Миры Роберта Хайнлайна. Книга 1 - Хайнлайн Роберт Энсон (книги без регистрации бесплатно полностью TXT) 📗
— Возможно, это случается во время сна.
— Может быть. Но кроме сна, есть другие периоды, которые трудно вспомнить. Это их прямые «конференции».
— Конференции?
Я объяснил, и у него загорелись глаза.
— О, вы имеете в виду конъюгации!
— Нет, я имею в виду «конференции».
— Очевидно, мы говорим об одном и том же. Как же вы не понимаете? Конъюгации и деление… Они размножаются по собственной воле, когда позволяет наличие свободных носителей. Надо полагать, один контакт на одно деление. Затем, когда появляется возможность, происходит деление, и буквально в считанные часы появляется два новых взрослых паразита. Может быть, даже быстрее.
Если он прав, — а, глядя на гиббонов, в этом трудно было усомниться, — тогда почему мы в Конституционном клубе так зависели от поставок? Или, может быть, я ошибаюсь? На самом деле, я мало что тогда понимал. Делал только то, что приказывал хозяин, и видел только то, что попадало на глаза. Но, во всяком случае, стало понятно, откуда в Канзас-Сити столько паразитов. Имея в наличии космический корабль с запасом транзитных ячеек и достаточно большое «стадо» носителей, титанцы просто начали размножаться, пока не догнали числом землян.
Допустим, в том корабле, который, по нашим предположениям приземлился около Канзас-Сити, прилетела тысяча паразитов. Допустим также, что при благоприятных условиях они делятся каждые двадцать четыре часа.
Первый день — тысяча паразитов.
Второй день — две тысячи.
Третий день — четыре тысячи.
К концу первой недели, то есть на восьмой день, их будет сто двадцать восемь тысяч.
Через две недели — больше шестнадцати миллионов.
Однако нам ничего о них неизвестно точно. Может быть, они способны делиться чаще. Может, один корабль способен доставить десять тысяч ячеек. Или больше. Или меньше. Допустим, они начали с десяти тысяч и делятся каждые двенадцать часов. Через две недели получится…
БОЛЬШЕ ДВУХ С ПОЛОВИНОЙ ТРИЛЛИОНОВ!!!
Цифра просто не укладывалась в голове. Совершено чудовищная цифра. На всей Земле не наберется столько носителей, даже если к людям приплюсовать обезьян.
Похоже, на нас обрушится целая лавина паразитов. Причем очень скоро. Даже в Канзас-Сити я не чувствовал себя так уверенно.
Доктор Варгас представил меня доктору Макилвейну из Смитсоновского института. Макилвейн занимался сравнительной психологией и, по словам доктора Варгаса, именно он написал книгу «Марс, Венера, Земля: исследование побудительных мотиваций». Варгас ожидал, что это произведет на меня впечатление, но я книгу не читал. И вообще, как можно изучать мотивации марсиан, если все они вымерли еще до того, как мы слезли с деревьев?
Ученые принялись спорить о чем-то своем, а я продолжал наблюдать за гиббонами. Затем Макилвейн спросил:
— Мистер Нивенс, а как долго длятся эти «конференции»?
— Конъюгации, — поправил его Варгас.
— Конференции, — повторил Макилвейн. — Этот аспект более важен.
— Но позвольте, доктор, — не уступал Варгас, — конъюгация — это способ обмена генами, посредством которого мутации распространяются на…
— Антропоцентризм, доктор! Вы не можете с уверенностью утверждать, что эта форма жизни имеет гены.
Варгас покраснел.
— А вы хотите предположить что-то еще?
— Сейчас нет. Но повторяю, доктор, вы оперируете недостоверными аналогиями. У всех без исключения форм жизни есть только общая характеристика — стремление выжить.
— И размножаться, — добавил Варгас.
— А предположим, существо бессмертно, и ему не нужно размножаться?
— Но… — Варгас пожал плечами и махнул рукой в сторону обезьян. — Мы ведь уже знаем, что они размножаются.
— Я все же думаю, — ответил Макилвейн, — что это не размножение. Мне кажется, что мы имеем дело с единым организмом, который стремится захватить для себя побольше жизненного пространства. Согласитесь, доктор, зиготы, гаметы — к этому порой так привыкаешь, что начисто забываешь о возможности существования и других принципов.
