире, а при чем тут евреи?
– Евреи всегда при том, – вздохнул Воред и опасливо огляделся по сторонам. – И не предугадаешь, в чем тебя обвинят.
– Так мы ж решили обходиться без гномов, – напомнил Скоффин, – так что никакого антисемитизма не найдут.
Ворпед сказал испуганно:
– А может, гномов оставить? А то евреи обидятся.
Я напомнил решительно:
– Никаких гномов, никаких орков, никаких огров и прочего-прочего. Людей на все хватит, и на евреев тоже. Ты же показывал мне эскизы! Предусмотрены все расы… в смысле, человеческие. По-моему, Аллодис даже пропорцию соблюл… В том смысле, что соотношение нордического типа и восточного – примерно равны. А восточный тип – там и евреи себя найдут, и арабы, и турки… А то, что вы называете расами, на самом деле не расы, а виды. Биологические виды, если кто не раскрывал зоологию.
– А негры? – спросил Скоффин коварно.
– А при чем тут негры?
– А при том, – сказал он победно, – вот юсовцы везде негров суют, чтоб перед ними оправдываться.
– За что?
– За колониальное господство, историю не читал?
– Читал, но у юсовцев не было колоний. Они сами были колонией!
– Да? А кто дядю Сэма… или Тома, не помню, на плантациях имел, чтобы за Скарлет не отдавать? Из-за этого русско-турецкая война началась между Англией и Францией!
– Юсовцы нам не указ, – отрезал я. – Берите пример хотя бы с китайцев или корейцев, если сами тени своей страшитесь! Строгают свои баймы без оглядки на Юсу. А мы играем. И юсовцы играют. И весь мир играет в корейскую Линейку, где никаких негров. А знаменитая Силкривер, в которую играет весь мир? Одни китайцы, одни китайцы… Даже европейцев нет, не говоря уже про негров. Хотя Африка вроде бы близко. Так что и у нас только европеоиды. Блондины и брюнеты. С блондинами себя будут ассоциировать сторонники расовой чистоты, а с брюнетами, как уже говорил, – евреи, арабы, турки…
Ворпед вздохнул:
– Ну, евреев среди блондинов столько же, сколько и среди брюнетов… Ладно, шеф, установку понял.
Все снова, разрядившись чуточку за трепом, повернулись к дисплеям, хотя Скофин время от времени бурчал, что байму делаем про какую-то гребаную иностранщину, а не про великий русский народ, величайший и самый замечательный. Николай поддерживал, что иностранщина – это плохо, потому правильно делать вообще-то про Украину, центр цивилизации, родину всего великого, ведь и Россия – всего лишь отводок Украины, что просто ухитрилась назвать своими земли, заселенные туземцами Сибири Дальнего Востока.
Скоффин помалкивал, он-то знает, почему евро называется евро, но до прихода мошиарха об этом лучше помалкивать. Я поглядывал на дисплей, но мысли то и дело возвращались к отдельным членам команды. Я, как шеф, не только руковожу проектом, но, как нянька, надзиратель и тюремный психолог, должен постоянно мониторить настроение и состояние духа членов команды. Честно говоря, если кто послушал бы наших со стороны, невесть чего бы подумал про наш коллектив, но на самом деле это просто веселый треп, все настолько несерьезно относятся к разовым, национальным и прочим сотрясающим мир проблемам, что у нас это все разыгрывается в виде пародий, приколов и той гиперболизации, что сразу показывает нелепость и дурость этих якобы серьезных проблем.
И все же непонятенько, почему я вдруг без всякого колебания выбрал именно западное Средневековье, а не так называемое свое? То есть Киевскую Русь, множество постоянно враждующих между собой княжеств, в которых так просто разместить локации с исконно славянскими водяными, лешими, чугайстырями, мавками и прочим фэнтезийным миром?
Нет, вовсе не потому, что западноевропейская часть мифологии богаче и проработаннее. Талантливые люди, а я, без сомнения, талантлив, как же иначе, так вот талантливые из любого, даже из самого скудного материала могут сделать конфетку. Мог бы и я, но взял этот мир с рыцарями и драконами потому, что он тоже наш. Пусть не чисто славянский, но кто сказал, что наше – только славянское? Европейская мифология, история и ценности европейцев – все это наше. Потому и берем с чистой совестью.
А русские могли развиваться и чувствовать себя великим народом только за железным занавесом, когда им ежедневно вдалбливали, какой они великий народ: на Куликовом поле всех побил, Бородинское сражение выиграл, одну шестую часть суши захватил… Но железный занавес пал, русские услышали с изумлением, что у других народов, оказывается, и битв было больше, и побед, и открытий, и великих ученых, и самое главное – история их куда глубже уходит в прошлое, чем у русских, которым казалось, что призвание Рюрика свершилось как раз вечером седьмого дня, когда Бог закончил мир и лег отдохнуть.
