Щит времен - Андерсон Пол Уильям (читать полную версию книги .TXT) 📗
«Эй, девочка, сбавь-ка обороты», — тут же осадила она себя.
Лес остался позади, и они спустились с холмов. Ее взору открылся великолепный вид. Все чувства словно покинули Ванду, оставив в душе лишь восторженное удивление: она и в самом деле здесь, за тридцать миллионов лет до своего рождения!
Свет золотом разлился по степи, простирающейся далеко за горизонт. Звездами сияли цветы, колыхалась, словно волны, трава, шелестел ветер. Кое-где безграничную равнину нарушали небольшие рощицы и вкрапления кустарника, вдали выстроились вдоль берега большой коричневой реки деревья. Ванда знала, что в воде и в тине кипит жизнь — личинки, насекомые, рыбы, лягушки, змеи, водоплавающие птицы, стада гигантских кабанов и маленьких гиппопотамов. Небо заполняли крылья.
Академия раскинулась на возвышенности, которую строители укрепили на случай возможных наводнений. Тысячелетия за тысячелетиями сады, газоны, коттеджи, невысокие аккуратные сооружения, выкрашенные в спокойные тона, оставались на одном и том же месте и почти не менялись. Когда последний выпускник покинет стены Академии, строители снесут ее, не оставив никаких следов. Но это произойдет лишь через пятьдесят тысяч лет.
Ванда ехала верхом, упиваясь воздухом — мягким, напоенным запахами растений, земли и цветов. А между тем год едва перевалил за точку весеннего равноденствия. То, что когда-то станет Южной Дакотой, раскинулось вокруг, как мечта о будущей Калифорнии. Ледники придут сюда лишь спустя целую геологическую эпоху.
Тропинка превратилась в хорошо утрамбованную широкую дорогу. От развилки она потянулась вокруг жилых корпусов до конюшен, расположенных в дальнем конце территории. Секейра и Тамберли сами поставили лошадей в стойла, расседлали и обтерли их. Работа в Патруле по большей части не требовала таких навыков, но Академия считала нужным обучить слушателей самым разным видам ремесел и воспитать чувство ответственности — это никогда не лишнее.
Работая, Ванда и Секейра перекидывались добродушными репликами. «Привлекательный шельмец», подумалось ей.
На улицу они вышли рука об руку. Снаружи их поджидал человек; в лучах закатного солнца от него тянулась по земле огромная тень.
— Добрый вечер! — поздоровался он.
Голос невыразительный, одет, как и они, но Ванда каким-то образом уловила тон, которому не следует перечить.
— Слушатель Тамберли?
По существу, это был не вопрос.
— Меня зовут Гийон. Я хотел бы поговорить с вами — буквально несколько слов.
Секейра застыл рядом как вкопанный. Ее пульс подскочил.
— Я сделала что-то не так? — спросила Ванда.
— Нет повода волноваться, — улыбнулся Гийон.
Она не могла понять, насколько искренней была эта улыбка. Расу тоже трудно было определить. Тонкие черты лица говорили об аристократическом происхождении, но из какого века?
— Может быть, вы окажете мне честь, поужинав со мной? Надеюсь, вы извините нас, слушатель Секейра.
«Откуда он узнал, что я здесь? Конечно, это возможно, если занимаешь достаточно высокий пост. Но зачем?»
— Но я вся пыльная, грязная, и вообще…
— Вы, в любом случае, собирались привести себя в порядок и переодеться, — сухо заметил Гийон. — Часа вам хватит? Комната 207. Преподавательский корпус. Все очень просто и неофициально. Благодарю вас. Жду.
Он учтиво отдал честь. Ванда ошеломленно отсалютовала в ответ. Плавной походкой Гийон направился в сторону административных корпусов.
— Что случилось? — прошептал Секейра.
— Ни малейшего понятия. Но мне лучше пойти. Извини, Ту. В следующий раз.
«Может быть». Она торопливо двинулась к себе и вскоре забыла про Секейру.
