А.Беляев. Собрание сочинений том 6 - Беляев Александр Романович (библиотека книг бесплатно без регистрации .txt, .fb2) 📗
Вот и весь рассказ, — закончил Ершов.
— А как вас на ледяное поле выбросило? — спросил Костин.
— Это уж и совсем не интересное приключение! — ответил Ершов.
— А ты все-таки расскажи, — не унимался Костин.
— Ну, хорошо, расскажу. Шторм выбросил нас на ледяное поле. Льдины смерзлись, и наша подлодка осталась дрейфовать на льдине. До полярной станции было не очень далеко, пожалуй, пешком дошли бы; но как же подлодку бросить? Вызвали помощь. Прилетел аэроплан на лыжах. Взрывами полынью сделали. Подлодку ото льда оторвали, к аэроплану привязали и подтянули к краю полыньи. Потом я в подлодку вошел, а люди столкнули ее в воду. Я принял обратно груз, экипаж, опустился и продолжал плавание. Только и всего. А теперь до свидания.
— Ну, что? — обратившись к Джиму, этнографу и Игнату, спросил Костин. — Видели? Слышали? Довольны? Так и быть, покажу я вам еще одну картину, но только одним глазком.
На телевизоре появилось изображение глобуса, обращенного к зрителю Северным полушарием. От Лондона вдруг побежала черта на Париж, Берлин, Варшаву, Москву и дальше на восток, к Чукотскому полуострову, через Берингов пролив, на Фербенкс, Чикаго, Нью-Йорк… Глобус повернулся, открылась территория Северной Америки. Черная линия от Нью-Йорка пошла вниз, к южным штатам, до самого Кей-Веста на оконечности Флоридского полуострова.
— Что это? — встрепенулся Джим, увидав на глобусе знакомые места.
— А это вот что, — ответил Костин. И Джим увидел на экране огромный, странного вида электропоезд, который стремительно двигался по колее, превышавшей шириною обычную колею в два раза.
— Самый короткий транссибирский путь из Европы в Америку, — пояснил Костин.
— Как? И он уже существует? — воскликнул Джим и даже приподнялся на стуле.
— Все будете знать, скоро состаритесь, — сказал Костин. — На сегодня довольно. Надо же и для клуба что-нибудь оставить.
Экран погас, зажглась лампочка под потолком, а Джим все еще смотрел на белый прямоугольник экрана.
В комнату постучались. Джим, игравший на гавайской гитаре грустную песенку, вскрикнул от неожиданности. На пороге стояла Вера Колосова, свежая и румяная как всегда.
— Я не помешала? — Девушка быстро сняла доху. Игнат помог ей стащить тяжелую шубу через голову. Теперь она стояла в шерстяной фуфайке и серой вязаной юбке. Затем сняла и валенки, поставив их в углу, — валенки были покрыты снегом, снег таял, и от них текло. В шерстяных чулках, по-домашнему, она подошла к столу и уселась на подставленный Джимом табурет. Джим снова начал наигрывать песенку — на этот раз более веселую. Некоторое время все молчали. — Вы не обманете меня этой песней, Джим, — наконец сказала девушка. — Вы тоскуете, я знаю. И вы хотите уехать. Ведь я слышала, как вы говорили об этом с Игнатом.
Джим молча кивнул головой, продолжая перебирать струны.
— Так вот, — продолжала девушка. — Я говорила о вас с де-дом и еще кое с кем из наших. Ваше настроение нас очень беспокоит. Я буду откровенна. То, что переживаете вы, пережил почти каждый из нас, по крайней мере, пока работа не захватила. Вы переживаете, быть может, острее других потому, что ваша родина — полная противоположность здешним местам. Вы больны ностальгией — тоской по родине. Это настоящая болезнь. И из нас многие не выдерживают. В особенности южане. Вчера уехал один украинец, третьего дня — товарищ с Кавказа. Сбежал даже один человек с Урала, хотя на Урале и не зреют мандарины. Словом, происходит то, что называется текучестью рабочей силы. А это вредно отражается на строительстве. У нас есть клуб, есть кино, товарищ Костин ставит большую телевизорную установку. Мы будем видеть спектакли столичных театров — оперы, драмы, балеты. У нас есть библиотека. Мы устраиваем полярный зоопарк. Но всего этого, видимо, мало.
