Сосны. Город в Нигде - Крауч Блейк (читать книги без сокращений .txt) 📗
Оставив дорогу в двухстах ярдах позади, Бёрк добрался до больших камней – груды беспорядочно разбросанных меж сосен гранитных блоков. Там, где лес начинал подниматься в гору, высился наполовину обнажившийся пласт скальной породы.
Итан подошел к этому месту.
С расстояния в десять футов гладкая поверхность вертикальной скалы казалась настоящей. Вплоть до прожилки кварца и ярких пятен мха и лишайника. Но при близком рассмотрении иллюзия переставала быть такой убедительной, поверхность скалы была слишком уж правильным квадратом.
Итан отступил назад на несколько шагов и стал ждать.
Вскоре он услышал приглушенный механический гул начавших поворачиваться механизмов. Вся поверхность скалы поднялась, как гигантская дверь гаража – достаточно широкая и высокая, чтобы в нее вписался трактор с прицепом.
Итан нырнул под поднимающуюся дверь, в сырую подземную прохладу.
– Здравствуйте, Итан.
– Маркус.
Тот же провожатый, что и раньше, – парень двадцати с чем-то лет со стрижкой «ежик» и четко очерченным подбородком, смахивающий на пехотинца или копа. На нем была желтая ветровка, и до Итана дошло, что сам он снова забыл куртку. Ему предстояла еще одна ледяная поездка.
Маркус оставил работающий на холостом ходу «Вранглер» без дверей и крыши повернутым туда, откуда приехал.
Итан забрался на переднее пассажирское сиденье.
Входная дверь с глухим стуком закрылась за ними.
Маркус снял машину с ручного тормоза, включил передачу и сказал в головной телефон:
– Встретил мистера Бёрка. Уже едем.
Джип рванулся вперед и помчался по единственной неразмеченной полосе древней мостовой.
Они летели по дороге, уходившей вверх под углом в пятнадцать градусов. Стены тоннеля были из обнаженной скальной породы. Местами по скале стекали струйки воды, паутинкой лежали на дороге. Время от времени по лобовому стеклу ударяли случайные капли. Флуоресцентные светильники мелькали над головой, размазываясь и сливаясь в реку болезненно-оранжевого цвета.
Здесь пахло камнем, водой и выхлопными газами.
Рев мотора и шум ветра были слишком сильными, чтобы разговаривать, и Итана это вполне устраивало. Он откинулся на спинку сиденья с серой виниловой обшивкой, борясь с желанием потереть руки из-за непрекращающихся порывов холодного влажного ветра.
На уши давило все сильнее, рев мотора начал утихать.
Он сглотнул.
Шум вернулся.
Они продолжали ехать вверх.
При скорости в тридцать пять миль в час то была всего лишь четырехминутная поездка, но казалось, что она длится дольше. Во всем этом холоде, шуме и ветре было нечто, сбивающее с толку, мешающее точно определить время.
Ощущение того, что буквально вгрызаешься в недра горы.
Нервирующее ожидание того, что вскоре увидишь его.
Тоннель перешел в громадную пещеру, в которой хватало места для десяти складов. Миллион квадратных футов или больше. Пространство, достаточное для того, чтобы собирать здесь самолеты или космические корабли. Но вместо этого на складах хранилась провизия. Громадные цилиндрические резервуары, полные продуктов. Длинные ряды полок сорока футов в высоту, набитые пиломатериалами и разными припасами. Здесь было все, необходимое для существования последнего города на Земле в течение многих грядущих лет.
Маркус въехал в дверь, на стекле которой по трафарету было написано слово: «Консервация». За дверью виднелся туманный голубой свет, и осознание того, что там, внутри, словно провело ледяным пальцем по спине Итана.
Консервы Пилчера.
Сотни.
Каждый обитатель Заплутавших Сосен, включая самого Итана, был химически законсервирован в этом помещении на восемнадцать сотен лет.
Джип рывком остановился рядом с двойной стеклянной дверью.
Маркус выключил зажигание, и Итан вылез из машины.
Провожатый набрал на панели код, и двери раздвинулись.
Они прошли мимо вывески «Уровень 1» и углубились в длинный пустой коридор.
Без окон.
Гудели флуоресцентные светильники.
Пол был выложен в шахматном порядке черными и белыми плитками.
Через каждые десять шагов попадалась дверь с маленьким круглым окном.
Никаких дверных ручек – двери открывались только карточкой-ключом.
