Деревянные космолеты - Шоу Боб (читать полностью бесплатно хорошие книги TXT) 📗
Он открыл глаза. От вахты впередсмотрящего в крепости не освобождали никого, и сейчас ее несла Бериза, привязанная к одному из больших биноклей, постоянно направленных на Мир. Рядом с ней маячила высокая угловатая фигура Импса Картводира, делопроизводителя Группы Внутренней Обороны. В командной рубке у него была своя «контора», как он называл сумрачный закуток за плетеной ширмой. Картводир редко выходил оттуда без особой необходимости.
– Или картинки рисовать, или вахту держать, – брюзжал он. – Нельзя одновременно делать два дела.
– Может, вам это и не по силам, а я не вижу тут ничего сложного. – Четко очерченные брови Беризы сошлись к переносице.
– Я о другом говорю. – На вытянутой физиономии Картводира легко угадывалось застарелое недовольство: ну почему в этом нелепом мире у какого-то пилотишки в ранге капитана власти больше, чем у важного тыловика? – На посту положено следить за неприятельскими кораблями и не отвлекаться.
– Когда пойдут неприятельские корабли… если пойдут, мы их увидим за много часов до того, как они будут здесь.
– Суть в том, что мы на военном объекте и должны соблюдать военный распорядок. Тебе тут не за рисование платят. – Картводир скривился, взглянув на прямоугольник плотной бумаги в руке Беризы. – Да и вообще художник из тебя никакой.
– Почем ты знаешь? – Бериза заметно разозлилась. В глубине тесного цилиндра раздались смешки обслуги мехов.
– Эй, может, хватит препираться? Дайте отдохнуть, – негромко попросил Толлер.
Картводир ужом извернулся в воздухе и оказался к нему лицом.
– Сир, я весьма огорчен, если нарушил ваш сон. Видите ли, мне пришлось срочно готовить к ближайшему мешку по меньшей мере дюжину докладов и списков необходимого. Но разве можно работать под скрип угля капитана Нэрриндер?
Толлер с недоумением заметил на лице пятидесятилетнего служаки неестественную бледность. Так злиться из-за какого-то пустяка?!
– Возвращайтесь в «контору» и займитесь докладами, – велел он, снимая гамак. – Больше вас не будут отвлекать.
У Картводира затряслись губы, но он не сказал ни слова, лишь кивнул и неуклюже двинулся в свое обиталище. Толлер пустился в медлительный полет и закончил его возле Беризы, ухватившись за скобу. Ее зеленые глаза встретили его со спокойным вызовом.
– У нас с вами положение куда лучше, чем у таких, как Картводир, – заметил он.
– В каком смысле, милорд? – Из всех летчиков Толлера она одна все еще обращалась к нему по-уставному.
– Мы здесь – по своей охоте. Мы вольны каждый день покидать эти темные, тесные деревянные коробки и парить в небесах, подобно орлам. Всем нам нелегко дается ожидание, но вообразите, каково приходится тем, кто вовсе сюда не просился и не имеет возможности бежать?
– Я не знала, что уголь так скрипит, – сказала Бериза. – Найду карандаш… конечно, если вы не против.
– Нет, конечно, я не против. Вы совершенно правы: врасплох нас не застать. – Толлер вытянул шею и увидел на листке крепость, показанную изнутри в воздушном стиле – в сиянии резко очерченных параллельных солнечных лучей, падающих из ряда иллюминаторов. Люди и механизмы уступали лучам в четкости. Рисунок Толлеру понравился, хотя он и не взялся бы судить о нем по существу.
– Зачем это вам? – поинтересовался он. Она криво улыбнулась.
– Старый Импс упрекает меня в пренебрежении долгом, но я уверена, что у каждого из жителей Верхнего Мира – иной, высший долг. Человек обязан находить в себе и развивать природные таланты… Не знаю, выйдет ли из меня художник, – посмотрим. Не выйдет – попробую себя в стихосложении, музыке, танцах… Буду искать, пока не найду, а уж тогда трудов не пожалею.
– А почему это долг?
– Ну как же! Из-за Переселения! Неужели такое могло сойти с рук? Ведь на Старом Мире осталась душа нашего народа. Да знаете ли вы, что на кораблях Переселения не было ни одной картины? А книги, скульптура, музыка? Где это все? Брошено…
– Разве вы забыли, что это была отнюдь не увеселительная воздушная прогулка? – спросил Толлер. – Мы бежали и увозили самое необходимое для выживания.
