Закон военного счастья - Басов Николай Владленович (книги полностью TXT) 📗
Глава 2
Ростик еще не привык к этому – обязанности ждать тех, кто ушел на разведку, скорее всего в бой. Он еще не научился понимать неизбежность этого, все еще винил себя за то, что остается в безопасности, когда другие рискуют жизнями. А может, причиной его нервозности было стойкое убеждение, что он все сделал бы лучше – и точнее прошел бы по намеченному маршруту, и меры безопасности принял бы более здраво, и заметил бы во время разведки больше деталей.
Хотя сделать что-то лучше Квадратного – это, что ни говори, было в высшей степени сомнительно. Старшина вообще стал первоклассным бойцом, какого поискать – и не только среди людей.
Значит, нужно просто ждать. Иногда можно подходить к карте – сделанной на глухой стенке в виде большой восковой таблицы, куда по распоряжению Ростика все разведчики заносили ориентиры, данные о новых залежах торфа, местах его разработки. А впрочем, очень большим разнообразием эта карта не отличалась – торф тут был везде, слоем не меньше трех-четырех метров, иногда больше десяти, хотя совсем глубоко они не копали – поднималась вода. Равнина и болотины, иногда даже с трясиной, тоже простирались на все четыре стороны света. И все-таки карта помогала в таких случаях, как сейчас.
Ростик посмотрел на нее, отметил точку километрах в двадцати – тут, по предварительному согласованию, должна состояться первая ночевка группы. С того места, где стояла крепость на Скале, все чаще в неофициальных разговорах называемая Пентагоном, за сходство общего плана с американским военным ведомством, их место должно было просматриваться. Но к вечеру этого дня, последнего дня мая, над лужами и протоками Водяного мира поднялся какой-то ехидный туман. И Рост сомневался, что его сумеют «пробить» даже сигнальные ракеты.
Гулко затопали шаги по коридору. Рост обернулся. В свете пары масляных плошек, которые заменяли в этой лишенной естественного света комнате слишком чадящие факелы, появился Каратаев. За ним, как на привязи, шел мужичок, неизвестно кем прозванный Герундием. Тип это был интересный – массивный, но довольно быстрый, трусоватый, но иногда забирающийся в такие места, куда без опаски даже Квадратный не решался ходить. Говорили, что он бывший милиционер, за что-то уволенный, потом ставший кем-то вроде подпевалы Каратаева, его адъютантом, денщиком, а иногда и телохранителем. Вернее, воображаемым телохранителем, потому что, по мнению Ростика, встреча с какой-нибудь бакумурской мамашей, окруженной выводком волосатеньких детей, не грозила немедленной смертью, но уж Герундий изображал из себя героя на полную катушку – выпячивал грудь, загораживал своего начальника, который был ниже его на двадцать сантиметров, и не выпускал из рук двух наганов, кобуры к которым носил на поясе спереди, как немец.
– От старшины донесений не поступало? – спросил Каратаев и сел за стол, величественно и как бы устало протерев кулаком подбородок.
– Ты же знаешь, что нет, – ответил Рост. Он подумал, что в комнате сразу стало труднее дышать, но уйти вот так, едва эти двое вошли, значило бы продемонстрировать неуважение. А впрочем… – Ладно, вы тут посидите, а я наверх схожу, попробую высмотреть что-нибудь в тумане.
Он поднялся сначала на любимую южную галерею. Она шла вдоль самой короткой стены крепости – ее длина составляла всего-то метров двадцать. Две других были чуть не в сорок метров, а еще две около тридцати. И в самом деле, подумал Рост, наверное, сверху похоже на неравносторонний Пентагон.
Но он тут же забыл об этом. Достал бинокль, протер краем рукава большие линзы, приспособил прибор к глазам. Нет, ничего – туман и темень. И все-таки он смотрел, смотрел и почему-то считал участившийся пульс. Тут, в Полдневье, у многих появилась привычка незаметно, но очень точно отсчитывать короткие промежутки времени. Кто-то умел, не задумываясь, определять время до десяти минут, кто-то до часа. Хотя на протяжении дня все равно все путались. Ростик иногда ошибался в наступлении ночи часа на два – кошмар для командира.
