Русская Арктика 2050 (сборник) - Дивов Олег Игоревич (мир бесплатных книг .TXT) 📗
– Привязал, если по-простому.
Это Андрианову показалось еще чудесатее, если по-простому, но майор счел за лучшее обойтись без комментариев. А то бог их знает, этих КТСов, что они понимают под словом «привязал».
Матрос глядел на майора своими щелочками, глядел и вдруг улыбнулся. Улыбка оказалась по-детски открытой и доброй.
– За веревочку. К карликовой березе. Привязал, – объяснил он майору, как маленькому.
– Да и черт с тобой. Жрать хочешь? – сказал Андрианов. – Поехали столовую тряханем. Должны были оставить. Койку тебе нашли, ни о чем не беспокойся. Если надо будет ночью Катьку проведать, ты скажи, я организую.
– Нет, это лишнее. Он теперь сам. Утром посмотрю – и все. Только мне бы с вашим каюром поговорить.
– Нет у нас каюра уже месяц. Да и тот был, честно говоря… Не внушал доверия. А сейчас бульдозерист на Катьке работает.
– Понятно, – сказал чукча.
Когда они уселись в машину, Андрианов спросил:
– Между прочим, нет желания перевестись в авиацию? Воздушный океан – это, знаешь, такая стихия…
– Мамонты не летают, – сказал чукча.
– Экий ты понятливый, – сказал Андрианов. – А еще заговоры всякие знаешь. Шаман, однако, а?!
Чукча покосился на майора как-то странно и ничего не сказал.
После утреннего развода в конец взлетки примчались все три полковника – доктор тоже не удержался. Катька мирно пощипывал травку вдоль полосы, моргал блестящим глазом, весело сдувал челку, махал хвостом – ну живчик, да и только.
Матрос стоял к мамонту спиной, заложив руки за спину. Рядом околачивался Андрианов с видом крайне разочарованным. Он весь прошлый вечер и часть нынешнего утра пытался как-то склонить этого настоящего индейца к сотрудничеству, но тот оказался крепким орешком: люблю море, и все тут. Отдельно майора злило то, что парня он все-таки раскусил – ну куда такому мальчишке против старого и опытного – и теперь готов был оторвать его у флота с руками. Чукча оказался, как и следовало ожидать, непрост. Два специальных образования не гарантируют прибавки ума, а этот парень был именно умен, да вдобавок начитан, с широким кругозором и словарным запасом интеллигенту впору. Зачем он гробил себя в мотористах на крошечной посудине, Андрианов догадывался – мальчишка ждал вакансии на серьезном корабле, а там уж рассчитывал проявить себя, пойти в рост по службе, получить за казенный счет «вышку» – и по морям, по волнам, как говорится. На это придется ухлопать полжизни с непредсказуемым результатом, но парень готов рискнуть. Тесно ему казалось на Чукотке, что ли? А то мамонты с детства осточертели? Этого Андрианов так и не выяснил. Его так и подмывало тряхануть нашего особиста, чтобы тот тряханул флотского особиста – откуда он такой взялся, «Умка хороший».
Комбат пожал матросу руку, глянул поверх его головы на Катьку и рявкнул:
– А где этот наш… тракторист-затейник?! А ну Санникова ко мне! Живым или мертвым! Разрешаю мертвым!
Бульдозерист появился мгновенно и бегом – пока не убили, в самом деле. Отчеканил три строевых шага и представился.
– Живой, значит… А я бы на вашем месте со стыда подох два раза! Доложите мне, рядовой, как готовили вверенную вам материальную часть к проверке, – процедил комбат.
– Я ее вымыл, – сказал Санников. – Просушил. Расчесал.
– Бантик на хвост повязал!
– Никак нет…
– А надо было, – ввернул командир полка. – В следующий раз – непременно.
– Дальше, Санников! Дальше!
– Ну… Бивни подновил. И все.
– Подновил? Конкретнее.
– Я их покрасил! – отрапортовал Санников и на всякий случай зажмурился.
– Нитрокраской, – закончил за него комбат. – Тридцать лет, здоровый лоб…
– Двадцать семь! – пискнул Санников, непроизвольно становясь меньше ростом.
– Здоровый лоб, на тебе пахать можно вместо мамонта, технически грамотный мужчина! А мозгов – как у пятилетнего!
