Журнал «Если», 1998 № 11-12 - де Ченси Джон (лучшие бесплатные книги .TXT) 📗
Лицо Кейдада застыло, превратилось в каменную маску. Он проговорил:
— Это не подлежит обсуждению.
По-иански заявление прозвучало куда сильнее: Старейшина употребил философическую негативную модальность, абсолютное отрицание, применимое в подобных заявлениях как универсально-категоричное.
— То есть проблемы не существует? — рискнул спросить Лем, покопавшись в своем словаре официального местного языка. Он изучал его в первые годы по прибытию на эту планету, но затем не применял. — Или она… э-э… не подлежит обсуждению?
Древний сложный язык мог подразумевать оба понятия.
— Не подлежит, — ответил Гойдел.
Остальные ианцы выразили согласие.
— Иными словами, — сказал доктор на своем языке, — все будет исполнено, одобряем мы это или нет.
Молчание.
— Понимаю, — снова заговорил доктор Лем. — Следовательно, некогда гордый народ Иана настолько отчаялся воскресить свою древнюю славу, что нанял себе в помощь человека.
Сказал — и замер. В памяти возникли насмешливые слова Чарта: тот говорил, что из-за долгой жизни среди ианцев Лем позабыл, как надо формулировать оскорбление. Но сейчас, однако, Лем попал в точку — прежде он не видел ианцев в таком бешенстве. Гойдел трясся, сжимая кулаки. Кейдад двигал ртом, словно пытался что-то сказать. Только Ветчо не утратил власти над своим телом — поднялся и мгновенно вскинул руку, указывая на дверь. Приказал:
— Вон!
— Поднимайтесь медленно, — шепнул доктор. — Без спешки. Идите так, словно вам на них наплевать. Не прощайтесь.
Его друзья боязливо двинулись к двери. Он тоже встал — неуклюже, потому что затекли ноги, — и громко сказал:
— Очень жаль. Когда я сюда прибыл, то полагал, что ианцам должно быть присуще чувство гордости… — Говоря это, он думал: тогда было еще и самолюбие, и самоуважение, и чувство чести, и многое другое. — Теперь стало понятно, что гордость погибнет, если ее не поддержит иноземный наемник. Стыдно. Я разочарован. Возможно, нам надо поискать более достойную планету.
Последние слова он произнес, повернувшись спиной к ианцам. Харриет и Тоси выходили в дверь, Джек и Дуччи шли за ними.
Лема схватили за тощее плечо. Возможно, впервые в истории разгневанный ианец поступал так с человеком. И Ветчо воистину был разъярен: темные глаза горели на светлом лице, похожем на маску.
— Как хочешь, уезжай или оставайся! — прохрипел он. — Говоришь, будто мы наняли этого Чарта? Наняли? Глупец! Мы этого не понимаем — «нанять», заплатить кому-нибудь за то, чего он не хочет делать. Он прибыл сюда и попросил стать свидетелями и участниками того, что он, он сам желает! Мы пообещали с удовольствием: ведь у нас есть кое-что, чего у вас нет и никогда не будет, и наконец-то один из вас, людей, понял настоящую цену этому.
Педро и Дуччи стояли в дверях, готовые, если понадобится, прийти Лему на помощь. Но Ветчо убрал руку.
— Может пройти тысяча лет, пока вы поймете, каковы мы и чему научены, — сказал он, тяжело дыша. — Или этого никогда не произойдет. Может быть, если поймете, вы не будете такими высокомерными и самонадеянными тупицами. Мы познали свои пределы давно и решили из них не выходить. Когда вы нас догоните? — если вообще догоните!
Он проводил Лема и с силой захлопнул за ним дверь.
Люди отошли шагов на пятьдесят. Педро откашлялся и заговорил:
— Мы с Аунаг уже подумывали воспользоваться Вратами. Хорошо бы убраться отсюда на время этого… действа. Склад поставить на автоматику, само собой.
— Действо может затянуться на месяцы, — сказал доктор.
— Понятно… — пробурчал Джек. — А мы думали, не закрыть ли школу. Это будет неподходящее место для детишек, но родителям ведь не втолкуешь. Чевски с его молодчиками всех заморочат — величайшее событие в истории Иана, и ваши детки должны его наблюдать, и им будет о чем рассказать, когда вырастут! Вам известно, что дети уже играют в шримашей?
