Антропогенный фактор - Забирко Виталий Сергеевич (книги регистрация онлайн бесплатно txt) 📗
— Не понял?!
Я подобрался и в упор посмотрел в глаза медиколога.
Мой пристальный взгляд не произвел на Борацци никакого впечатления. Он глубоко затянулся, так что в трубке начало потрескивать, затем взял пепельницу, выбил на нее одноразовый колпачок с пеплом и вставил новый с табаком.
— Во-первых, слишком хорошо они играли, чтобы можно было поверить в их высококлассное мастерство, — наконец сказал он. Прикуривать трубку он не стал, а положил на стол рядом с пепельницей. — В запале игры никто из игроков не замечал, что траектория полета мяча не всегда соответствовала законам физики. Во-вторых, мяч был голубой, без единой оранжевой метки, а таких у нас в инвентаре нет. И, наконец, главное. Был среди играющих тот, кто нутром чувствует фантомов и патологически их не переносит.
— Куги… — понял я.
— Именно.
Борацци налил себе водки.
— Прозит.
Эту рюмку я выпил до дна. Уел меня медиколог психологическим анализом. Все-таки профессионализм накладывает существенный отпечаток на мировоззрение, и это касается не только медиколога, но и меня. Настолько в меня въелась подозрительность, что порой естественные действия человека представлялись многоходовыми комбинациями тщательно разработанной аферы. Beроятность, что на Мараукане должно что-то случиться, была очень велика, но вот что именно… Одно ясно — к естественным природным катаклизмам это не имело никакого отношения, и в этом направлении предсказания отдела аналитических исследований оправдывались практически на сто процентов. А поскольку на платформе находились только люди, то все упиралось в антропогенный фактор.
И тогда я прошел напролом.
— Как погляжу, Рустам, вы много знаете о Мараукане…
— Достаточно, — согласился он. — Тщательное изучение экосферы будущего места работы является обязательной составляющей подготовки медиколога. Это в громадной степени помогает уловить и предотвратить многие заболевания и психические расстройства персонала.
— Тогда скажите, что вам известно о «зеркале черноты»?
Легкая ироничная улыбка, не сходившая с лица Борацци на протяжении всего разговора, исчезла. Рустам посерьезнел, лицо окаменело, будто он и не пил, но вместо подозрительности, обычной для трезвого медиколога, в глазах проявилось странное выражение — нечто среднее между тоской и грустью.
— И вы туда же… — тяжело вздохнул он. Налил только себе, несмотря на то что моя рюмка была пустой, и выпил без всякого «прозит». Затем с хмурым выражением на лице принялся методично есть. Кажется, он впервые притронулся к хваленому кронгийскому папоротнику.
— Я что-то не то спросил? — задал я вопрос.
Борацци прожевал, запил минеральной водой.
— Как вам сказать… — задумчиво протянул он.
— А так и скажите. Прямо.
Борацци невесело хмыкнул.
— Вообще-то упомянутое вами «зеркало черноты» больше известно под названием «зеркало мрака»…
— Ну и что же в нем такого таинственного и рокового, что заставляет безнадежно вздыхать убежденного прагматика?
— М-да… — протянул Борацци и покачал головой. — Как аукнется, так и откликнется… А вы сами почитайте о «зеркале мрака». Обратитесь к информотеке и получите исчерпывающую информацию.
— Вы знаете, Рустам, я достаточно скрупулезно изучил все данные по Мараукане, но нигде и упоминания о зеркале черноты или мрака не обнаружил.
— Не там искали. Поищите в легендах и мифах Галактики досоюзного времени. Это зеркало принадлежит цивилизациям, предшествовавшим Галактическому Союзу. А поскольку цивилизация Марауканы также существовала в те мифические времена, то, вполне вероятно, зеркало можно обнаружить и здесь. Если, конечно, все это не сказки.
— А вы как считаете?
Вместо ответа медиколог взял в руки бутылку и повертел перед глазами. Водки в ней не осталось.
— Вы медицинский спирт будете пить? — спросил он. — Синтезатор в моей лаборатории выдает его в неограниченном количестве.
— Нет уж, спасибо!
— А я буду, хотя и не люблю. — Борацци посмотрел на меня в упор и неожиданно сказал: — Как не люблю и агентов СГБ. У них только одна хорошая черта — пьют мало, зато на угощение не скупятся.
