Геноцид - Диш Томас Майкл (книги онлайн бесплатно серия txt) 📗
— Нет, Джереми! Послушай, давай уйдем куда-нибудь. Подальше от них ото всех, от всей этой ненависти, от всей этой зависти. Куда-нибудь, где они нас никогда не найдут. Будем как Адам и Ева, придумаем зверям новые имена. Ведь целый мир вокруг… — она запнулась, осознав, что за мир был вокруг. Она протянула руку, чтобы снова притянуть Орвилла к себе и еще хоть ненадолго отрешиться от всего, что их окружало, но вместо живого тепла пальцы ее ощутили мертвенный холод сломанного бедра Элис. Чей-то голос окликнул ее. Это был не Орвилл.
— Ну вот, — прошептала она. — Неужели все кончено?
— Это уже не может кончиться, — пообещал Орвилл, помогая ей подняться на ноги. — У нас все впереди. Жизнь продолжается, и так будет всегда. Уж в моем-то возрасте пора бы это знать. Она засмеялась и крикнула так, чтобы всему свету было слышно:
— Эй, там! Мы здесь, внизу. Убирайся отсюда, кто бы ты ни был. Без вас обойдемся,
выберемся как-нибудь сами. Но в клубень из бокового коридора уже входил отыскавший их Бадди.
— С кем это ты? — спросил он, — Это вы, Орвилл? Мозги бы вам вышибить за ваши фокусы! Вы что, не знаете, что старик умер? Нашли время волочиться и играть в прятки, черт бы вас побрал!
— Ты не понял, Бадди. Тут нет ничего дурного — мы с Орвиллом любим друг друга.
— Как же, как же! Все я прекрасно понял. Я с ним потом поговорю — с глазу на глаз. Надеюсь, я успел явиться до того, как он потребовал доказательств твоей любви. Ради Бога, Орвилл, одумайтесь — ребенку всего четырнадцать лет! Она вам в дочери годится. А судя по вашей прыти, так и во внучки.
— Бадди! Это вовсе не так, — запротестовала Блоссом. — Отец так хотел. Он сказал об этом Элис, а потом… Пробираясь впотьмах на их голоса, Бадди споткнулся о мертвое тело.
— Какого черта! Кто это?
— Это Элис. Ты только послушай… — Блоссом разразилась нервными рыданиями, в которых смешалось горе, боль и отчаяние.
— Сядьте, — сказал Орвилл, — и заткнитесь хоть на минуту. Вас занесло далеко, да не туда. Вы торопитесь с выводами, а, между тем, многого не знаете. Э, нет — будьте мужчиной, выслушайте!
Через некоторое время Орвилл подвел черту под своим рассказом:
— Таким образом, вопрос не в том, как поступить с Нейлом, а кому предстоит это сделать. Не думаю, что мне следует брать на себя руководство оставшимися людьми. И вам не советую. Мне лично никогда не импонировала манера вашего родителя по своему произволу быть и прокурором, и судьей, и присяжными в одном лице. Это, конечно, большая честь, что он избрал меня своим преемником, но я бы от этой чести предпочел уклониться. Дальше надо действовать сообща.
— Согласен. Если бы мне пришлось выполнить… в общем, поступить с Нейлом, как он того заслуживает, то, я уверен, все сказали бы, что это сведение личных счетов. А это не так. Мне от него больше ничего не нужно. Абсолютно ничего. У меня единственное желание — как можно скорее вернуться к Мериэнн и моему мальчику.
— Тогда остается решить, как найти остальных. Мы с Блоссом можем не появляться до тех пор, пока все не утрясется. Этот калиф на час днем будет хозяйничать, но захочет же он спать хоть когда-нибудь. И вот тогда-то самое время освободить его от должности.
— Отлично. Теперь пошли — только не стоит возвращаться по моей веревке. Этак мы угодим Нейлу прямо в лапы. Лучше пойдем вашей дорогой и заберемся по веткам, так безопаснее — мы, по крайней мере, на него не наткнемся.
— Если Блоссом сможет, я не возражаю.
— Нет, вы подумайте! Ты какой-то чудной, Джереми — я же карабкаюсь по этим штукам вдвое быстрее тридцатипятилетнего старикашки, в котором весу фунтов двести.