Большинство окон были темными, но через одно из них за Итаном наблюдала аберрация: зрачки больших, молочно-белых глаз расширены, бритвенно-острые клыки обнажены, один черный коготь постукивает по стеклу.
Эти твари посещали его в ночных кошмарах. Итан просыпался, обливаясь по?том, заново переживая нападение, и Тереза похлопывала его по спине и шептала, что он в безопасности, дома, в постели, и что все будет хорошо.
Пройдя половину коридора, они остановились возле дверей без таблички. Маркус вытащил карточку-ключ, и двери открылись.
Итан шагнул в маленькую кабину лифта. Его провожатый вставил ключ в пластиковую панель и, когда единственная кнопка начала мигать, нажал ее.
Лифт шел плавно.
У Итана всегда во время езды закладывало уши, но он не мог сказать, вверх они едут или вниз.
Ему до смерти надоело, что даже спустя две недели его все еще сопровождают по этому месту, как будто он ребенок или угроза.
Две недели.
Господи…
А казалось, только вчера он сидел за столом напротив Адама Хасслера, специального агента местного отделения в Сиэтле, получая назначение явиться в этот город и найти свою бывшую напарницу, Кейт Хьюсон, которая здесь пропала. Но Итан больше не был агентом Секретной службы. Он все еще не до конца смирился с этим фактом.
Он понял, что они остановились, лишь потому, что дверцы открылись.
Первое, что увидел Итан, выйдя из кабины, – картину Пикассо, причем он подозревал, что это оригинал.
Они пересекли шикарный вестибюль. Здесь не было никаких флуоресцирующих светильников и клетчатого линолеума. Сплошной мраморный кафель и настенные бра высшего качества. Карнизы. Даже воздух здесь был лучше – ни следа того законсервированного, спертого компонента, который чувствовался в остальном комплексе.
Они миновали пустую гостиную.
Громадную, как кафедральный собор, кухню.
Библиотеку, в которой вдоль стен стояли тома в кожаных обложках, пахнущие седой стариной.
И, завернув за угол, добрались-таки до двойных дубовых дверей в конце коридора.
Маркус дважды постучал, и голос из-за дверей ответил:
– Войдите!
– Вперед, мистер Бёрк.
Итан открыл двери и шагнул во внушительный офис.
Пол был из темного экзотического твердого дерева с очень ярким блеском. В центре комнаты стоял большой стол, на котором под стеклом красовался миниатюрный макет Заплутавших Сосен – скрупулезно выполненный, вплоть до цвета дома Итана.
Стену по левую руку украшали картины Винсента Ван Гога. Противоположная стена от пола до потолка вся была увешана мониторами с плоским экраном: девять мониторов в высоту, двадцать четыре в ширину. Кожаные диваны стояли напротив экранов, которые показывали в реальном времени двести шестьдесят изображений Заплутавших Сосен – улицы, спальни, ванные комнаты, кухни, задние дворы.
Каждый раз, когда Итан видел эти экраны, ему приходилось бороться с почти непреодолимым желанием оторвать кое-кому голову. Он понимал, зачем это сделано, полностью понимал, и все равно…
– Какая ярость, – сказал человек за столом из красного дерева, украшенного искусной резьбой. – Вы вспыхиваете яростью каждый раз, как являетесь повидаться со мною.
Итан пожал плечами.
– Вы подглядываете за личной жизнью людей. Это просто естественная реакция.
– Вы полагаете, в нашем городе должно существовать уединение?
– Конечно, нет.
Бёрк двинулся к гигантскому столу, и двери за ним закрылись. Он сунул свой стетсон под правую руку и опустился в одно из кресел.
И уставился на Дэвида Пилчера.
Именно Пилчер, изобретатель-миллиардер (он был миллиардером в то время, когда деньги еще что-то значили), стоял за Заплутавшими Соснами, за этим комплексом, расположенным внутри горы. В 1971 году Пилчер обнаружил, что человеческий геном деградирует, и предсказал, что человечество прекратит свое существование в течение жизни тридцати-сорока поколений. Поэтому он построил эту суперструктуру для консервации – чтобы сохранить некоторое количество безупречных человеческих экземпляров, прежде чем искажение генома достигнет критической массы. Узкий круг его приверженцев насчитывал сто шестьдесят человек. В придачу Пилчер был в ответе за похищение шестисот пятидесяти человек. И всех этих людей, включая себя самого, он подверг процедуре консервации.
