Принцип подлости (СИ) - Чиркова Вера Андреевна (читаемые книги читать .txt) 📗
– Иди за мной. – Без выражения произносит жрец и, развернувшись, размеренно шагает вперед, нимало не сомневаясь, что я последую за ним.
И я действительно бреду следом, спешно распихивая теснящимся рядом разведчикам оружие и аварийный запас. Пройдя несколько помещений, оказываемся перед массивными бронированными створками. Двое рослых усатых парней с увесистыми тесаками в руках преградили было мне путь, но жрец, подняв руку, сделал странный жест и охранники отступили.
– Это комната главного жреца, – шуршит в ухе голос Дика, – У тебя есть жучок?
Конечно, есть, и весьма мощный. Однако не думаю, что ставить его в помещении, где снуют существа, ловящие малейший всплеск энергии было бы верхом гениальности. Поэтому оставляю вопрос Дика без ответа и вслед за жрецом протискиваюсь в приоткрытые створки, немедленно сомкнувшиеся за моей спиной. В небольшом помещении, слабо освещенном парой колб, неподвижно сидят вдоль стен жрецы, надвинув на головы странные шлемы. В глубокой тишине слышны лишь шаги жреца приведшего меня сюда. Опустившись на свободное место он уверенно надвигает на голову закрепленный на подголовнике шлем и замирает.
Эй, парень, тьфу, не знай как тебя там, а мне то, что дальше делать?
Растерянно оглядываюсь по сторонам и замечаю скрытую занавесью небольшую нишу. Раз на меня никто не обращает вниманья, значит, мне можно пойти туда, соображаю я, и, откинув занавеси, прохожу в нишу. Здесь еще одна дверь, точно такая, как в тоннеле. Надеваю на палец кольцо и совмещаю с желобком. Дверь легко расходится, и я оказываюсь в просторном зале, похожем на операционный.
На чистых койках, соединенных между собой паутиной трубочек разного диаметра, лежит несколько рослых самцов. Судя по равномерно поднимающимся грудным клеткам, они живы, но погружены в глубокий сон. А в конце зала на широком столе, к которому ведут трубки от кроватей, и еще какие-то проводки, расположилось нечто, накрытое прозрачным куполом. Затаив дыханье, осторожно продвигаюсь к нему, не снимая пальца с кнопки станнера, спрятанного в кармане. Но ничего не нарушает тишины и стерильности этого странного места.
Подойдя вплотную, целую минуту внимательно разглядываю огромную серую медузу, замысловато свернувшуюся под стеклом. Красные жилки, слабо пульсируя, ветвятся по ее поверхности, вызывая во мне смутное чувство неловкости. Так смотришь на кого-нибудь и знаешь, что где-то видел это лицо, но никак не можешь припомнить, где. И вдруг пелена непонимания словно спала с моего сознания, ну точно, это же мозг, только неправомерно огромный, живой мозг! И сразу понятна становится роль самцов на койках, они просто кормушки, сердца, желудки, печенки и легкие этого монстра!
Меня слегка передергивает от отвращения, когда один из лежащих, не открывая глаз, внезапно начинает бормотать невыразительным голосом:
– Ты тируанин?
– А кто они такие, тируане? – недоумеваю я.
– Ты не врешь, – так же невыразительно бормочет усатая марионетка, – тогда, кто ты такой?
Оглянувшись в поисках стула, и, не найдя такового, усаживаюсь на ближайшую койку.
– Я Человек, а кто такие тируане?
– Они наши враги! Что такое человек?
– Человек это… разумное существо, высокоорганизованное, живет на далекой планете. А кто ваши друзья? И кто вы сами? Кто ты такой?
– Наши хозяева зарсины, друзей нет, я раб зарсин, здесь все рабы зарсин.
Я еще не успел выяснить, кто такие зарсины, но чувствую, что почему-то начинаю их тихо ненавидеть.
– Как тебя называть? – Тяну я время.
– У меня никогда не было имени, – неожиданно грустно вздыхает спящий, – зови, как хочешь.
– Я буду называть тебя Сократ, в моем мире был такой мудрец, можно?
– Зови, это неплохое имя, – соглашается мозг.
– Сократ, а где сами зарсины? – осторожно задаю провокационный вопрос.
– Последний зарсин разговаривал со мной четыреста девяносто три года назад, но они вернутся, как только исчезнет опасность.
