Киборг и чародеи - Уотт-Эванс Лоуренс (лучшие книги онлайн TXT) 📗
То ли золото имело здесь большую ценность, чем в Олмее, то ли его там жестоко обманули, но одна-единственная золотая монетка, заплаченная за сытный обед для них обоих, принесла еще горстку серебра сдачи. Слант заметил Террелу, что здешние, видимо, не чураются незнакомых денег.
Террел пожал плечами.
— С чего бы? Деньги есть деньги. Золото везде остается золотом.
— Похоже, в Олмее придерживаются другого мнения.
— Значит, они просто глупы.
— Но выяснять ценность чужих денег — непростое занятие, должно быть.
— Как это — выяснять?
— Ведь повсюду используются свои деньги. И ценность у них разная.
— Да они здесь просто взвешивают монету или необработанный металл, если ты предпочитаешь расплачиваться им. Проблема только в том, что никогда нельзя быть уверенным, чистый ли металл.
— А здесь все монеты из чистого металла?
— Конечно. Посмотри.
Разбойник выудил из кармана мелкую монету, и Слант, присмотревшись, заметил посредине ее какую-то эмблему, что-то вроде башни, окруженной словами: «Засвидетельствовано в Праунсе как чистая медь». Никакого упоминания о достоинстве монеты, никакого девиза. На оборотной стороне монеты красовалась одинокая буква П.
Просмотрев остальные монеты, киборг нашел на них названия и печати более дюжины различных городов, но все они провозглашали чистоту металла и только. Сделав небольшое усилие, Слант обнаружил, что может согнуть любую из них. Его империалы не были, конечно, абсолютно чистыми, но вряд ли стоит упоминать об этом. Без дальнейших комментариев Слант принялся за еду.
Покончив с обедом, он откинулся на спинку стула, глядя в окно постоялого двора на затеняющие его плодовые деревья. Он чувствовал себя расслабленным и довольным жизнью — очень странное и непривычное ощущение.
Позволив себе какое-то время понаслаждаться им, он вспомнил, что даже если он собирается не в Тейшу, а в Праунс, нет никакого смысла терять здесь несколько оставшихся до заката часов. Слант не намеревался ночевать на постоялом дворе в Аурбауру — зачем зря тратиться? Переночует как-нибудь в пути. Ему было так спокойно сейчас, что он чувствовал себя способным справиться со всем на свете, будь то дурная погода, грабители или даже дракон — коли он существует.
— Я ухожу, Террел!
Тут Слант вспомнил о повязке на плече разбойника и заметил:
— Тебе стоит поискать кого-нибудь, кто знает толк в таких вещах. Это не очень серьезная рана, но возможны осложнения.
— Хорошо, — взглянув на плечо, ответил Террел. — Спасибо, что ты так по-доброму обошелся со мной, никак не ожидал такого.
— Ты остаешься здесь или вернешься к прежнему занятию?
— Не знаю. Должен признать, это приятное местечко. Я, пожалуй, попытаю счастья здесь.
— Рад за тебя. Удачи!
Поднявшись, Слант покинул постоялый двор. На душе у него было удивительно легко — хорошо, что он сохранил жизнь разбойнику, а может, и не ему одному: похоже, он и впрямь убедил его оставить грабеж на большой дороге.
Оседлав лошадь, которую он выбрал для себя, самую крупную из трех.
Слант выехал за ворота, ведя остальных в поводу.
Не проехав, однако, и нескольких километров, он вдруг обнаружил, что думает о Терреле. Грабитель был единственным человеком, с которым ему удалось поболтать с тех пор, как он покинул Марс, и эта пустая болтовня доставила ему больше удовольствия, чем хотелось в этом признаваться.
Впервые за многие годы он вдруг осознал, насколько одинока его жизнь.
Кажется, существуют механизмы, способные предотвратить чувство одиночества, напомнил он себе. Химия его тела весьма тщательно отрегулирована, разум строго контролировался гипнотическими установками, и считалось, что ему не понадобится, да и не захочется общества других людей.
Пытаясь сладить с внезапно охватившей его горечью, киборг подумал: он скорее помнит, что такое одиночество, чем испытывает его.
