Лучший гарпунщик (Ветер над островами - авторская редакция) - Круз Андрей "El Rojo" (книги онлайн полные версии бесплатно TXT) 📗
Я полистал альбом, аккуратно, за верхний уголок, переворачивая толстые страницы. Судить мне сложно, но на первый взгляд все выглядело великолепно – общие карты районов и земель, отдельные на разные регионы и крупные острова, на каждую карту наложена еще и схематическая лоция, хоть, насколько я понял, не слишком подробная. Последний раздел был справочным, с кратким описанием каждого исследованного места. И что я еще успел заметить – великое множество земель так и оставалось неизученными.
Пока я разглядывал атлас, коротышка– букинист прошелся вдоль полок и вернулся еще с двумя книгами, очень академического вида, вызывающих уважение одним своим видом.
– Вот. – сказал продавец, выкладывая их передо мной. – Поплавский и преподобного Дмитрия сочинения. Что-то еще?
Было желание спросить что-то о политическом устройстве этого мира, да побоялся в дураках оказаться, а заодно и вызвать ненужное удивление. Лучше пока у Веры выпытывать, как тут все вершится. Аккуратно надо.
Вера тем временем выбрала три книги на полке у дальней стены. Они с виду были попроще – тканевый корешок, картонная обложка. Так в свое время уставы печатали, разве что на этих обложках были черно– белые рисунки. Какие-то герои в шляпах, дамы тоже в шляпах, паруса и горы. Перехватив мой взгляд, Вера сказала:
– Это Рауль Балард, с франкского перевод. Знаешь, как здорово?
– О чем?
– Обо всем. О приключениях, новых островах, ну и про любовь. Про шкипера Луиса и крещеную турчанку. Очень здорово!
Глаза у нее аж горели, пока она это говорила. А я что, против разве? В таком возрасте сам Буссенарами всякими зачитывался вместе с Джеком Лондоном. Я к таким книгам со всем моим уважением.
– Верно, без любви нельзя. – согласился я. – Давай я все понесу.
Она протянула мне свои покупки и я убрал их вместе с атласом и остальным в большую полотняную сумку, висевшую через плечо на широкой ленте – букинист продавал их вместе с книгами, вместо пластиковых пакетов в нашей действительности. А вообще я заметил, что с такими здесь большинство людей ходит – и не весит ничего, и запихать в нее можно много, случись потребуется. А заодно мне вспомнилось, что во времена моего детства торговля покупателей одноразовой упаковкой не радовала, и мать уходила из дому на работу с так называемой «хозяйственной сумкой», в которой и приносила продукты. А книги в магазинах или просто отдавали, или как вершина сервиса – перевязывали бечевкой.
После букиниста мы заглянули еще в пару магазинчиков, в которые я заходил уже скорее из чистого любопытства – один, совсем крошечный, торговал женскими головными уборами, где Вера купила себе новую шляпку вроде канотье, а второй был мастерской обувщика, где она забрала какой-то давний свой заказ, высокие ботинки вроде тех, что были у нее на ногах.
До полудня оставалось еще изрядно времени, поэтому мы направились в чайную, расположившуюся у входа на рынок, где и пили чай с бергамотом, заедая его булочками с джемом. Чистый разврат, ведь завтракали уже, а обедать еще рано, но время нужно убить и сдоба на диво хороша. Откажешься – и словно сам себе в душу плюнул.
Веранда чайной была очень хорошо расположена – на каменном возвышении, с которого можно было смотреть поверх голов на всю базарную суету. Я поймал себя на том, что в отличие от дня вчерашнего, когда я воспринимал эту картину как нечто странное и чуждое, словно кино смотрел, сегодня я начал ощущать себя составной частью этой толпы. Все вокруг уже становилось своим и даже в чем-то привычным. Вот я проспал ночь в подвесной койке на шхуне, и пришел сюда по делу – сопровождая девочку, которую обязался охранять, да и просто закупиться нужным. А потом мы… уже именно «мы», а не «они», будем принимать груз на судно, и завтра с утра пораньше отвалим от пирса, и направимся курсом на Большой Скат – остров, где по всему судя, мне и предстояло жить в обозримом будущем. Так вот все решилось, без всякого моего участия.