Бадди послышался звук поцелуя, и он неодобрительно скривил губы. Теоретически он был согласен со всем, что сказал Орвилл в свое оправдание — да, времена переменились и ранние браки теперь в порядке вещей, так даже лучше, чем по старинке, да, Орвилл, безусловно, из всех оставшихся в живых мужчин самый достойный и подходящий человек (это соображение высказала Блоссом), да, на этот союз они получили благословение Андерсона, хотя и посмертное. И все же, несмотря на все убедительные доводы, не лежала у него к этому душа, и все тут. «Ведь она дитя еще, совсем ребенок!» — говорил он себе и рядом с этим неопровержимым, по его мнению, фактом все их рассуждения выглядели такими же притянутыми за уши и далекими от жизни, как кажущееся верным доказательство вечного отставания бедняги Ахилла в его нескончаемом состязании с черепахой.
Тем не менее ему пришлось проглотить свое недовольство. Так дети проглатывают осточертевшее овощное рагу, чтобы поскорее выскочить из-за стола и умчаться по своим, куда более важным, делам.
— Ну, вперед! — скомандовал он.
Для того чтобы вернуться в главный корень, по которому спускалась Блоссом, а за ней и Орвилл, нужно было сделать крюк — пройдя немного по коридору, из которого появился Бадди, требовалось резко свернуть в очередное ответвление корня, такое узкое, что даже ползти по нему было нелегко.
Но это было только начало: карабкаясь по вертикальному корню, они столкнулись с новыми трудностями. Спутанные ветки, по которым они рассчитывали подняться, неожиданно оказались сплошь покрыты какой-то слизистой пленкой, опоры рукам не было, стараясь ухватиться за ветки, они не могли удержаться и соскальзывали. Только в местах соединения ветвей, там, где были узлы, образующие нечто вроде стремени (как и вся корневая система, извилистые стебли бесконечно перетекали друг в друга), можно было кое-как уцепиться, но никакой уверенности в том, что впереди, на достаточной высоте, окажется такой же узел, не было.
Им то и дело приходилось отступать и вновь начинать восхождение по другим веткам, уже чуть в стороне. Еще труднее было удержаться в этом стремени ногами — несмотря на то, что они были босы, цепкости им явно не хватало. Впечатление было такое, будто они лезут по смазанной жиром веревочной лестнице, у которой оборваны ступеньки.
— Это же чистое самоубийство. Чего мы добьемся, если в конце концов расшибемся в лепешку? — вопрос Бадди звучал чисто риторически, особенно после того, как пальцы его соскользнули в очередной раз и он действительно едва не сорвался. — Понятия не имею, откуда текут эти помои, но что-то незаметно, чтобы они собирались это занятие прекратить. Между прочим, чем выше мы забираемся, тем больше вероятность сломать себе шею, ежели сорвешься. Не вернуться ли нам, пока не поздно, и не пойти ли все-таки по моей веревке? Во-первых, мы можем и не нарваться на Нейла, а во-вторых, даже если мы и встретим его, совсем необязательно докладывать, что мы в курсе тех дел, о которых он нас извещать не собирался. Я бы рискнул пять-десять минут побыть в его обществе, вместо того, чтобы еще сотню ярдов карабкаться по этой сальной трубе.
Согласившись, что в этом есть резон, они вернулись назад, в клубень. Спускаться было много легче, все равно что съезжать по пожарному шесту.
Двигаясь по веревке Бадди вверх по пологому склону, они обратили внимание на то, что и здесь ветки были скользкие, под босыми ногами ощущалась та же слизь. Ощупав поверхность корня под ветками, Орвилл обнаружил, что слизь сбегает под уклон ручейком.
— Как вы думаете, что это такое? — недоумевал Бадди.
— Думаю, что пришла весна, — ответил Орвилл.
— А это — сок. Ну, конечно! Теперь я узнаю его и по запаху, и на ощупь. Мне ли не знать этот запах!
— Весна! — воскликнула Блоссом. — Значит, мы сможем вернуться!
Счастье заразительно, а влюбленная молодость счастлива независимо ни от чего, и Орвиллу вспомнились строчки, которые он тут же пропел:
Весна, волшебница Весна! Опять везде царит она — И все торопится, цветет, Кружится в танце хоровод, Уж холода не обжигают, И птички песни распевают: Куку, фью-фью и чикчирик!
— Какие славные стихи! — сказала Блоссом, хватая и крепко стискивая его руку.
— Чушь какая! — прыснул Бадди. — Куку, фью-фью и чикчирик!
И все трое весело расхохотались. Казалось, над ними снова уже засияло солнце, и стоило кому-то из них повторить дурацкий припев старой песенки, которую распевали в дедовские времена, как они опять принимались хохотать.
