Тигр! Тигр! - Бестер Альфред (книги регистрация онлайн .TXT) 📗
Саул Дагенхем покинул затемненную спальню. Через секунду ее залил свет, излучаемый одной стеной. Казалось, гигантское зеркало отражало покои Джизбеллы, но с одним причудливым искажением. В постели лежала Джизбелла, а в отражении на постели сидел Дагенхем. Зеркало было на самом деле свинцовым стеклом, разделяющим две одинаковые комнаты. Дагенхем только что включил в своей свет.
— Любовь по часам, — раздался в динамике голос Дагенхема. — Отвратительно.
— Нет, Саул. Нет.
— Низко.
— Снова нет.
— Горько.
— Нет. Ты жаден. Довольствуйся тем, что имеешь.
— Богу известно, это больше, чем я когда-либо имел. Ты прекрасна.
— Ты любишь крайности… Спи, милый. Завтра едем кататься на лыжах.
— Нет, мои планы изменились. Надо работать.
— Саул… ты же обещал. Достаточно работы, волнений и беготни. Ты не собираешься сдержать слово?
— Не могу. Идет война.
— К черту войну. Ты уже пожертвовал собой. Что еще они могут требовать от тебя?
— Я должен окончить работу.
— Я помогу тебе.
— Нет. Не вмешивайся в это.
— Ты мне не доверяешь.
— Я не хочу тебе вреда.
— Ничто не может повредить нам.
— Фойл может.
— Ч-что?..
— Формайл — Фойл. Ты знаешь это. Я знаю, что ты знаешь.
— Но я никогда…
— Да, ты мне не говорила. Ты прекрасна. Так же храни верность и мне, Джизбелла.
— Тогда каким образом ты узнал?
— Фойл допустил ошибку.
— Как?
— Имя.
— Формайл с Цереса? Он купил его.
— Но Джеффри Формайл?
— Просто выдумал.
— Полагает, что выдумал… Он его помнит. Формайл — имя, которое используют в Мегалане. В свое время я применял к Фойлу все пытки Объединенного Госпиталя в Мехико. Имя осталось глубоко в его памяти и всплыло, когда он подыскивал себе новое.
— Бедный Гулли. Дагенхем улыбнулся.
— Да. Как мы ни защищаемся от внешних врагов, нас всегда подводят внутренние. Против измены нет защиты, и мы все предаем сами себя.
— Что ты собираешься делать, Саул?
— Покончить с ним, разумеется.
— Ради двадцати фунтов ПирЕ?
— Нет. Чтобы вырвать победу в проигранной войне.
— Что? — Джизбелла подошла к стеклянной перегородке, разделяющей комнаты. — Саул, ты патриотичен? Он смущенно кивнул.
— Странно. Абсурдно. Но это так. Ты изменила меня полностью. Я снова стал нормальным человеком. Он прижал лицо к стене. Они поцеловались через три дюйма свинцового стекла.
Море Спокойствия идеально подходило для выращивания анаэробных бактерий, редких плесней, грибков и прочих видов микроорганизмов, требующих безвоздушного культивирования и столь необходимых медицине и промышленности.
«Бактерия Inc.» была огромной мозаикой возделанных полей, разбросанных вокруг скопления бараков и контор. Каждое поле представляло собой гигантскую кадку. Сто футов в диаметре, двенадцать футов высотой и не более двух молекул толщиной.
За день до того, как линия восхода, ползущая по поверхности Луны, достигала Моря Спокойствия, кадки заполнялись питательной средой. На восходе
— резком и слепящем на безвоздушном спутнике — их засевали. Следующие четырнадцать дней непрерывного солнца их лелеяли, прикрывали, подкармливали полевые рабочие в скафандрах. Перед заходом урожай снимали. Кадки выставляли на мороз и стерилизовали их в течение двухнедельной лунной ночи.
Джантация не требовалась для этой кропотливой работы. «Бактерия Inc.» нанимала несчастных, неспособных к джантации, платя им жалкие гроши. Это был самый непрестижный труд. Занимались им отбросы и подонки со всей Солнечной системы. И бараки «Бактерии Inc.» во время вынужденного четырнадцатидневного безделья напоминали Ад. Фойл сразу же убедился в этом, войдя в барак N 3.
Ему открылась ужасающая картина. Большое помещение прямо-таки ходило ходуном. Две сотни мужчин жрали, пили, сидели, лежали ничком, тупо смотрели на стены, плясали и горланили. Между ними сновали шлюхи и пронырливые сводники, профессиональные игроки с раскладными столиками, торговцы наркотиками, ростовщики и воры. Клубы табачного дыма перекрывала вонь пота, сивухи и Аналога. На полу валялись безжизненные тела, разбросанное белье, одежда, пустые бутылки и гниющая пища.