Гектор Дуччи недовольно ответил:
— Еще бы! Зепп в него играл несколько лет назад.
— И если бы они ограничивались только телесными контактами и взаимным ощупыванием, — добавила Тоси. — Но теперь им кажется, что игра теряет остроту, если хоть один ребенок не свалится без сознания.
— Этого я не знал! — воскликнул Дуччи. — А ты, Игаль?
— А как ты думал? — Лем вздохнул. — И Харриет знает, ей приходится возиться с ушибами. Скверное дело…
— Ты тоже воспользуешься Вратами?
— Не думаю. Стар я уже. И не желаю, чтобы Чарт решил, что выдворил меня с планеты, на которой я прожил больше тридцати лет.
Через несколько минут они разошлись по домам, договорившись, что теперь остается только одно: послать на Землю просьбу о вмешательстве правительства. Они уже выяснили через информат, что вероятность такого вмешательства — максимум один к десяти. Земля далеко, она не в состоянии управлять дочерними колониями и довольствуется договорными отношениями с ними.
— В крайнем случае, — сказал Джек, когда они прощались, — мы должны послать кого-то на Землю, чтобы лоббировать в Высшем сенате. Авось, это подействует.
Все может быть, подумал доктор. Однако приветствуя взволнованную Помпи, понимал уже, что ничего не выйдет. Как обычно, прошел на веранду и огляделся. Над Вратами поднималась дымка — они снова работали. Без сомнения, на Иан скоро ринутся целые полчища, чтобы увидеть беспрецедентное событие, действо для инопланетян…
За спиной зажужжал коммуникатор. Лем подтянул к себе парящий в воздухе выносной экран и увидел лицо Дуччи.
— Слушай, Игаль, Марк Саймон вернулся домой.
Вот так новость! Все знали, что Марк вошел в корабль Чарта и пропал, словно растворился.
— Откуда тебе известно? — спросил доктор.
— Я поставил дистанционный датчик, настроенный на него. Вернулся — датчик сигналит. И Марк не один. С ним женщина, но не ианка. Определенно не Шайели.
— Мораг Фенг?
— Вероятнее всего. Но не могу различить детали изображения, чтобы убедиться.
— Он не подключен к коммуникатору, кажется? Я не сумею вызвать его через этот датчик?
— Нет, к сожалению. Можно доставить к нему экран, но…
Доктор Лем внезапно решился.
— Не надо. Я его навещу. Только эти двое в состоянии повлиять на Чарта.
— Ох и мало же у тебя шансов убедить Мораг Фенг!
— Все же я надеюсь, — ответил Лем, пытаясь говорить бодро. — Особенно на Марка.
Марк позвал:
— Шайели!
В доме было темно — хотя, конечно, на Иане полная тьма не наступала. Даже в облачную ночь Кольцо давало свет. Марк закрыл наружную дверь и прошел во внутренний дворик.
На его любимом каменном сиденье у пруда виднелся тонкий темный силуэт.
— Шайели?
— Простите… Я — Элис Минг. — Женщина поднялась.
— Что вы здесь делаете? И где Шайели?
— Не знаю. Но сюда она не вернется, я уверена.
Теперь он мог ее рассмотреть; в серебряном свете Кольца лицо женщины казалось серым.
— Ничего не понимаю! — крикнул Марк.
— Гарри оставил меня. — Голос у нее был такой, словно она долго плакала. — А Шайели оставила вас. Мне так сказали. Гарри сказал. Нет… Я его назвала так по привычке. Он сказал, что теперь снова стал Рейвором, и всегда будет носить имя Рейвор.
Вода в фонтане булькала, словно в такт словам — казалось, бормотал идиот, бесконечно повторяя звук, который ему особенно понравился.
— Но почему?!
— Да потому, что они верят в Чарта, вот почему! Верят, что он призовет назад Постановщиков и вернет Золотой век Иана. Что это будет по-настоящему, а они хотят иметь что-то настоящее, чем можно гордиться.
— Значит, они рехнулись, — проговорил Марк. — Будет то, что обычно ставит Чарт — всепланетное шоу. И когда спектакль закончится…
— Нет, — сказала Элис. — Не на Иане. Так бывает у людей. Гарри… то есть Рейвор мне все объяснил. Подробно. Старейшина Кейдад пригласил его и Шайели и рассказал им, что на сей раз все будет по-другому.
У Марка все внутри похолодело. Он пробормотал:
