Ожерелье планет Эйкумены.Том 1 - Ле Гуин Урсула Кребер (бесплатные онлайн книги читаем полные .TXT) 📗
Двое, вжимавшиеся животом в скалу, смотрели во все глаза.
Снизу не доносилось ни звука. Клубясь, через бездну плыли облака.
— Могиен!
Это имя Роканнон выкрикнул вслух. Ответа не было. Были только боль, страх и молчание.
IX
По крыше громко стучал дождь. В комнате царил полумрак, но дышалось легко.
Около кровати Роканнона стояла женщина, ее лицо было ему знакомо — гордое темное лицо под короной золотых волос.
Он хотел было ей сказать, что Могиен погиб, но язык не слушался. Вид женщины поверг его в крайнюю растерянность: ведь Хальдре из Халлана уже старуха, и волосы у нее седые, а другой золотоволосой женщины, которую он знал, давно нет в живых, и в любом случае он видел ее только раз, на планете в восьми световых годах отсюда.
Он снова попытался заговорить.
— Лежи спокойно, Повелитель, — сказала она на «общем языке», правда, звуки этого языка она выговаривала немного по-другому.
Помолчав, она, оставаясь на том же месте, заговорила снова так же негромко, как в первый раз:
— Это Замок Брейгна. Вы пришли вдвоем, оба в снегу с головы до ног, с перевала. Ты был на грани смерти, и тебе долго придется восстанавливать силы. Еще будет время для разговоров.
Времени было сколько угодно, и под аккомпанемент дождя оно проходило незаметно и мирно.
На следующий день или, быть может, на следующий после следующего, к Роканнону пришел Яхан; он страшно похудел и прихрамывал, а лицо было все в рубцах — обморожено. Но менее понятными были перемены в его манере вести себя с Роканноном: в ней появились почему-то раболепие, приниженность. Поговорив с ним немного, Роканнон, преодолевая чувство неловкости, спросил:
— Ты что, Яхан, меня боишься?
— Я… постараюсь не бояться тебя, Повелитель, — ответил тот, запинаясь.
Когда Роканнон оказался наконец в состоянии сойти без посторонней помощи в Зал Пиршеств замка, он обнаружил такие же, как у Яхана, благоговение и страх на всех лицах, хотя лица эти были смелые и умные. Золотоволосые, темнокожие, высокорослые — древнее племя, лишь одним из колен которого были ангья, когда-то ушедшие через море на север, — таковы были лиу, Повелители Суши, с незапамятных времен живущие здесь, на холмах предгорий, и на холмистых равнинах дальше к югу.
Сперва он подумал, что на них действует его внешняя непохожесть, его темные волосы и светлая кожа; но ведь таким был и Яхан, а Яхана они не боялись. Они вели себя с Яханом как с Повелителем, равным, что бывшего халланского раба ошеломляло и радовало. Однако с Роканноном они обращались как с Повелителем над Повелителями, как с кем-то, кому равных здесь нет.
Обращались так с Роканноном все — за одним исключением. Повелительница Ганье, невестка и наследница старого властителя замка, овдовела за несколько месяцев до этого; но всегда рядом с ней можно было видеть ее золотоволосого маленького сына. Роканнона застенчивый мальчик не боялся, более того, он тянулся к этому странному взрослому и расспрашивал того о горах, о странах на севере и о море. Роканнон терпеливо отвечал на его вопросы. Мать слушала, спокойная и ласковая, как лучи дневного светила; иногда поворачивала к Роканнону, улыбаясь, свое лицо — точно такое, как у женщины, когда-то, давным-давно, появившейся в музее.
В конце концов он спросил у нее, что о нем думают в Замке Брейгна, и она ответила откровенно:
— Думают, что ты из богов.
Употребила она слово, которое он впервые услышал в деревушке у замка Толен: п е д а н.
— Это не так, — сказал он строго.
У нее вырвался короткий смешок.
— Почему они так думают? — спросил он раздраженно. — Разве у лиу появляются боги с седыми волосами и искалеченными руками?
Лазерный луч с вертолета ударил в его правое запястье, и с тех пор он правой рукой почти не мог пользоваться.
— А почему бы им и не появляться такими? — сказала Ганье, улыбаясь гордо, но ласково. — Однако тебя считают богом потому, что ты пришел с горы.
Лишь через несколько мгновений понял он, что она имеет в виду.
— Скажи, Повелительница Ганье, ты знаешь о… хранителе родника?