Дикий рев отметил появление Фойла, но он к этому уже был подготовлен.
— Кемпси? — спокойно сказал он первой искаженной роже, возникшей в сантиметрах от его лица. Вместо ответа Фойл услышал хохот. Он улыбнулся и сунул банкноту в 100 Кр. — Кемпси? — спросил он другого. Вместо ответа услышал проклятья. Он снова платил, проталкиваясь вглубь, спокойно раздавая банкноты в благодарность за насмешки и оскорбления. В середине барака он, наконец, нашел того, кого искал, «капо», огромного, чудовищно безобразного зверя. Громила возился с двумя проститутками и лакал виски, подносимое льстивыми руками лизоблюдов.
— Кемпси? — обратился Фойл на незабытом языке отродья городских трущоб. — Нужно Роджера Кемпси.
— Тебе ни шиша не нужно, — ответил громила, выбрасывая вперед огромную лапу. — Гони монету.
Толпа радостно взревела. Фойл оскалился и плюнул ему в глаз. Все испуганно застыли. Громила отшвырнул проституток и яростно кинулся на Фойла. Через пять секунд он жалко ползал по полу. Фойл давил его шею ногой.
— Нужно Кемпси, — ласково повторил Фойл. — Сильно нужно. Лучше скажи, а не то конец тебе, и все.
— В уборной! — прохрипел громила. — Отсиживается. Он всегда там…
Фойл презрительно швырнул ему в лицо остаток денег и быстрым шагом прошел в уборную.
Кемпси скорчился в углу, прижав лицо к стене. Он глухо постанывал в однообразном ритме, очевидно, не первый час.
— Кемпси?
Ему ответило мычание.
— Что такое, ты?
— Одежда… — всхлипнул Кемпси. — Одежда. Везде. Повсюду. Одежда. Как грязь, как блевотина, как дерьмо… Одежда. Кругом одежда.
— Вставай, паря. Вставай, ты.
— Одежда. Везде одежда. Как грязь, как блевотина, как дерьмо…
— Кемпси, очнись же. Меня прислал Орель. Кемпси перестал стонать и повернул к Фойлу распухшее лицо.
— Кто? Кто?
— Орель. Я помогу тебе, ты свободен. Уносим ноги.
— Когда?
— Сейчас.
— Благослови его Бог! О, Господи, благослови!.. Кемпси неуклюже запрыгал. Его исцарапанное багровое лицо расплылось в искаженной улыбке. Он надтреснуто смеялся и скакал. Фойл вывел его из уборной. Но в бараке Кемпси снова застонал и заплакал. Они шли по длинному помещению. Голые шлюхи хватали охапки грязной одежды и трясли перед его глазами. Кемпси что-то нечленораздельно хрипел и трясся, на его губах выступила пена.
— Что такое, с ним? — спросил Фойл у громилы на языке уличных подонков.
Громила демонстрировал почтительный нейтралитет, если не горячую любовь. — Он всегда так. Сунешь рванье — дергается.
— Чего он?
— Чего? Чокнутый, и все.
В тамбуре Фойл натянул на себя и Кемпси скафандры и вывел его на ракетное поле. Антигравитационные лучи бледными пальцами тянулись из шахт к зависшей в ночном небе горбатой Земле. В яхте Фойл достал ия шкафчика бутылку и ампулу, нашел стакан и спрятал ампулу в ладони.
Кемпси жадно глотнул виски — все еще потрясенный, все еще ликующий.
— Свободен, — бормотал он. — Благослови его бог! Свободен… Он снова выпил. — Что я пережил… До сих пор не могут поверить. Это словно бы во сне. Почему мы не взлетаем? Я… — Кемпси подавился и выронил стакан, в ужасе гляда на Фойла. — Твое лицо! — воскликнул он. — Боже мой, твое лицо! Что с ним случилось?
— Ты с ним случился, ты, сволочь! — вскричал Фойл. Он прыгнул подобранный, как тигр, жестокий, как тигр, пылая тигриной маской, и метнул ампулу. Та вошла в шею Кемпси и, подрагивая, повисла. У Кемпси подогнулись ноги.
Фойл ускорился, подхватил его тело в падении и понес в правую каюту. На яхте имелось всего две каюты. Обе Фойл подготовил заранее. Правая каюта была превращена в операционную. Фойл привязал тело к столу, открыл чемоданчик с инструментами и начал тончайшую операцию, технику которой усвоил в то же утро гипно-обучением… Операцию, возможную только благодаря его пятикратному ускорению.