А еще я понял, что мне начинает нравиться окружающая меня новая действительность. Нравится простотой и понятностью нравов. Нравится крепкими и сильными людьми, которые растят таких же крепких и сильных детей себе на смену. Может быть я еще здесь многого не знаю и не понимаю, но что узнал и понял, отторжения не вызвало. Правильно здесь все как-то. Понятно. Хоть не могу отделаться от ощущения, что есть в этом всем нечто искусственное. Не в смысле того, что все вокруг актерствуют, а в смысле, что эта жизнь организована под чьим-то присмотром, по какому-то дальновидному плану.
Откуда такая идея? Да вот от револьвера вчера купленного, например. Он меня натолкнул на такую мысль, когда я его разглядывал и удивлялся качеству металла и его обработки. От двигателя на шхуне, в котором огромный цилиндр был не только отлит, но еще и обработан с удивительной, бросающейся в глаза точностью. Не соответствует здесь прогресс реальный потенциальным возможностям. Что-то здесь не так. Не может быть винтовка по конструкции – как трехлинейка, а по патронам – как берданка, а именно такую я видел у объездчика. И как при таком качестве работы не дошли до самозарядных пистолетов, хотя реальные прототипы выпускаемых здесь револьвером просчитываются сразу любым человеком, который хоть немного разбирается в предмете, как я например. Не эксперт, но кое– что знаю.
Странно это все. Очень странно. Хоть и не стану утверждать, что странно – это плохо. Пока не поймешь, зачем что-то происходит и что тому причина – не следует рваться судить – рискуешь оказаться в дураках. И это еще оптимистический вариант. Какого– нибудь случайного визитера в Мекке тоже могло бы удивить, почему там до сих пор пивом не торгуют – и людей много, и в очередь уже построились заранее – торгуй, не хочу. И выскажи он свой проект вслух… как бы он закончил? Поэтому всегда полезно давать возможность сначала работать ушам с глазами, затем мозгу, и лишь в самую последнюю очередь – языку. Это как для имиджа бывает полезно, так и для здоровья.
Интересная картина, кстати – по периметру террасы пальмы растут, с мохнатыми стволами и ярко– зелеными листьями, самого тропического вида, а под ними самовар раздувают, и тоже вида стандартного – тульский гостинец эдакий. Забавное сочетание.
Когда колокол пробил двенадцать раз, Вера поднялась из– за стола, одернув сбившуюся под ремнем с кобурой куртку.
– К преподобному можно идти. – сказала она. – Пошли?
– Пошли. – согласился я, поднимаясь и подхватывая от перил чехол с ее ружьем.
Протолкались через ряды, где торговали фруктами и овощами, где я узрел все знакомое, но не слишком ассоциирующееся с рынком, где продавцы по– русски говорят. Бананы, ананасы, киви, но вместе с ними вполне привычная малина с клубникой, яблоки и груши. Цитрусовые тоже были в наличии в полном объеме – апельсины и большие ярко– желтые, и маленькие оранжевые, и мандарины размером с апельсин, и грейпфруты нескольких видов. Грейпфруты, кстати, продавали еще и в разрезанном виде, с надсеченной корочкой и засыпанные по густо– розовой плоти белым сахаром. Так понимаю, тут это вместо мороженого предлагают.
В овощном ряду тоже царила сплошная эклектика, но все же доминировало все знакомое – огурцы с помидорами, да капуста с морковкой. Картошки тоже хватало, разных видов. Если на Большом Скате ассортимент такой же будет – с голоду точно не помру.
Рынок закончился, дома, ограничивавшие площадь, расступились, и я увидел впереди уже знакомое белое здание церкви с конической крышей, увенчанной простым крестом. Здесь сразу стало тихо – праздношатающихся не видно, а остальные делом заняты, недосуг им по улицам шляться. Прокатила двукольная тележка, в которую был запряжен серый ослик, и которой правил мальчишка лет двенадцати. В тележке лежала целая груда бумажных пакетов, каждый надписан. Похоже, что посыльный развозит заказы.
Вчера я особо не присматривался, а сегодня заметил, что территория церкви огромна по местным масштабам. За высоким деревянным забором, выкрашенным масляной краской в веселый голубенький цвет, с прибитыми к нему деревянными крестами, к каждому из звеньев – по одному, была не только церковь. Зайдя в гостеприимно распахнутые ворота, правда, с будкой сторожа, в которой сидел, оглядывая входящих из– под полей низко надвинутой шляпы крепкий дедок со следами сведенной татуировки, я увидел несколько длинных одноэтажных пристроек, каждая со своим небольшим двориком, огороженным невысоким штакетником.