– Да, ювелирные украшения и бесполезные деньги! Тонны оружия! Для выживания народа необходим костяк культуры, только на нем могут удержаться все прочие элементы бытия. Но как раз его-то у нас и нет. Король не отвел ему местечка в великих планах сотворения нового Колкоррона. Убегая, мы бросили самое главное свое сокровище, вот почему на Верхнем Мире сейчас так пусто. Не оттого, что нас мало и мы рассеяны по всему миру. Нет, мы страдаем из-за духовной пустоты.
Идеи Беризы показались Толлеру странными, и все-таки ее слова задели что-то в самой глубине его души. Особенно – слова о пустоте. В молодые годы он часто любовался ро-атабрийским солнцем, медленно тонущим в вечернем сумраке, – где вы, истома юного сердца, нисходящее с небес умиротворение? Скучен и холоден закат, даже когда рядом – Джесалла… Да что закат… Вспоминая перед сном успехи минувшего дня, он не испытывал удовлетворения и не ждал с нетерпением утра. Если б он задался вопросом, какое чувство теперь навевает заход светила, то ответил бы сразу: острую печаль. Кажется, будто небо на западе Верхнего Мира, меняющее цвета с алого и золотого на павлинью зелень и синеву, обрамлено пустотой…
Какое точное слово, и как странно слышать его от чужого, в сущности, человека… До сих пор Толлер считал причиной своей тоски некую скрытую хворь, но разве только что услышанное объяснение – не лучше? Что, если в душе он – эстет, и с каждым днем его все острее гложет тревога за народ, лишенный культурных корней?
В следующее мгновение прагматичная сторона его естества очнулась и поспешила с ответом: «Нет. Червю, что точит сердцевину моей жизни, нет дела до поэзии и живописи. Как нет до них дела и мне».
Он едва заметно улыбнулся. Стоит чуть забыться, и как далеко тебя уносит в царство досужих мыслей! В следующий миг Толлер почувствовал пристальный взгляд Беризы.
– Вы не подумайте, – сказал он, – я не над вами смеюсь.
– Да, – отозвалась она задумчиво, не сводя с его лица изучающих глаз. – Похоже, не надо мной.
Среди мириада событий, что вновь и вновь разворачивались в памяти Толлера, самым ярким и отчетливым было начало настоящей войны…
После вывода в зону невесомости первых двух крепостей минуло семьдесят три дня – не столь уж долгий срок для мужчин и женщин, чью безмятежную жизнь на Верхнем Мире ничто не омрачало, но в чуждой людям стихии – срединной синеве – они казались годами.
Закончив на сегодня тренировочные полеты со стрельбой из лука, Толлер не спешил возвращаться в гнетущую тесноту крепости. Его истребитель дрейфовал ярдах в пятистах от расчетной плоскости, и с этой точки было удобно наблюдать за суетой в окрестностях Группы Внутренней Обороны. Со стороны Прада медлительно поднимался корабль снабжения, его шар выглядел четким коричневым кружочком на фоне рельефных узоров Верхнего Мира. Справа Первая Командная Станция разбрасывала по индиго небес солнечные отблески. Неподалеку виднелись меньшая трехсекционная крепость с мастерскими и складами и редкий рой истребителей Красной Эскадрильи. Любого из десятков людей – малюсеньких, точно скульптурки, изваянные умелым ювелиром, – можно было разглядеть как на ладони.
Зрелище, как всегда, впечатляло. Как далеко они ушли от наивного первоначального плана – перегородить всю зону невесомости крепостями, чьи пушки отразили бы вражеское нашествие! Самый большой шаг вперед – создание истребителя; его огромная скорость перечеркнула концепцию станции как изолированной и самодостаточной боевой единицы. Станции – более не крепости, у каждой – своя роль. Эта – казарма, следующая – мастерская, дальше – склады и арсенал; но первостепенное значение отныне принадлежит истребителям.
Какой бы мудростью ни отличались тыловые проектировщики, Толлер твердо придерживался своей концепции: новаторство и эволюция, как правило, произрастают на почве практического опыта. Даже Завотл, мыслящий в категориях, обусловленных нормальной силой тяжести, не мог предвидеть проблемы, которые возникали теперь из-за невесомого лома и прочих отходов производства. Драматическим примером служила гибель юного Аргитэйна, летчика-истребителя, убитого дрейфующим пушечным ядром. Однако загрязнение окружающего пространства всевозможными отходами человеческой жизнедеятельности день ото дня вызывало все большую озабоченность.
