Хогбены, гномы, демоны, а также роботы, инопланетяне и прочие захватывающие неприятности - Мур Кэтрин Люсиль

— Хотел бы я встретиться со стариком на узкой дорожке, — заметил Гру, когда они очутились в безопасной глубине туннеля, — но он, конечно, прибегнул бы к помощи колдовства. Таков уж он есть. Самый лучший Император из тех, кто когда-либо был у нас. Ни капельки честности во всем его пропитанном грязью теле.

— М-да, — тупо сказал Крокетт. — А что дальше?

— Ты же слышал, что сказал Подгран, не так ли? Будешь добывать антрацит. И если ты съешь хоть малюсенький кусочек, я вобью зубы тебе в глотку!

Размышляя над особенностями скверных характеров гномов, Крокетт послушно дал отвести себя в галерею, где несколько дюжин гномов как женского, так и мужского пола остервенело тыкали во что-то кирками и мотыгами.

— Вот мы и пришли, — сказал Гру. — Будешь добывать антрацит. Двадцать часов работаешь — шесть спишь.

— А потом что?

— Потом снова начнешь копать, — объяснил Гру. — Через каждые десять часов — короткая передышка. Между ними ты не должен прерывать работу, разве что для борьбы. Как ты определишь, где находится уголь? Тебе нужно только подумать об этом.

— То есть?

— А как, по-твоему, я нашел тебя? — нетерпеливо спросил Гру. — Гномы обладают… определенными способностями. Бытует поверье, будто эльфы могут находить источники воды с помощью раздвоенной палки. Ну вот, а мы завязаны на металлы. Думай об антраците, — закончил он.

Крокетт повиновался. Спустя мгновение он обнаружил, что бессознательно повернулся к стене ближайшего туннеля.

— Видишь, как действует? — ухмыльнулся Гру. — полагаю, это плод естественной эволюции. Очень функционально. Нам необходимо знать, где сосредоточены подземные запасы, вот нас и наградили особым чутьем. Подумай о золоте или любом другом даре Земли, и ты его почувствуешь. Это так же сильно в гномах, как отвращение к дневному свету.

— Да-а… — сказал Крокетт. — А это-то зачем?

— Добро и вред. Нам нужна руда и мы ее чувствуем. Дневной свет причиняет нам вред, поэтому, если тебе покажется, что ты слишком приблизился к поверхности, подумай о свете, и он оттолкнет тебя. Попробуй!

Крокетт повиновался. Что-то словно надавило на его голову.

— Прямо над нами, — кивнул Гру. — Но далеко. Я однажды видел дневной свет. И человека тоже.

Он посмотрел на остальных.

— Я забыл объяснить. Гномы не выносят самого вида человека. Они… Видишь ли, есть предел уродливости, который может выдержать гном. Теперь, когда ты один из нас, ты будешь испытывать те же чувства. Держись подальше от дневного света и никогда не смотри на людей. Здоровье следует беречь.

В голове Крокетта начал созревать план. Так, значит, он может найти выход из этой путаницы туннелей, просто руководствуясь своими чувствами. Они выведут его к дневному свету. А после этого… что ж, по крайней мере, он окажется на поверхности.

Гру Магру поставил Крокетта между двумя пыхтящими гномами и сунул ему в руку кирку.

— Вот здесь. Приступай к работе.

— Спасибо за… — начал было Крокетт.

Но тут Гру внезапно пнул его и зашагал прочь, что-то довольно напевая себе под нос. Появился другой гном. Увидев, что Крокетт стоит без движения, он велел ему браться за дело, подтвердив свое распоряжение тычком в и без того распухшее ухо.

Крокетту волей-неволей пришлось взять кирку и начать отколупывать антрацит со стены.

— Крокетт! — позвал громкий голос. — Это ты? Я так и думала, что тебя пошлют сюда.

Это была Брокли Бун, гномица, с которой Крокетт уже встречался. Она тоже работала вместе с остальными, но теперь опустила свою кирку и улыбалась знакомому.

— Ты здесь долго не пробудешь, — утешила она его. — Лет десять или около того, пока не попадешь в беду, а уж потом тебя поставят на действительно тяжелую работу.

У Крокетта уже болели руки.

— Тяжелая работа? Да у меня через минуту руки отвалятся.

Он облокотился на кирку.

— Это что, твоя обычная работа?

