Наблюдатели - Сильверберг Роберт (чтение книг txt) 📗
– Я хочу… поблагодарить вас, Кэтрин. За то, что вы ухаживали за ним. За то, что спасли его. Что я еще могу сказать?
– Мне кажется, я тоже должна поблагодарить вас. За то, что он был со мной, даже это короткое время.
Глэйр отпустила ее.
– Я пойду и поговорю с ним сейчас. После этого я оставлю вас наедине.
Она взяла костыли и осторожно пошла в спальню. Дверь за собой она не закрыла и обратилась к Ворнину по-английски, и Кэтрин поняла, что она сделала это специально: не хотела скрывать, о чем они говорят.
– Тебе очень повезло, Ворнин, – начала Глэйр. – Тебя нашел подходящий человек.
– Да.
– Ты не хочешь ее покидать?
– Я полюбил ее, Глэйр. Гораздо сильнее, чем это можно передать словами. Но я не могу оставаться здесь, не так ли?
– Нет.
– Соглашение?
– Да, соглашение.
– Как вы нашли меня?
– Теперь это уже не имеет значения. Тебя нашел Сартак, как и меня. Я расскажу обо всем немного позднее. Ты здоров, Ворнин?
– Небольшие ушибы. Ничего серьезного. А ты?
– Сейчас уже почти нормально. Где твой костюм?
– Спрятан.
– Не забудь его, когда будешь уходить. Возьми с собой все, что было у тебя при приземлении.
– Естественно.
– И попытайся объяснить ей, что это необходимо. Что ты не можешь оставаться с ней дольше. Что наблюдатели не имеют права быть слишком близки с наблюдаемыми. Все это очень неприятно, Ворнин. Согласна. Я сама прошла через все это с Томом. С человеком, который прятал меня.
– Тебе больно оставлять его, Глэйр, не так ли?
– Да. Но я покинула его. И ты оставишь Кэтрин. А боль через некоторое время пройдет. Я сейчас уйду. Увидимся позже. Включи свет на крыльце, когда будешь готов присоединиться к нам. Машина стоит на улице, чуть поодаль. Тебе нет смысла спешить.
Глэйр вышла из спальни. Кэтрин, будто окаменевшая, стояла в двери.
Только теперь она полностью осознала факт утраты. Она пыталась убедить себя, что ничего не теряет, так как Ворнин никогда не принадлежал ей. Это был просто гость. Гость! Посетитель. Посетитель! То, что между ними произошло, было искрой, любовью бабочек, гибнущих от первого дуновения зимы.
Глэйр снова обняла ее. Начала что-то говорить, но слова застряли в горле. Кэтрин попыталась унять слезы.
– Я не буду задерживать его слишком долго, – пробормотала она.
Открыв дверь, Кэтрин выпустила дирнанку на улицу. Затем повернулась и вошла в спальню. Ворнин стоял у окна. Кэтрин молча подошла к нему.
Им нужно было так много сказать друг другу… и так мало для этого оставалось времени…
21
– Вы всегда такая застенчивая? Может быть, зайдем? – спросил Том Фолкнер.
– Пожалуй, – согласилась Кэтрин Мэйсон.
Он открыл дверь и зажег свет. Они ездили по Альбукерке добрых полдня.
Она не переставала повторять, что оставила свою маленькую дочку у соседки, что ей нужно возвращаться домой и готовить ужин. Но каждый раз, когда дело доходило до того, чтобы ехать домой, Кэтрин соглашалась остаться с ним еще ненадолго.
Он впервые пристально взглянул на нее. В машине, когда она сидела рядом, ему не удалось как следует рассмотреть ее. Высокая и тонкая, уже не первой молодости, но все же гораздо моложе его. При таком телосложении признаки старения не проявятся еще по крайней мере лет пятнадцать-двадцать. Ее нельзя было назвать красавицей, с этими острыми скулами и тонкими губами, но никто бы не посчитал ее и уродливой. Сейчас у нее под глазами темные круги – следы недосыпания. Но и он тоже почти не спал. Почти не спал…
– Разумеется, нам нельзя рассказывать ни одной живой душе о том, что мы испытали.
– Верно. Ведь нам не хочется, чтобы нас посчитали лунатиками, не так ли?
Он сдержанно рассмеялся.
– Мы могли бы основать новую религию, составить конкуренцию Фредерику Сторму. Заложили бы храм и начали проповедовать евангелие от наблюдателей.
– Том, не надо…
– Я просто пошутил. Хотите что-нибудь выпить?
– Не откажусь.
