Красные журавли - Тупицын Юрий Гаврилович (бесплатные версии книг .txt) 📗

Дийна кивнула, соглашаясь с его сомнениями.

— Вы правы, есть, конечно, предел для мысленного моделирования. Для создания очень сложных и громоздких конструкций производятся протоформы не с универсальным, а со специализированным генотипом, в который введена и схема будущего конкретного творения, скажем космического корабля, и программа его формирования. Такие специализированные протоформы большой мощности называют прототипами, их развитие обеспечивают внешние источники энергии, так удобнее.

Перекатывая на ладони тяжёлый перламутровый шарик, Гирин полюбопытствовал:

— А она у меня, случаем, не заработает?

Дийна засмеялась:

— Нет. Приёмник запускается четырехзначным цифровым кодом, а вы его не знаете.

— Из какого-то шарика — целый корабль или завод. Чудеса! — Александр передал протоформу девушке.

Пряча протоформу в подсумок на поясе, Дийна снисходительно улыбнулась:

— Вы, Саша, мыслящий человек — продукт развития крохотной оплодотворённой клетки. И это чудо достигнуто в ходе стихийной эволюции материи! Неужели корабль сложнее человека, а разум слабее стихийных сил? И потом, разве ваши телевизоры, самолёты и автомобили не чудеса для людей каменного века?

— Уговорили. Но откуда берутся протоформы, с помощью которых можно творить чудеса-нечудеса?

— Ту, — Дийна кивнула головой через плечо, — из которой сейчас формируются ваши крылья, я собрала сама.

— Как собрала?

Девушка засмеялась и пошевелила в воздухе своими загорелыми пальцами:

— Руками. Сборка протоформ из подручных материалов предусмотрена программой испытаний. Ну а вообще-то протоформы и прототипы производятся централизованно несколькими мастерскими-автоматами, которые обслуживаются бригадами численностью по десятку человек.

— Мастерскими?

— По своим размерам — мастерскими, а по потенциальной мощности и разнообразию продукции — колоссальными комбинатами, которые сравнимы с земными промышленными районами.

Гирин не без труда осмысливал услышанное, картина технологии, которую рисовала Дийна, была совсем не похожа на сложившиеся у него представления о будущем.

— Переход на универсальную продукцию — протоформы, прототипы и сверхъёмкие аккумуляторы энергии — избавил нас от громоздких заводов, продолжала Дийна. — Сами собой рассосались раковые опухоли городов. Мы перешли к здоровой, нормальной жизни, к вторичному слиянию с природой.

— Раковые опухоли городов? — непонимающе переспросил Александр.

— Конечно, это утрированная оценка, зато наглядная! Правильнее назвать города возрастной болезнью цивилизаций. Города — печальная необходимость. В производство любой, даже самой обыденной вещи — автомобиля, радиоприёмника или часов — у вас вовлечены миллионы людей. Интересы экономии и производства требуют, чтобы эти миллионы были сконцентрированы на крупных и сверхкрупных предприятиях, отсюда и безудержный рост городов, этого социального зла, которое приходится терпеть до поры до времени.

— Зла? Да земные города всегда были центрами культуры и прогресса! Нечего нам приписывать свои недостатки.

— Но у нас нет городов, — спокойно и снисходительно возразила девушка. — Как можно приписывать несуществующее?

— Совсем нет городов?

— Есть, но это города-музеи, которые мы охраняем так же, как люди охраняют дворцы, храмы и пирамиды.

— Жизнь без городов? — Гирин никак не мог освоиться с этой мыслью. Хоть убейте, не могу представить себе этого!

— Инерция мышления, — хладнокровно констатировала Дийна.

— Опять инерция?

— Опять. Тысячелетиями человечество строит и разрушает города, разрушает и снова строит. Растёт число городов, растут сами города, и вам уже кажется, что так будет всегда. Даже самое далёкое будущее видится вам лишь в гипертрофированно-урбанизированном варианте. Но прогресс — это не летящий снаряд, а качающийся маятник. Придёт время, и если человечество справится с трудностями и уцелеет, то в ходе строительства коммунизма и космического расселения маятник градостроительства качнётся в обратную сторону. Города постепенно растают, исчезнут с лика планеты. Правда, — по губам Дийны скользнула недоверчивая улыбка, в которой был оттенок мечтательности, — наши социологи говорят, что, когда разумные начнут гасить и разжигать звезды, реконструировать галактики и осваивать соседние субвселенные, они снова начнут собираться в огромные поселения. Но когда это будет!

Такое далёкое будущее мало интересовало Александра, он думал о своём.

— Рассеются города, что же останется?

— Поселения-коммуны в несколько десятков, ну сотен человек каждое. Останутся коллективы, спаянные не только трудом, но и дружбой, общими интересами. Люди, которые, помимо высокого творчества и созидания, занимаются ещё и древними, милыми сердцу, такими увлекательными полезными делами! Охотой, рыбной ловлей, коллекционированием, садоводством. В таких коммунах каждый человек на виду: он знает каждого и каждый знает его. Коммуны — единение собратьев и содругов, в коммунах крылатые слова «один за всех и все — за одного» не лозунг, не мечта, а сама жизнь. В таком мире содружества люди преодолевают свои слабости, ведут себя достойно, если даже кто-то или что-то соблазняет их и сбивает с правильного пути. Таким миром правит не только личная свобода, но и общественная необходимость, и царит в нем не одно доверие, но и высокая ответственность. У нас нелёгкая, потруднее вашей, но зато такая интересная жизнь! Да ведь и у вас ростки духовного здоровья и новой морали пробиваются и крепнут прежде всего в предтечах коммун — в экспедиционных и студенческих отрядах, на зимовках, в молодёжных бригадах, разве не так?

— Так, — согласился Александр в раздумье. — Но что же получается, назад, к природе? Голый счастливый человек на первозданной земле? Вы думаете, земные чудаки не мечтали об этом? О «назад, к природе» написаны многие тома, но это же пустые мечты, утопии!

— Не назад, к природе, а вперёд, к природе, — с ноткой усталости в голосе поправила девушка, может быть, ей надоел сам разговор, может быть, утомила непонятливость Гирина. — Мы вернулись к природе, но мы отличаемся от первобытных охотников с каменными топорами так же резко, как этот охотник в эпоху своего господства отличался от диких зверей. — Серебряные глаза прямо взглянули на Александра. — Я одна могу сделать больше, чем целый земной город. Могу перебросить через реку мост, проложить в горах дорогу, построить дворец или океанский корабль.