Хогбены, гномы, демоны, а также роботы, инопланетяне и прочие захватывающие неприятности - Мур Кэтрин Люсиль
— Мне нравится на поверхности, — сказал Бен Кроувелл, набивая трубку табаком.
— Возможно, согласился Френч, — но не в таких условиях. Мы знаем только работу. И ради чего? Ради Сэма Рида и Робина Хейла — строить, строить, строить! Хейл бессмертный; может, и Рид собирается прожить 700 лет — не знаю. Похоже, он не стареет. Может, он и нашел источник юности, но если он и сделал это, то хранит его для себя. Что же это значит? Мы работаем! И будем работать до смерти! И дети наши тоже будут работать. А Сэм Рид будет ходить и ждать несколько лет сотен лет, пока мы не сделаем для него всю работу. Мне не нужна такая прибыль!
Послышался новый голос:
— Вы правы. Я согласен. Но Рид сильно укрепил форт. Вы были здесь пять лет назад и знаете, каким он был.
— Он слишком торопится. Дисциплина — ее здесь слишком много. У него свои планы, и он их нам не сообщает. Колонизация поверхности — это еще не все. Конечно, нам нужен сильный форт. Но зачем все эти тайные работы по вооружению? Предполагается, что никто не знает об этих новых орудиях, размещенных на стенах, об электробластерах, о газовых установках. Но все они уже установлены.
— Джунгли?
— 75 миль отсюда! — сказал Френч. — А некоторые из этих новых орудий — они просто не имеют смысла! Календер, скажите им.
Встал Календер, приземистый низкорослый человек в аккуратном синем мундире.
— Они полезны для обороны от людей. Могут уничтожить, например, нападающие танки. Но они слишком мощны даже для самых больших ящеров. К тому же, установлены дальнобойные орудия с самой сложной техникой, от радаров до видеоуправляющих систем. Они способны поразить цель на расстоянии в 500 миль. Против кого они могут быть использованы? Какая другая батарея направлена на форт? А наш план строительства самолетов? Колонизация на самолетах невозможна.
— Верно. Чего ожидает Рид? — спросил Френч. — Нападения из башен? Башни не сражаются. Их жители пользуются всеми удовольствиями, пока мы работаем здесь до смерти.
Послышался гул возмущения. Эти люди не любили жителей башен. Этот гул говорил о чем-то новом на Венере. Такого результата не ожидал Сэм Рид. Сэм привык иметь дело с людьми башен, а это были люди нового типа.
Бен Кроувелл пускал дым и внимательно слушал.
Разгорелся яростный и гневный спор. Спорщики горячились. Естественно. Это был выход из дисциплины. В горячем споре, а не в действиях они расходовали свои эмоции. Когда они перестанут говорить, вулкан, вероятно, взорвется.
Бен Кроувелл уселся поудобнее, опираясь спиной на упаковочный ящик.
— …что бы ни планировал Рид…
— …пусть и люди башен поработают…
— …сколько еще времени дадим мы Риду?
— Долго ли мы еще будем ждать?
Френч постучал, требуя тишины.
— Есть несколько путей. Но нужно все как следует рассчитать. Допустим, мы убьем Рида…
— Это не легко. Он не допустит такой возможности.
— Он ничего не сможет сделать, если большинство колонии будет против него. А так и будет. Мы расширим нашу организацию. Избавившись от Рида — и Хейла, мы захватим власть и сможем оставаться здесь. Нам будет принадлежать форт. А на Венере ничто не сможет уничтожить этот форт.
— Хейл не дурак. И Рид тоже. Если они что-нибудь узнают о нас…
Френч сказал:
— Каждый уходящий с наших встреч проходит проверку на детекторе лжи. Ни один изменник не останется в живых.
— Я не зря прожил тысячу лет. Уж детектор лжи обдурить я смогу, сказал Логист Хейлу.
Хейл отвернулся от решетчатого окна, смотревшего вниз, на стены, которые когда-то казались всем такими высокими. Он холодно сказал:
— Я знаю, что вы были на встрече. У меня есть свои шпионы.
— Ваш шпион узнал меня?
— Он ничего не узнал. Он побывал в комнате позже. Но он учуял табачный дым, определил ваш сорт табака. Во всяком случае… я кое-что знаю о происходящем.
— Что например?
— Я знаю, что дисциплина начала падать. Люди небрежно салютуют. Не полируют пряжки. Я научился дисциплине в вольных кампаниях. Я видел, как началось падение дисциплины в компании Мендеза, прежде чем его люди убили его. Тревожные признаки я заметил уже несколько месяцев назад. Тогда я и направил своих шпионов. Я знал, чего ожидать, и оказался прав.