— Но во всей Солнечной системе… — начал было Варгас.
— Антропоцентризм, терроцентризм, солоцетризм, — перебил его Макилвейн, — это все провинциальные подходы. Возможно, эти существа прилетели к нам из другой звездной системы.
— Ничего подобного! — вставил я. В мозгу вдруг вспыхнуло изображение Титана, и одновременно мне снова сдавило горло.
На мою реплику никто не обратил внимания. Макилвейн продолжал:
— Возьмите, к примеру, амебу. Кстати, по сравнению с нами, эта форма жизни проще, но гораздо более успешна в плане эволюции. Мотивационная психология амебы…
Дальше я слушать не стал. Свобода слова есть свобода слова, и, если человеку хочется, он может сколько угодно рассуждать о «психологии» амебы, но слушать это никто не обязан.
Затем они занялись экспериментами, что несколько подняло их в моих глазах. Варгас распорядился перевести бабуина с паразитами на спине в клетку с шимпанзе и гиббонами. Едва новичок оказался в клетке, они все сошлись в круг спиной к спине и устроили переговоры от паразита к паразиту.
— Вот видите! — Макилвейн ткнул пальцем в сторону клетки. — Эти «конференции» нужны им не для размножения, а, прежде всего, для обмена информацией. Временно разделенный на части организм вновь соединяется.
То же самое мог сказать им и я, только без этой трескучей терминологии: хозяин, который долго был без контакта со своими, первым делом вступает в прямые переговоры.
— Гипотеза! Где доказательства? — фыркнул Варгас. — Сейчас у них просто нет возможности размножаться. Джордж!
Он подозвал бригадира лабораторных рабочих и велел доставить еще одну обезьяну.
— Маленького Эйба? — спросил бригадир.
— Нет, мне нужна обезьяна без паразита. Знаешь что, пусть будет Краснокожий.
— Док, может, не надо Краснокожего? Жалко, — попытался возразить бригадир.
— Ничего с ним не сделается.
— Может, лучше Сатану? Все равно противный, зараза.
— Ладно, давай его сюда.
Привезли Сатану, черного как уголь шимпанзе. Возможно, в других обстоятельствах он бывал агрессивен, но сейчас вел себя очень тихо. Когда его запустили в клетку к обезьянам с паразитами, он прижался спиной к дверце и жалобно заскулил. Мы словно казнь наблюдали. Я держал себя в руках — человек, в конце концов, ко всему привыкает, — но панический страх обезьяны оказался заразительным: захотелось сбежать.
Поначалу обезьяны с паразитами просто смотрели на Сатану, не отрывая глаз, — ну прямо суд присяжных, — и продолжалось это довольно долго. Повизгивание Сатаны сменилось низкими стонами, и он закрыл лицо руками.
— Смотрите, доктор! — вдруг воскликнул Варгас.
— Что? Где?
— Люси, старая самка. Вон там. — Он указал рукой.
Видимо, у чахоточных гиббонов она была за главного. Люси стояла спиной к нам, и мы увидели, что паразит у нее на загривке собрался в ком, а затем на нем появилась радужная линия — прямо посередине.
Паразит начал делиться. Сначала появилась трещина как на лопнувшем яйце, и всего через несколько минут процесс деления закончился. Один из новых паразитов устроился по центру на позвоночнике Люси, второй медленно пополз вниз. Обезьяна присела на корточки, почти касаясь задом пола, и паразит с легким шлепком плюхнулся на бетон. Затем заскользил к Сатане. Тот хрипло взвыл и полез на потолок.
И что вы думаете? Они отрядили команду, чтобы его притащили обратно, — двух гиббонов, шимпанзе и бабуина. Сатану оторвали от решетки, стащили вниз и разложили на полу.
Паразит подполз ближе.
Когда до Сатаны осталось фута два, он медленно вырастил псевдоподию — гибкое щупальце, которое тянулось и извивалось, словно змея. Щупальце взвилось в воздух и хлестнуло Сатану по ноге. Остальные обезьяны тут же его отпустили, но черный шимпанзе продолжал лежать без движения.
Титанец притянул себя щупальцем, устроился на ноге, а затем медленно пополз вверх. Когда он добрался до основания позвоночника, Сатана сел. Потом встряхнулся и двинулся к остальным обезьянам.