— Да, но я здесь редко бываю. Обычно меня наказывают. Я вечно вляпываюсь в какую-нибудь историю. Такая уж я есть. К тому же, я ем антрацит.

Она сопроводила свои слова действием, и громкий треск заставил Крокетта содрогнуться. Тут же подошел надсмотрщик. Брокли Бун судорожно сглотнула.

— В чем дело? Почему вы не работаете? — рявкнул он.

— Мы как раз собирались бороться, — объяснила Брокли Бун.

— О… только вдвоем? Или мне тоже можно присоединиться?

— Участвуют все, кто хочет, — ответила абсолютно неженственно ведущая себя гномица и тут же огрела киркой по голове ничего не подозревавшего Крокетта. Он угас, как задутая свеча.

Очнувшись через некоторое время, он ощутил жесткие толчки под ребра и решил, что это Брокли Бун, должно быть, пинает его, пока он лежит без сознания. Ну и порядочки! Крокетт сел. Он обнаружил, что находится в том же самом туннеле, а вокруг него множество гномов занято складыванием антрацита в аккуратные кучи.

К нему подошел надсмотрщик:

— Очнулся, да? Принимайся за работу!

Еще окончательно не пришедший в себя Крокетт повиновался.

— Ты пропустил самое интересное. Я получила в ухо… Видишь?

Она продемонстрировала. Крокетт торопливо взялся за кирку. Казалось, его рука ему не принадлежала.

Копать… копать… Ползли часы. Крокетт никогда в жизни так усердно не трудился. Но он отметил, что никто из гномов не жаловался. Двадцать часов тяжелого труда с одним лишь коротким перерывом, который он продремал. И снова копать… копать… копать…

Не прерывая работы, Брокли Бун сказала:

— Я думаю, из тебя получится хороший гном, Крокетт. Ты уже почти что втянулся. Никогда бы не подумала, что ты когда-то был человеком.

— Правда?

— Точно. Ты кем был, шахтером?

— Я был…

Внезапно Крокетт замолчал. Странный свет зажегся в его глазах.

— Я был рабочим активистом, — закончил он.

— Что это такое?

— Ты слышала когда-нибудь о профсоюзе? — спросил Крокетт.

Он пристально посмотрел на нее.

Брокли Бун покачала головой.

— Нет, никогда о нем не слышала. Что такое «профсоюз»? Это что, руда?

Крокетт объяснил. Ни один рабочий активист никогда бы не принял такого объяснения. Оно было, скажем так, несколько упрощенное.

У Брокли Бун был озадаченный вид.

— Я не больно-то поняла, что ты имеешь в виду, но думаю, что это здорово.

— И еще одно, — сказал Крокетт. — Неужели ты никогда не устаешь от двадцатичасового рабочего дня?

— Конечно. Кто же тут не устанет?

— Тогда зачем столько работать?

— Да мы все так работаем, — терпеливо объяснила гномица. — Мы не можем остановиться.

— А что, если ты остановишься?

— Меня накажут. Побьют сталактитами, или как-нибудь еще.

— А что будет, если все остановятся? — настаивал Крокетт. — Каждый распроклятый гном. Что, если они все устроят сидячую забастовку?

— Ты ненормальный, — сказала Брокли Бун. — Такого никогда не было. Это человеческое.

— Поцелуев под землей тоже никогда не было, — возразил Крокетт. Нет, он мне не нужен! И драться я тоже не хочу. Господи, да дай мне самому всем этим заняться! Большая часть гномов гнет спину на привилегированные классы.

— Нет, мы просто работаем.

— Но почему?

— Всегда так было. И Император хочет, чтобы мы это делали.

— А Император сам когда-нибудь работал? — требовательно спросил Крокетт с торжествующим видом. — Нет! Он только ванны грязевые принимает. — Брокли Бун слушала его со все увеличивающимся интересом. — Почему бы каждому гному не обрести подобную привилегию? Почему…

Он говорил все громче и громче, не переставая работать. Брокли Бун заглотила приманку вместе с крючком.

Через час она уже согласно кивала.

— Я расскажу об этом остальным сегодня же вечером. В Ревущей Пещере, сразу после работы.

— Подожди-ка, — сказал Крокетт. — Сколько мы сможем собрать гномов?

— Ну, не очень много. Где-то тридцать.

— Вначале нужно все организовать. Необходимо разработать четкий план.

Брокли Бун тут же утратила всякий интерес к делу.