Началось.
— Что?
— Мятеж. Я знаю некоторых предводителей — не всех.
— Сэм Рид?
— Я обсуждал этот вопрос с ним. Но мне кажется, Сэм недооценивает опасность. Он так тщательно охраняет себя, что считает личную безопасность безопасностью всей колонии. Я хочу, чтобы вы рассказали мне, что происходит. Я знаю: вы можете это. Я могу получить информацию и другим путем, но мне бы хотелось обсудить ее с вами.
— Я знаю, что вы сможете получить информацию, — сказал Кроувелл. Буду рад поговорить с вами. Я ждал, что вы позовете меня, но сам не хотел навязываться, чтобы не изменить общего хода событий. Вы знаете, я предпочитаю пассивность. Вероятно, я кажусь недовольным. Бог знает почему. Нет, я не знаю. А вы? — Он посмотрел на Хейла поверх руки, зажавшей трубку.
Хейл покачал головой.
— Нет, я… погодите. Может, и знаю. — Он снова подошел к окну и посмотрел на деятельный двор. В колонии Плимут было гораздо больше признаков активности, чем пять лет назад. Дисциплина превратилась в железную негибкость. Людям казалось, что по мере завоевания поверхности дисциплина становилась все более негибкой и бессмысленной.
— У Сэма есть свои причины, — сказал Хейл, глядя вниз. — Не знаю, каковы они, но могу догадаться. Его время кончается. Равновесие нарушилось слишком быстро. Люди утрачивают веру в бессмертие и начинают задавать вопросы. Сэм знает, что равновесие нарушено, но думаю, он не понимает, что его нарушило. Люди. И не жители башен. Люди, как вы и я, узнавшие, что такое независимость. Неудивительно, что они приняли вас за недовольного. Вы жили в мире, где человек должен был рассчитывать на себя. И я тоже. Вероятно, это оставило на нас заметные признаки.
— Верно. — Кроувелл улыбнулся. — Люди башен хотят, чтобы за них думали их лидеры. Наши же люди, люди поверхности, вынуждены думать сами. Те, кто не может… что ж, они просто не выживают. Возвращается время старых пионеров, сынок, и мне это нравится. Оно несет с собой волнение, но мне это нравится.
— Да, волнения. И серьезные, если мы не примем вовремя мер.
— Сейчас? — Кроувелл проницательно смотрел на вольного торговца.
— Еще нет, — сказал Хейл. Улыбка Логиста была слабой, но удовлетворенной. — Нет, еще нет. Частично, мне хочется посмотреть, далеко ли они зайдут. А частично — я не знаю точно. У меня такое чувство, будто в этих заговорах и мятежах есть нечто такое, что не должно быть уничтожено. Пионерский дух. Я понимаю, о чем вы говорите. Мятеж не ответ, но он добрый знак.
— Вы позволите им победить?
— Нет. Я не могу этого сделать. Пока они еще нуждаются в Сэме и во мне, что бы они ни думали. Если мятежники возьмут верх, они вернутся в башни и погрязнут в прежней апатии. Это критический период. У Сэма есть определенный план, которого я еще не понимаю, но готов поручиться, Сэм будет наверху. Он умеет позаботиться о себе. Его реакция на мятеж, если он воспримет его серьезно, будет заключаться просто в том, чтобы растоптать его. Но это означает растоптать дух независимости. Мне нужно подумать, Кроувелл. Бесполезно просить вас о совете, не так ли?
Кроувелл внимательно изучал свою погасшую трубку. Покопался в ней заскорузлым пальцем.
— Что ж, — сказал он медленно, — не думаю, чтобы вы нуждались в моем совете, мой мальчик. Вы на правильном пути. Не вмешивайтесь больше, чем нужно. Идет естественный процесс, и чем дольше они будут действовать самостоятельно, тем лучше. Знаете что? Жизнь на поверхности сослужила людям добрую службу. Они снова открыли Время. Там, внизу, день и ночь одинаковы. Времени года нет. Но здесь видишь, как проходит время. Здесь чувствуешь, что можешь опоздать. Эти парни и девушки рассчитывали жить долго. Они работали для колонизации, чтобы потом, двести-триста лет спустя, лично воспользоваться плодами труда. Но это прошло. Время проходит. И они вдруг проснулись. Нет, на вашем месте я предоставил бы действовать естественным силам. Как вы говорите, Сэм Рид сумеет позаботиться о себе.