— Пожалуй, от некоторых из этих развлечений получается даже обратное действие, — вставил Игнат. — Посмотрит человек оперу — и его еще больше потянет в Москву, Ленинград. Увидит на экране телевизора морской пляж в Коктебеле, а потом выйдет из театра — кругом ночь, пурга — и завоет волком. Придет домой и начнет чемоданы укладывать.
— Да, бывает и так, — согласилась Вера.
— Ну, что же ты придумала? — спросил Игнат.
— Нам необходимо…
— Устроить тропики за Полярным кругом? — спросил с улыбкой Игнат.
— Да, устроить тропики. Настоящие. Не призрачные тропики на экране, а с настоящей водой…
— И, быть может, даже с настоящим солнцем?
— Почти. Оно будет светить и греть не меньше и давать нам все свои живительные лучи, как и настоящее солнце… Хотите делать солнце, Джим? Хотите делать тропики? Эта работа как раз подходит к вам. Чем лучше вы будете работать, тем скорее вы и другие тоскующие получите уголок тропиков, где вы будете чувствовать себя почти как дома.
— Я не умею делать солнце, — сказал Джим и снова попытался улыбнуться.
— Мы научим, — ответила Вера.
— Погоди, довольно говорить загадками. Что ты затеяла? Устроить оранжерею? Ботанический сад под стеклом? — спросил Игнат.
— Только не под стеклом. Мы уже разработали проект, в плане он стоял на второй очереди. Теперь мы убедились, что это вопрос первоочередной важности, и решили начать работу, не откладывая. Мы будем строить подземный курорт. Курорт, в котором можно будет проводить все свободное время, купаться, валяться на пляже под яркими лучами «солнышка».
— Курорт под землей! Сколько же времени вы будете ковырять землю, чтобы ваш курорт был немножко больше кротовой норы? Не проще ли сделать оранжерею?
— Догадливый Игнат, а не догадался. Мы хотим использовать огромные подземные шахты, образовавшиеся после газификации угля.
— Кто же знал, что вы успели высосать из земли столько угля?
— Ну, Джим, возьмитесь за эту работу и доведите ее до конца. Если вы и после этого будете тосковать и рваться на юг, мы не будем удерживать вас. На эту работу мы как раз и решили направить всех меланхоликов вроде вас… Но предупреждаю, что сейчас это место — наши будущие тропики, — пожалуй, еще более угрюмое, чем зимняя тундра.
— И это неплохо. Когда ты выйдешь оттуда, тебе и тундра покажется краше, — заметил Игнат.
Джим все еще продолжал щипать струны.
— Едем сейчас со мной и Игнатом, — продолжала Колосова. — Прокатимся на аэросанях по ледяной дороге.
— Игнат встал и, ни слова не говоря, отнял у Джима гитару и нахлобучил ему шапку.
Затем он сам быстро начал одеваться.
— Ехать так ехать, как сказал попугай, когда его кошка тянула из клетки. Попадешься, Джим, в эти коготки — не вырвешься.
Джим рассмеялся, посмотрел на Колосову и тоже начал одеваться.
Через минуту они уже быстро шли по городу.
Вот и окраина. Ряд фонарей стоит ровным строем, как сторожевая охрана. За чертою города видны ледяные гаражи. Ярко светятся окна станции. От станции убегают вдаль, как две серебряные полосы, широкие ледяные дороги. Вблизи — несколько подъездных путей, соединенных с гаражами.
— А это что за бугор? — спросил Игнат, указывая на возвышающийся за станцией холм мерзлой земли.
— Строим плотину из мерзлого грунта, — отвечала Колосова. — Запруживаем небольшую речку. Будет лишний резервуар воды. Я говорила, что с водой у нас плохо.
— А летом искусственными холодильниками будете оберегать вашу плотину от таяния?
— Нет, дешевле и проще, — ответила Колосова. — Тело плотины покрывается изоляционным слоем — торфом — сантиметров на двадцать. Сверху — напластования песка и валежника, чтобы защитить от доступа теплой летней воды. Вот в основном и все. Такая плотина обойдется дешевле бетонной…
— И вечная мерзлота может быть на что-нибудь полезна! — Игнат вдруг рассмеялся. Колосова с недоумением посмотрела на него. — Я вспомнил наш разговор с Джимом, — пояснил Игнат. — Нам надо вести с тобой, Верочка, разговоры на более теплые темы, чтобы совсем не заморозить нашего друга.