На ее лицо набежала тень.
— Об этом народе мы знаем только из преданий. Очень давно — с тех пор сменилось девять поколений властителей Брейгны — Йоллт Большой поднялся туда, где высоко, и вернулся изменившимся. Мы поняли, что ты встретился с ними, Самыми Древними.
— Когда вы смогли это понять?
— Когда ты бредил, ты все время говорил о цене, о полученном даре и о цене, которую за него заплатил. Йоллт заплатил тоже… Ценой была твоя правая рука, Повелитель Скиталец? — с неожиданной робостью спросила она.
— Нет. Я бы отдал обе свои руки, чтобы спасти то, что я потерял.
Он встал и подошел к окну этой комнаты в башне, окну, из которого открывался вид на долины и холмы до самого моря. Высокий холм, на котором стоял замок Брейгна, огибала река, разливавшаяся дальше вширь между холмов более низких, ярко сверкающая, потом исчезавшая в туманных далях, где лишь с трудом можно было разглядеть деревни, поля, башни замков и среди бушующих синих гроз и внезапно прорывающихся вниз лучей дневного светила снова блеск реки.
— Мест прекраснее я не видел, — сказал Роканнон, думая о том, что Могиену увидеть их так и не довелось.
— Для меня они теперь не так прекрасны, как были раньше.
— Почему, Повелительница Ганье?
— Из-за Чужих!
— Расскажи о них, Повелительница.
— Они появились у нас в конце прошлой зимы; их много, они летают на больших воздушных лодках, и их оружие все сжигает. Никто не знает, откуда они, — о них не упоминается ни в одном предании. От реки Виарн до моря они теперь единственные хозяева. Они убили или прогнали из родных мест жителей восьми владений. Мы, живущие на этих холмах, теперь их пленники; мы не смеем даже пасти свои стада на старых пастбищах. Сперва мы попробовали воевать с Чужими. И мой муж, Ганхинг, был убит их сжигающим оружием. — Взгляд Ганье скользнул по обожженной, искалеченной руке Роканнона, на мгновенье она умолкла. — Они… убили его еще во время первой оттепели, и он еще до сих пор не отмщен. Мы, Властители Суши, смирились и избегаем встреч с Чужими! И некому заставить их заплатить за смерть Ганхинга!
— Они заплатят за нее, Повелительница Ганье; заплатят сполна. Ты поняла, что я не бог, но, надеюсь, не считаешь все-таки, что человек я вполне обычный?
— Нет, Повелитель, — отозвалась она. — Не считаю.
Дни проходили за днями, долгие дни лета длиною в год. Белые склоны вершин над Брейгной стали синими; зерно на полях Брейгны созрело, было сжато, опять посеяно и уже созревало снова, когда однажды к концу дня во дворе, где в это время объезжали крылатых, Роканнон подсел к Яхану.
— Я продолжу свой путь на юг, Яхан. Ты останешься здесь.
— Нет, Скиталец! Разреши и мне..
Яхан не договорил, вспомнив, быть может, окутанный туманом морской берег, где, увлеченный жаждой приключений, он ослушался Могиена. Роканнон, улыбнувшись дружелюбно, сказал:
— Одному мне будет легче. А вернусь, уверен, я скоро.
— Но ведь я поклялся быть твоим верным рабом, Скиталец. Очень прошу, разреши мне пойти с тобой.
— Когда утрачиваются имена, клятвы теряют силу. Ты поклялся служить Роканнону, и было это по ту сторону гор. По сю сторону гор нет рабов и нет человека, которого зовут Роканнон. Прошу тебя как друга, Яхан, не говори больше об этом ни со мной, ни вообще с кем бы то ни было, но завтра перед рассветом оседлай мне халланского крылатого.
И на следующий день, еще до рассвета, Яхан, крепко держа поводья последнего оставшегося крылатого из Халлана, серого с полосами, стоял во Дворе Прилетов и ждал Роканнона. Этот крылатый появился в Брейгне через несколько дней после них, полуобмороженный, ослабевший от голода. Теперь он снова стал гладким, и его снова переполняла энергия, он то и дело грозно рычал и бил своим полосатым хвостом.
— Твоя вторая кожа на тебе, Скиталец? — спросил Яхан шепотом, затягивая ремни на бедрах Роканнона. — Говорят, Чужие стреляют огнем в каждого, кого завидят верхом на крылатом близ мест, где они живут.