Сборы помогли ей отвлечься от размышлений. Слушатели Академии жили в отдельных комнатах с ванными, необычно и продуманно оборудованными, как и обещал Мэнс Эверард. Ванда, подобно большинству ее однокашников, захватила из дома кое-какую одежду. Разнообразие костюмов добавляло колорита их вечеринкам. Хотя, учитывая разное происхождение студентов, они и так были достаточно романтичны и занимательны. Впрочем, слушателей вербовали не из такого уж широкого временного диапазона. Ванде в самом начале объяснили, что в отношениях представителей слишком далеких друг от друга цивилизаций возникает порой раздражение, непонимание или откровенная неприязнь. Значительная часть ее товарищей по Академии происходила из периода примерно с 1850 по 2000 год. Некоторые, подобно Секейре, прибыли из более далекого будущего; но их культуры были совместимы с ее культурой, и общение с людьми XX века тоже входило в программу учебной подготовки.
Подумав немного, она выбрала скромное черное платье, кулон из серебра с бирюзой работы индейцев навахо, туфли-лодочки без каблуков и подкрасила губы.
Нейтрально, не вызывающе и не уныло. Что бы ни было у Гийона на уме, он вряд ли собирается соблазнять ее.
«А я тем более, — подумала Ванда. — Боже, и как такое в голову придет?»
Но, видимо, она все же представляет для него какой-то интерес. Хотя она — зеленый новобранец, а он… судя по всему, большая шишка. Наверняка агент-оперативник… Или еще выше? Ванда только сейчас поняла, что практически ничего не знает о высшей иерархии Патруля.
А может быть, иерархии и не существует. Может быть, к эпохе Гийона человечество переросло необходимость жесткого подчинения. Сегодня вечером, не исключено, ей удастся что-нибудь узнать об этом… Предвкушение чего-то нового окончательно вытеснило волнение.
Проходя через кампус по мягко светящимся в сумерках дорожкам, она повстречала нескольких знакомых и поздоровалась с ними, но, возможно, не так тепло, как обычно. Со многими из однокашников у нее сложились добрые дружеские отношения, но сейчас ее мысли были заняты совсем другим. Видя, как она одета и куда направляется, никто ее не задерживал. Хотя, разумеется, новость будет живо обсуждаться уже сегодня, а завтра ей следует приготовиться к расспросам. Возможно, отвечать придется примерно так: «К сожалению, ничего не могу сказать. Секрет. Извините меня. Мне пора на занятия».
Затем Ванда вдруг задалась вопросом: а все ли годовые выпуски новых рекрутов занимаются в Академии по одним и тем же программам? Вряд ли. Общества, уклад жизни, образ мышления, чувства — все это наверняка будет сильно меняться на протяжении миллиона лет истории. Большая часть того, чем она занималась сейчас, показалась бы ее прежним профессорам из Стэнфорда чистым безумием… Ванда невольно рассмеялась.
Прежде ей не доводилось бывать в преподавательском корпусе или даже видеть фотографии помещений. Боковой вход вел в маленькую пустую комнату, из которой гравитационный лифт мгновенно доставил ее наверх.
Сразу ясно, что демократическая атмосфера Академии — на самом деле всего лишь атмосфера, хотя польза для обучения тут была несомненная. Ванда ступила в коридор — не застланный ковром пол, податливый и теплый, казался живым. Отовсюду струился переливчато-радужный свет. Дверь с номером 207 исчезла при ее приближении и вновь появилась, когда Ванда вошла в апартаменты. Изящная обстановка — явно из будущего — стилем напоминала, тем не менее, ее родной век. Видимо, чтобы гости вроде нее чувствовали себя более непринужденно. Окно отсутствовало, но потолок открывался небу. Свет звезд был так близок, что Ванда могла видеть, как они разгораются в чистом прозрачном воздухе все ярче и ярче и ночь наполняется их великолепием.
Гийон встретил ее джентльменским рукопожатием и в той же манере усадил в кресло. В рамах на стенах висели движущиеся трехмерные картины: утесы во время прилива и силуэт горы на фоне заката. Она не знала, записанные это изображения или живые, как не узнала и тихо звучащую мелодию. Возможно, что-то японское, подумала Ванда, догадавшись, что музыку Гийон подобрал специально.
— Если позволите, я бы предложил вам аперитив, — произнес Гийон на хорошем английском с едва заметным акцентом.
— Немного сухого шерри, если можно, сэр, — отозвалась Ванда на том же языке.
Он довольно усмехнулся и сел напротив.