– У меня очень ограниченный выбор. Эрзац-виски, кое-какое вино и…
– Мне все равно, – перебила его Кэтрин. – Только дайте мне пульверизатор.
– Едва ли это можно назвать элегантной манерой пить.
– А я совсем не элегантная особа, – парировала Кэтрин.
Он улыбнулся и предложил ей поднос с пульверизаторами. Она взяла один, он, чтобы не казаться невежливым, – другой. Через некоторое время он произнес:
– Ваш муж, вы сказали, служил в ВВС?
– Да. Теодор Мэйсон. Он погиб в Сирии.
– Извините. Я не был знаком с ним. Он служил в Киртлэнде?
– Пока не перевели за океан.
– Это большая база. Жаль, что я не был с ним знаком.
– Почему вы так говорите?
Он почувствовал, как у него запылали щеки.
– Не знаю. Просто потому что… ну, потому что он был вашим мужем и… было бы очень приятно, если бы я… о, черт! У меня просто язык заплетается, как у мальчишки. Еще выпьем?
– Не хочется.
Он тоже воздержался. Она достала фотографию дочери. Рука Фолкнера слегка дрогнула, когда он взял глянцевый стереоснимок. Голая девчушка двух-трех лет улыбалась ему из высокой травы.
– Бесстыжая девчонка, а? – улыбнулся он.
– Я пыталась научить ее вести себя скромно. Но пока что все зря.
Может быть, лет за пятнадцать мне это удастся.
– Сколько ей сейчас лет?
– Три года.
– Придется поторопиться! – засмеялся Фолкнер.
Разговор зашел в тупик. Он старался не говорить о людях со звезд, и она тоже, хотя именно они свели их вместе. Но рано или поздно разговор должен был коснуться этой темы.
Первым не выдержал Фолкнер:
– Думаю, что они уже достигли своей базы и теперь проходят курс лечения. Как вы думаете, они о нас будут вспоминать?
– Уверена в этом, – кивнула Кэтрин. – Обязаны.
– Рассказывая друзьям о добросердечных волосатых обезьянах, которые так трогательно о них заботились.
– Это нечестно – так говорить о них! Они более высокого мнения о нас!
– Почему? Разве мы для них не обезьяны? Опасные обезьяны с атомными бомбами!
– Может быть, это справедливо в отношении расы, – сказала Кэтрин, но не отдельных личностей. Не знаю, как было у вас с Глэйр, но Ворнин, кажется, уважал меня. Он, разумеется, понимал, что я только человек, но никогда не смотрел свысока, никогда не насмехался.
– То же самое было и у меня с Глэйр. Так что беру свои слова назад.
– Они весьма своеобразные существа, – кивнула Кэтрин. – Я уверена, что, независимо от того какие чувства мы с вами испытывали к ним, они отвечали нам взаимностью. Они были сердечными… добрыми…
– Интересно, а каковы краназойцы? – неожиданно произнес Фолкнер.
– Кто?
– Та, другая раса. Их галактический соперник. Разве Ворнин не рассказывал вам о холодной войне в космосе?
– О, да.
– Вот что забавно, Кэтрин. Мы даже не знаем, каковы дирнане вообще хорошие или плохие?
Те двое, которых мы повстречали, были очень хорошими, но, предположим, разумнее было бы поддерживать краназойцев. Нам приоткрыли лишь щелочку, описывая свои дела. Вот почему я назвал нас обезьянами. В космосе идет борьба, нам на это намекнули, но мы по-настоящему не знаем, какова цель и причина этой борьбы. А небо полно дирнанских и краназойских кораблей, с которых следят за нами, плетут хитроумные заговоры, пытаясь переиграть друг друга, – Фолкнер пожал плечами. – Подумаешь об этом – и голова кружится.
– Ворнин говорил, что когда-нибудь срок действия соглашения закончится и они смогут открыто вступить с нами в контакт.
– Глэйр тоже говорила от этом.
– И когда же, вы думаете, это произойдет?
– Может быть, через пятьдесят лет. А может, через сто или тысячу. Не знаю!
– Будем надеяться, что скоро.
– Почему, Кэтрин?
– Чтобы Ворнин вернулся. Ворнин и Глэйр, они оба. И мы с ними снова встретимся.
Он печально покачал головой.
– Это опасное заблуждение, Кэтрин. Они не вернутся. Даже если соглашение отменят на следующей неделе, вы никогда больше не увидите Ворнина. А я – Глэйр. Можете в этом не сомневаться. Разрыв окончателен.