Похоже, зря я начал их ненавидеть, смешно враждовать с давно вымершим народом.
– Расскажи мне про тируан и зарсин, – прошу мозг, – и еще, почему ты считаешь себя рабом?
– Тируане жили далеко отсюда, зарсины тоже. У каждого была своя страна, окруженная водой. – Бубнит спящий усач.
Надо понимать, это он о материках, расположенных на другом полушарии.
– Зарсины дружили с животными и растениями, и были высокие и красивые. А тируане копали ямы, добывали металлы, и строили механизмы. Они были белесые, маленькие и злые. Потом они решили захватить зарсин и приплыли на больших кораблях. У них было очень сильное оружие, и они хотели воевать с зарсинами. Но зарсины были умны, и поняли, что не смогут победить в войне. Они подарили тируанам хорошие подарки и своих сыновей. Сыновья уплыли в страну тируан, и там работали как рабы. Но ночами изучали чужую науку и отбирали все полезное для своей страны. Так продолжалось много лет. Тируане считали зарсин хорошими рабами, но очень глупыми. И когда однажды в их стране вспыхнула страшная болезнь, они и подумать не могли, что это месть зарсин.
Парень захрипел и смолк, но рассказ тут же продолжил его сосед.
– Зарсины считали, что все тируане вымрут, и они снова станут жить спокойно и счастливо. Однако болезнь вышла из-под контроля. Сначала заболели дети от смешанных браков, потом и сами зарсины. Тогда и был придуман план по спасению нации. На этот остров зарсины привезли механизмы, ученых, строителей и началась колоссальная стройка. Строители сделали тоннель, жилые помещенья и склады, построили замки и дома. Ученые, путем генной инженерии, из местного племени дикарей создали шесть рас. Одна раса после добавления гена ночных хищников получила крылья, другая от древесных обезьянок длинные цепкие руки. Третья – светлую защитную кожу рептилий. Четвертая – от степных грызунов – повышенную активность в теплое время года и пониженную зимой. Пятая – от морских животных перепонки на руках и ногах и особое строение органов дыханья. И, наконец, шестая, уникальная раса, получившая от тех же ночных хищников редкий ментальный дар, а от крупных насекомых способность жить семьями. И все расы получили врожденный иммунитет к болезни. Зарсины постепенно заканчивали работу и уплывали в свою страну, оставались лишь ученые, которые писали главный закон, и учили ему маленьких питомцев. Проверять исполнение закона должна была шестая раса, а чтобы проверять ее, создали меня. Я помню каждую крупную сделку и каждое большое событие в этой стране за последние четыреста девяносто пять лет. Я помню каждого вора, пытавшегося вынести ценности из наших складов. Я помню все, что знали тысячи информаторов, возвращавшихся сюда. Что еще ты хочешь узнать?
– Послушай, Сократ, а как собирались вернуться зарсины, если последний из них умер почти пятьсот лет назад?
– Ты умнее других! – резким голосом заговорил третий донор. – Но я не глупее тебя! Зачем мне выдавать человеку секрет зарсин?
– А зачем ты вообще решил со мной поговорить? – задумчиво тяну я. – Ну, ведь не из простого же любопытства? Значит, ты можешь сам ответить на свой последний вопрос. Я вот еще что хотел тебя спросить, почему зарсины придумали эту проклятую скалу последнего дня? И почему на нее неизбежно попадали самые честные, умные и благородные жители?
– А я еще назвал тебя умным, – издевается резким голосом донора Сократ. – Ты даже такой простой вещи не понял! Когда зарсины вернутся – им не нужны умные и благородные! Им нужны покорные и работящие, попросту рабы. А там, где много благородных и любознательных, неизбежен прогресс, неизбежно развитое общество. Разве такое общество потерпит возвращение хозяев?
Вот он, закон подлости, во всей своей неприкрытой красе! А я еще, дурак, идти сюда не хотел, с разведчиками спорил! Да здесь крушить всех нужно из бластера, и жрецов этих и неведомо где затаившихся зарсин!
– Я не сказал тебе, что меня вырастили, забрав у самого талантливого в ментальном отношении малыша шестой расы? – печально бубнит следующий донор. – И я все четыреста девяносто пять лет совершенствовал и развивал свой дар. Поэтому теперь чувствую твои эмоции так, словно ты прокричал их в ухо моему кормильцу.
