Космический вальс - Бондаренко Николай Алексеевич (книги онлайн без регистрации TXT) 📗

– Так прямо и решили? – иронизирует Гартман.

– Так и решили.

– И полетели?

– А что тут особенного?

– У вас семья, прекрасная жена, дети. Вы оставляете их и летите неизвестно куда. Вы знаете о том, сколько доставили беспокойства своим близким?

– Да. Я увлекся. Но как только вспомнил, дал радиограмму.

– Увлекся? Я не ослышался?

– Нет. Для меня встреча с Юлией была настоящим праздником.

– Вам нравится Юлия?

– Я же сказал. В самом начале я совсем потерял голову. Таких людей я никогда не видел.

В зале прокатился гул.

– А как же ваша жена? Она сейчас слушает вас.

– При чем тут жена! Светлана – мой самый близкий, родной человек. Кстати, благодаря Юлии я это лучше понял.

– Если можно, объясните подробней.

– Что объяснять. Мою Светлану я ни на кого не променяю. Пусть это будет преувеличением с моей стороны, но нет на свете женщины душевней, добрей, сердечней Светланы. Вот все, что я могу сказать.

– Благодарю вас. Вы свободны. Теперь прошу Арсения Юсупова.

Максим Николаевич вернулся в зал. Его место около стола занял Арсений. Он провел пятерней по белокурой шевелюре и хмуро сказал:

– Я не понимаю сегодняшнего разбирательства.

– Какие ваши годы – поймете! – шутливо парировал Гартман и спросил в упор: – Вы целовались с юной красавицей?

– Нет… Она сама поцеловала. Когда мы откопали ребят и перенесли их в корабль.

– Заслужили, значит. А как вы попали на Веду?

– Я встретил Юлию и Максима Николаевича на Станции отдыха. Они летели на Веду, а я домой… Потом я не выдержал и припустился за ними…

– Чего не выдержали?

Арсений опустил голову.

– Вам тоже понравилась Юлия? – спросил Гартман.

– Да, очень. Она так красива…

– Вероятно, вы влюблены.

– Влюблен? Совсем нет! Вначале, не скрою, мне так показалось. Но потом… меня отрезвила ее непонятная холодность, равнодушие, что ли… Я понял, что не нравлюсь девушке… Но если бы вы видели, как она, не жалея себя, расчищала место обвала, как ухаживала за ребятами, вы бы поняли, что это за человек.

– Спасибо. Садитесь. Теперь неплохо бы послушать Улугбека Назарова.

Арсений вернулся в зал. Улугбек встал и тихо начал:

– Ради нескольких слов не стоит выходить. Я лишь скажу о том, что очень огорчен бестактным поступком педагога Назаровой. Звание матери не дает право на подсматривание тайн взрослого сына и тем более на разбирательство несуществующих интимностей. Среди нас появился необыкновенный человек, и вместо того, чтобы окружить его вниманием, присмотреться к новому явлению, мы торопимся устроить судилище, повесить ярлык аморальности, безнравственности. Неожиданный, странный парадокс!

Не слишком ли мы погрязли в благодушии, не притупилось ли в нас творческое, живое начало? До сих пор я полагал, что уровень нашего развития так высок, что недооценка нового явления исключена. Видно, я ошибся…

Улугбек сел, и Гартман адресовал вопрос Матти Рану:

– А что думает по этому поводу уважаемый профессор?

Матти вздрогнул, огляделся, хотел подняться, но его опередила Элла. Она резко встала и гневно прокричала Гартману, как будто он был во всем виноват:

– Он думает, что вы напрасно терзаете людей глупыми вопросами. Девушка ни в чем не виновата!

– Так, – побледнел Гартман. – Ну а… что думают родители девушки?

Юрий Акимович сразу ответил:

– Мы думаем, что произошло досадное недоразумение. Давайте разойдемся и быстрее забудем об этой нелепости.

Гартман развел руками.

– Если все так считают…

Голосование показало – так считали все.

Едва исчез над головами лес поднятых рук, слово попросил высокий сухощавый мужчина с пронзительным взглядом.

– Я из Центра координации, – представился он. – Мой вопрос – по существу дела. Я хочу, чтобы на него ответил для всех присутствующих профессор Матти Рану.

Матти вышел к трибуне и спокойно сказал:

– Слушаю вас. Я готов.