Тут ему пришло в голову, что, возможно, механизмы, регулировавшие его эмоции, начинают сдавать, он ведь прекрасно понимал, что они не вечны. Ему не раз уже удавалось вспомнить свое имя, и при попытке уйти от преследования во дворце Тейши все указывало на подозрительный сбой в его организме — впрочем, могли вмешаться и маги.
Теперь это не имело значения. В конце концов, раз с компьютером покончено, можно покончить и с одиночеством. Ничто не мешает ему найти друзей среди обычных людей, стоит только захотеть.
Так-то оно так, но тогда ему не вряд ли удастся привести звездолет снова в активное состояние... Или удастся?
Может быть, если он когда-нибудь покинет эту планету, он заберет с собой другого человека. Или других? Нелегко, должно быть, найти людей, которые захотели бы улететь, и потом, неизвестно, на скольких человек рассчитан корабль. Двух он возьмет наверняка: Слант знал, что звездолет экипирован для захвата и транспортировки на базу пленника.
Он попытался представить себе, каково это: вернуться на борт, чтобы пилотировать корабль, и кто-то рядом с ним.
Все еще пытаясь — довольно безуспешно — вообразить себе эту немыслимую картину, два часа спустя он остановился на ночлег.
15
На этот раз Слант припомнил, что, засыпая, нужно назначить себе час пробуждения, и поэтому он открыл глаза на восходе, как раз вовремя — первые лучи утреннего солнца золотым и розовым расцвечивали кроны деревьев.
Это утро было чуть прохладнее предыдущего, и он не знал, отнести ли это на счет погоды или просто лето подходит к концу. Впрочем, не все ли равно. Он способен переносить и холода, особенно теперь, когда у него есть лошади и отобранные у разбойников еда и деньги.
Единственное, что могло задержать его, так это настоящий снежный буран, но до зимы еще далеко. И даже если он попадет в метель, можно укрыться в ближайшем городке или поселке. Без компьютера, спускающего на него собак по любому поводу, он может переждать все что угодно. Он еще молод, несмотря на четырнадцать лет — пятнадцать, включая год, потраченный на военные тренировки, сеансы гипноза и тому подобное, — проведенных в армии.
Его проклятое бродяжничество тоже, может статься, стоит потраченных на него лет. В конце концов, он свободен и все еще жив, чего могло и не быть, останься он на Древней Земле. Если отбросить разницу в три сотни лет, — столько ему все равно не прожить, — маловероятно, что он дожил бы там до своего настоящего возраста, то есть до тридцати трех. Если б его не прикончили Д-серии, то последующее крушение цивилизации уж точно.
Вместо этого он жив-здоров, хотя и попал на отсталую планету, и богат, как Крез: у него есть его сила, скорость и тренинг; лошади и припасы и даже целый космический корабль, который когда-нибудь он может использовать в собственных интересах.
Слант решил, что день будет хорош. По приобретенной за четырнадцать лет привычке он прошел через весь комплекс упражнений на растяжку, которые делал с момента вылета с Марса, затем вскочил в седло и отправился дальше на восток.
До Праунса оставалось менее двух дней. Через семьдесят два — нет, через шестьдесят часов, учитывая более короткие здешние сутки, — у него, может статься, уже не будет адской машинки в черепе. Это была такая чудесная мысль, что он с наслаждением растягивал ее.
В полдень Слант ненадолго остановился и плотно пообедал сухими фруктами и соленым мясом — запасами из седельных сумок грабителей. Киборг знал, что корабельная пища хранится вечно, в то время как любая другая портится раньше или позже. Здешняя пища, которую следовало съесть в первую очередь, была необыкновенно вкусной, и он ел с удовольствием.
Слант уже запил оставшиеся фрукты водой и собирался седлать свою лошадку, как вдруг услышал отдаленный птичий крик. Оглянувшись, он взглянул на запад как раз в тот момент, когда чья-то темная тень, упав с неба, пропала среди деревьев.
Хищная птица, решил киборг. Может быть, ястреб, атакующий что-то невидимое в лесу. Это его не касалось. Вскочив в седло, он поскакал дальше.