Из неловкого положения меня выручил голос секретаря коттеджа.
— Вольдемар Астаханов, вас запрашивает секретарь вашего коттеджа.
— Соедините.
— Вы просили сообщить, когда из разведки вернется геолог-биокибер, — доложил мой секретарь.
— Хорошо, иду.
Я встал.
— Извините, — сказал я медикологу, разводя руками, — дела.
— Дела, так дела, — кивнул он, тоже встал и протянул руку. — Будет свободная минутка, милости просим к нашему шалашу. С «пропуском».
Он кивнул на пустую бутылку.
— А как же ваша нелюбовь ко мне? — удивленно вскинул я брови, пожимая ему руку.
Борацци фыркнул и задержал мою руку в своей.
— Я никогда не путаю личность с профессией. Знаете шутку о медикологах? «Медикологи — наши жизни в ваших руках. Либо уберите руки, либо снимите халаты». Так вот, когда в следующий раз придете с «пропуском», оставьте свою профессию за дверью.
Именно выйдя за дверь, я вспомнил, что не задал еще один вопрос — о волнах фторсиликонового моря. Реакция Борацци на «зеркало темноты» была столь впечатляющей, что отбила все мысли. С другой стороны, может быть, и правильно, что не задал. Скорее всего, медиколог нашел бы разумное объяснение, откуда ему известен феномен амплитуды волн фторсиликонового моря, но я бы ему все равно не поверил.
Куги у порога не было, голографического макета турбазы посреди платформы тоже. По всей видимости, архитектор с дизайнером пришли к консенсусу, на чем и завершили свою работу. В то, что Куги на меня обиделся, я не верил — за три дня убедился, насколько он отходчив. Скорее, он, как и положено имитанту, уловил мое настроение и, поняв, что поиграть со мной сегодня не удастся, теперь куда-то завеялся по собственным делам. Хотя какие могут быть личные дела у имитанта, который, по выражению медиколога, «ни пьет, ни курит, ни прочее» и питается исключительно солнечной энергией?
Когда я вернулся домой, оказалось, что посланный на геологоразведку биокибер стоит на нижней платформе в ожидании разрешения подняться на лифте, поскольку в мое отсутствие секретарь не имел права никого допускать в коттедж. Посмеявшись про себя над исполнительностью как секретаря, так и биокибера (существует тысяча и один способ, как проникнуть в помещение без разрешения системы жизнеобеспечения), я дал такое разрешение и направился в лабораторию. Однако прошло минут пять, а биокибер так и не появился.
— Где биокибер? — спросил я секретаря.
— В лифте.
— Он что там, застрял?
Секретарь не ответил.
— Ты меня слышишь?
— Да.
— Где биокибер, спрашиваю?
— В лифте.
— Почему не идет сюда?
Секретарь снова не ответил, и мне почудилось, будто он сдавленно икнул. Причем услышал не ушами, а так, словно внутри что-то екнуло, однако ощущался этот звук как чужеродный, пришедший со стороны. И это мне очень не понравилось — знал, что за этим может стоять.
Выйдя из лаборатории, я направился к лифту. Предположения оправдались — дверь лифтовой кабины оказалась распахнутой, а на полу распростерся биокибер, неестественно вывернув суставчатые ноги. Псевдомышцы сочленений мелко подрагивали, в фотоэлементах глаз мигали огоньки. Кажется, с той же амплитудой, что и страницы на дисплее ассиста.
Не прикасаясь к биокиберу, я нагнулся и внимательно осмотрел его. Никаких повреждений на корпусе, и только из кассеты пробоотборников исчезла одна кювета. Причем кювету не вынули из легко раскрываемого зажима, а варварски выдрали, будто клещами. Кюветы были пронумерованы от одного до десяти, не хватало седьмого номера. И, кажется, я догадывался, что за образец в ней находился.
Я извлек оставшиеся кюветы, перенес в лабораторию, поместил в бокс с аргоновой атмосферой, открыл одну за другой. Пробы базальта, пеносиликата, боркремниевого полимера. Не хватало странного сталагмита из комнаты, помеченной неизвестно кем зеленой пульсирующей точкой на схеме катакомб.