– У нас создалось впечатление, что вы упорно прячете девушку. Чтобы всем было понятно, объясню. Семья космонавта Петрова удочерила юную гражданку. Привел ее профессор Матти Рану. В этом не было бы ничего удивительного, если бы девушка хотя бы где-нибудь значилась, и мы бы знали где она училась, воспитывалась, кто ее родители. Здесь, на весьма представительном заседании, было бы уместно разъяснить.

Матти нетерпеливым жестом поправил очки.

– Во-первых, – глухо сказал он, – девушку никто не прячет – она, как вам известно, счастливо пребывает в семье Петровых. А во-вторых, я же объяснил, что готовлю необходимую документацию. Ровно через три дня Центр координации ее получит.

– Через три дня? – остро сверкнул глазами представитель Центра координации. – Вчера кончился последний срок, который вам дали.

– Извините, не успел…

– Что ж, – твердо прозвучало в ответ. – Больше ждать мы не имеем права. Если сейчас не последует удовлетворительного объяснения, Центр координации вынужден будет вмешаться и принять меры.

Матти попросил воды, отпил глоток и после раздумчивого молчания печально сказал:

– Хорошо, попробую объяснить… Все вы знаете, сколько было бесплодных попыток создать механическим путем живой мыслящий организм… И вот, наконец, это случилось… Да, на свете появилось новое существо. Это не робот высшей модификации, хотя обладает достаточной физической силой и может производить сотни трудовых операций. Это не универсальное счетно-решающее устройство, хотя способно совершать умопомрачительные вычисления… Что же, или кто же это? Я думаю, это все-таки человек. Потому что не только имеет самое привлекательное человеческое обличье, но и чувствует, и поступает, как человек, и мыслит, и внутренне развивается… Простите, мне трудно говорить сухо о живом, благородном существе… Конечно же, на фоне нашего развития, а у нас за плечами миллионы лет, недостатки нового индивидуума ясно видны – они, разумеется, со временем будут преодолены. И вот представьте себе: мы устраиваем судилище над ни в чем не повинным существом. Потому что открытость души, проявление нежности мы приняли за аморальность. Но ведь этого нет. И мы с вами можем нанести тяжкое оскорбление, глубокую травму… Нужно исследовать? Пожалуйста. Нужно изучить свойства организма, «характера»? Изучайте. Но давайте отнесемся по-человечески! Пусть он, наш младший собрат, не почувствует оскорбительного внимания к себе. Пусть с нашей стороны всегда встретит понимание и добросердечность… Вот мое объяснение. Если его будет недостаточно, тогда не знаю…

Зал зааплодировал, и представитель Центра координации вышел навстречу Матти.

– Поздравляю вас, – торжественно произнес он и пожал Матти руку. – Теперь все понятно. С документацией можете не торопиться. Подготовьте ее обстоятельно, это необходимо для дальнейших исследований. Вашим открытием – именно открытием, я не оговорился, – займутся теоретики.

Заседание объявили закрытым, и собравшиеся стали не спеша расходиться.

Екатерина Павловна бросилась к Улугбеку, о чем-то быстро заговорила. Улугбек взял ее за руку и… повел к нам с Юрием.

– Пожалуйста, извините, – обратился он к Юрию. – Нам с мамой нужно серьезно с вами поговорить.

– Опять что-то придумал… – виновато вздохнула Назарова.

– Что ж, идемте к нам, – сказал Юрий. – Если серьезно.

– Спасибо, – благодарно отозвался он.

К нам присоединились Матти и Элла, а у входа догнал Максим Николаевич.

– Ваше сообщение было таким неожиданным, – сказал он Матти. – Никак не предполагал… Однако хорошо, что эта комедия кончилась. Я так хотел побыть с вами, увидеть Юлию…

– Что же мешает? – спросил Юрий.

– Через несколько минут я должен предстать перед комиссией…

– А! – понял Юрий. – Ни пуха ни пера!

И Максим Николаевич ушел. Пока мы направлялись к нам, обычно молчаливый Матти принялся рассказывать о новых технических достижениях, о том, как еще одно смелое предположение перестало быть гипотезой и в науке открылись новые направления. Я слушала не очень внимательно. Я все еще находилась в зале общественного суда. Мне было стыдно. Так же, наверное, как Назаровой, которая шла рядом с сыном, краснела и не поднимала глаз. Да, стыдно. Мы не потрудились как следует разобраться во всем сами, подняли ненужный шум. Да, уважаемая Жанна Васильевна, обратите на себя внимание. Начинаете черстветь…