– Мне прямо стыдно, – сказал доктор. – Я, знаете, тоже хорош. Как не заметил…
– А он тщательно покрасил! Качественно! Толстым слоем! Вы, доктор, не смотрите, что он дурак-дураком, Санникова трудно заставить взяться за дело, но уж если он взялся, делает хорошо!
Санников стоял навытяжку и от стыда едва не плакал.
– А еще якут называется! – упрекнул его комбат непонятно чем и непонятно зачем.
Санников шмыгнул носом. Таким дебилом он себя в жизни не чувствовал. По его глупости мамонт нанюхался до одурения нитрокраски и заболел. Собственно, эта версия еще вчера пришла бульдозеристу на ум, и он даже подумал, не снять ли краску с бивней растворителем, но вовремя сообразил: если Катька нюхнет вдобавок уайтспирита, ему, наверное, вообще конец.
– Товарищ полковник, разрешите обратиться, – подал голос матрос. – Он все понял. Он не хотел сделать Катьке плохо. Он больше не будет.
– Естественно, не будет, я его к животному на пушечный выстрел не подпущу! Товарищ Умкы, будь человеком, три старших офицера тебя просят – переводись к нам в авиацию. Мы с твоим начальством решим это мигом. Деньгами не обидим, снабжение у нас – закачаешься. Но это мелочи по сравнению с главным. Катька тут ради эксперимента, и если опыт удастся, мамонтов начнут внедрять на всех арктических аэродромах, а ты-то будешь – первый аэродромный КТС, второго такого нет. Догадываешься, какие это открывает перспективы?
– Санников хороший человек и Катьку любит, – сказал матрос. – Не надо менять ничего.
Комбат и командир полка дружно поглядели на Андрианова, тот только плечами пожал.
– Молодой человек, а вам животное не жалко совсем? – спросил вдруг доктор.
– С ним теперь все будет хорошо, – сказал матрос.
– Правильно у вас на флоте говорят: матроса куда ни поцелуй, всюду жопа! – бросил в сердцах комбат.
Чукча рассмеялся – молодо, звонко. И вдруг у него за спиной весело затрубил Катька.
Назавтра Катька исчез с аэродрома. Как доложили караульные – «на рассвете ушел в бухту». Комбат, вместо того чтобы озвереть от такого самоуправства, только саркастически рассмеялся. А потом загадочно улыбнулся. И спросил командира полка, сильно ли занят начальник разведки. Потому что Андрианов точно знает, где искать скотину и что потом делать.
Еще комбат отдал распоряжение: в дальнейшем убытию мамонта в направлении портовой зоны – не препятствовать.
– Да у нас препятствовать и в мыслях не было, – честно сказал начальник караула. – Попрепятствуешь ему. Попрепятствовал один такой, у него еще самолет перевернулся…
За что схлопотал выволочку и совет внимательно перечитать устав гарнизонной и караульной службы.
Андрианов новой задаче не слишком обрадовался, но тоже саркастически ухмыльнулся, подхватил обескураженного Санникова, уверенного, что теперь комбат точно сживет его со свету, – и поехал. До порта было пять километров, и Андрианов действительно знал, где найдет мамонта.
Катька стоял на катерном причале и вовсю дудел, призывая своего спасителя. Рядом толпились зеваки, снимая красавца на телефоны, планшеты, камеры и чуть ли не утюги. Дай им волю, они бы, наверное, автографы у него просили. Детишки, какие посмелее, совали мамонту булки, которые тот с удовольствием поедал в промежутках между трубными воплями.
Санников подул в свисток, Катька не отреагировал. Санников подул еще несколько раз, мамонт обернулся, мягким движением выдернул свисток у него из руки и зашвырнул далеко в воду. Толпа разразилась аплодисментами.
Андрианов достал телефон и принялся вызванивать флот.
Вскоре со стороны рейда, где маячили хищные серые тени, показался катер и заплясал на волнах. Мамонт затрубил в другой тональности – радостно, приветственно.
Моториста катера старшего матроса Умкы публика встретила, словно героя, возвратившегося из дальнего похода с победой.
Выглядел герой-победитель не очень: был бледен и утирался рукавом.
– Что, дружок, хреново? – участливо поинтересовался Андрианов.
Матрос не удостоил его ответом.