Вдруг в чернильно-мутной тьме он различил легкое, едва заметное дрожание света, которое сразу же погасло. Он сжал бинокль так, что у него заболела старая рана на руке. Потом приказал себе успокоиться, поднялся на главную смотровую башенку, устроенную на самой высокой точке крепости, где сходились все пять неодинаковых скатов крыши, сложенных из каменных плит. Здесь всегда дежурили трое-четверо наблюдателей. В темноте их было не очень хорошо видно.
– Кто тут? – спросил Ростик.
– Ефрейтор Михайлова и рядовой Михайлов, – доложила девушка, видимо, старшая не только по званию, но и по возрасту.
Так, женатики. Воспользовались уединением, что в крепости – редчайшая возможность, и я их спугнул. А впрочем – не дело. На посту нужно смотреть, слушать, наблюдать и думать. А не… Если бы тут была Любаня, ты бы знал, как поступить, подумал про себя Ростик. Но у тебя есть своя спальня, а у этих ребят только казарма.
– Где остальные?
– По моему распоряжению спустились вниз, за кипятком. Время уже к ужину.
– То, что следите за ужином, – нормально, ефрейтор. А то, что не наблюдаете за высланной разведкой, – очень плохо.
– Так ведь туман, товарищ командир, – отозвался парень. Так и есть, всего-то лет шестнадцать, еще голос не сломался до конца, а уже… Ох и плохо с ребятами, если до такого дошло.
– В туман-то и нужно смотреть, рядовой. К тому же – они сейчас жизнью рискуют. Понимаете?
– Мы тоже, – выдохнула девушка. В этом чувствовалась и усталость от бессмысленной, по ее понятиям, службы, и такое явное раздражение на командира, который явился не вовремя.
– Не дай бог, девушка, чтобы я тебе напомнил эти слова, – отозвался Ростик.
– Свет! – отозвался парень.
Теперь стало видно лучше – в том месте, где должна была находиться ночевка, горела осветительная ракета. Самое паршивое, что она была красная – уж цвет-то туман скрыть не мог. А красная, как всегда, была сигналом тревоги.
Ростик опустил голову. Потом поднял и заставил себя смотреть туда, где кипел бой. Теперь это не вызывало сомнения, слишком явственно вспыхивали лучи слитного огня лазерных ружей. И слишком часто на их фоне повторялись вспышки «сорвавшихся», как иногда говорили, выстрелов, когда лазерный шнур по непонятной причине разрывался всего лишь в полусотне метров от стрелка, как шаровая молния, как цветок очень жаркого огня.
– Как же так, – отозвалась девушка. – У них же были бакумуры, мы специально им десять волосатиков придали, чтобы…
– Чтобы что? – спросил Рост. Но ответа не дождался. – Без волосатиков их бы наверняка в ножи взяли. А так – они еще сопротивляются.
– До утра выстоят? – спросил парень.
– Не знаю, – отозвался Ростик. – Все зависит, сколько там пернатых и насколько решительно они навалились.
Но он уже знал, что их очень много, и навалились они зло – вспышки слились в общее зарево, без причины ребята так палить не будут.
– Может, ударить оставшимися силами? – спросила девушка. – Этим в тыл?
– Я думаю, они того и ждут, – печально произнес Рост. Теперь он знал, что все было ошибкой – и разведка с ночевкой в двадцати километрах от главной базы, и разъединение сил, и отсылка последнего гравилета с Рымоловым и сопровождавшей его девицей.
А еще он знал, что теперь не уснет. И ведь понимает, что ничего поделать нельзя, а будет сидеть тут и таращиться в темноту до самого утра.
– Так что же, мы будем тут, а они…
– Да, они будут умирать там, а мы останемся здесь, – жестче, чем хотелось, отозвался Ростик. – Это и есть война. А теперь помолчим. И усилить круговое наблюдение, я не хочу, чтобы пернатые и нас захватили на арапа.
Они не захватят. Крепость глухая, зашитая, как каменный мешок. Когда закрываются ворота, единственная возможность попасть внутрь – взобраться по стенам на крышу и попытаться пробиться к этой башенке, где они сейчас находились. Но взобраться сложно, стены сделаны с отрицательным наклоном, небольшим, но лестница, если она не до верха, будет бесполезна. На галереях через узкие бойницы и подавно не пролезть – там не всякая крыса сумеет просунуться, не то что пернатый, а вот выстрел в упор из них получить можно… Даже гравилеты садятся тут перед воротами, а потом их заводят внутрь на малой высоте.
