Проблема страдания - Андерсон Пол Уильям (библиотека книг бесплатно без регистрации txt) 📗
Однако Инхерриана без всякой натяжки можно было назвать истово верующим, точно так же, как и меня. Остальные, подобно людям, в этом плане заметно отличались друг от друга. Среди них были более или менее набожные, агностики, атеисты и даже два язычника, соблюдавшие жестокие обряды так называемой старой веры. Кстати говоря, моя Ольга… — я заметил, как сжалась его рука, державшая бокал с бренди, — пыталась разделить со мной веру, но не смогла.
Так вот. Новая вера интересовала меня больше. Пусть слово «новая» не вводит тебя в заблуждение — религия Инхерриана такая же древняя, как христианство. Я надеялся изучить ее и сравнить идеи. Фактически я знал только, что она была монотеистичной, имела свои таинства, хотя и отправляемые верующими, а не официальным духовенством, и вероучение, провозглашающее высокие этические и моральные идеалы, — конечно, по меркам итри. Нельзя же ожидать, чтобы плотоядная раса, чья половая активность ограничена определенным периодом, раса, которой чуждо то, что мы называем «нацией» или «государством», во многом напоминала христиан. Господь сотворил для них другое послание. Мне хотелось знать какое. Безусловно, оно могло нас многому научить.
В конце концов… будучи вероисповеданием с глубокими традициями… и не статичным, а ищущим, будучи откровением пророков и святых… эта религия, по моему мнению, должна была знать, что Бог — это любовь. Так в какую же форму вылилась любовь Господа к итри?
Он выпил. Я последовал его примеру, а потом осторожно спросил:
— А куда летела ваша экспедиция?
Пит поерзал в своем шезлонге.
— К системе, удаленной на восемь световых лет от Итрия, — ответил он.
— Во время Великой Инспекции там обнаружили планету земного типа. Первооткрыватели даже не дали себе труда присвоить ей какое-нибудь название: колонисты все равно бы его переиначили. Ими могли стать люди или итри, а скорее всего, и те, и другие, — если позволит окружающая среда.
На первый взгляд планета — наша группа дала ей название Грэй, в честь того старого капитана, — казалась весьма многообещающей. По размерам она представляла собой нечто среднее между Землей и Итрием. Сила тяжести там достигает 0,8 земной, и радиация чуть более желтого, чем наше, солнца несколько сильнее, а значит, климат теплее. Вследствие наклона оси времена года чуть короче земных — тамошний год составляет около трех четвертых земного. День вполовину короче нашего. Одна яркая, близко расположенная, маленькая луна. Биохимия близка к нашей — мы могли найти себе пищу на планете, хотя нам было рекомендовано употреблять в дополнение к ней привезенные с собой растительные и животные продукты. Короче говоря, почти идеал.
— Слишком далекий, чтобы привлечь землян тех лет, — заметил я. — И как следует из твоего рассказа, итри тоже еще не в состоянии освоить планету.
— Они всегда смотрят в будущее, — отозвался Пит, — и отличаются большой любознательностью, кроме того, в них сильнее дух авантюризма, жажда приключений. О, это было прекрасно — молодость и общение с ними!
Питу не было еще и тридцати, но почему-то его восклицание не показалось мне смешным.
Он встряхнулся и продолжал:
— Итак, мы должны были убедиться, что достоинства планеты не мнимые. Помимо занятий планетологией, экологией, химией, океанографией, метеорологией надо было разгадать миллионы и миллионы тайн, разведать все опасные места, которые там могли оказаться.
Сначала все было прекрасно, словно улыбка Мэри в рождественское утро. Корабль высадил нас, — он не бы рассчитан на то, чтобы болтаться на орбите, — и мы обосновались на самом большом континенте. Вскоре наша команда рассеялась по всей планете. Ольга и я вошли в состав группы, обследовавшей южное побережье — огромный залив, который буквально кишел жизнью. Мощное течение устремлялось оттуда на восток и, встретив на своем пути архипелаг, отклонялось на север. Летая над водами, мы заметили гигантские пятна, плавучие скопления водорослей, которые служили пастбищами для чудовищных морских животных, а также, без сомнения, поддерживали жизнедеятельность более мелких животных и растительных видов.
Нам захотелось рассмотреть их получше. Однако наша лагерная авиация для этого не годилась, да и к тому же она постоянно была нужна для других работ. Оставались лодки, и мы решили спустить на воду одну из них. В состав экипажа вошли Инхерриан, его жена Уэлл, их взрослые дети Руза и Аррэк, моя прекрасная молодая жена Ольга и я. По приблизительным подсчетам Ольги, нам требовалось три или четыре местных дня, чтобы добраться до ближайшего скопления водорослей, и по меньшей мере неделя — на его исследование.
Пит залпом осушил свой бокал и потянулся к бутылке.
— И вы попали в беду, — подсказал я.
— Нет. — Резким жестом он вытер губы. — Она сама обрушилась на нас. Ураган. Совершено… Мы мало знали об этой планете. Из-за быстрого вращения и сильной радиации ярость и неистовство шторма превзошли все, что было бы возможно на Земле. Мы оказались полностью в его власти, и нам оставалось лишь молиться.
По крайней мере, я молился, и, полагаю, Инхерриан тоже…
Ветер визжал, выл, гудел, хлестал по телу холодными струями. Волны грохотали в этом движущемся воздухе — то зелено-черные с белыми, как клыки хищника, гребнями, то бесцветные, когда солнце скрывалось за мутными тучами. То и дело среди бурунов вырисовывались очертания какого-нибудь огромного чудовища. Лодка скользила мимо, проваливалась во впадины между волнами, карабкалась на гребни и вновь падала вниз. Ледяные брызги, обжигающие горечью губы и язык, окутали суденышко густой взвесью.
— Если нас не зальет водой, мы можем спастись, — сказал Инхерриан, когда стихия нанесла первый удар. — Эта посудина довольно-таки устойчива, и горючего у нас достаточно. Если удерживать ее нос в безопасном положении, мы выживем.
Но течения уже завладели ими и несли туда, где могучий поток встречался с островами и его воды вспенивались, откатываясь назад, крутились и ревели. Прилив становился все неистовее с каждой минутой. Лодка завалилась на бок, и огромная волна, пройдясь по палубе, окончательно опрокинула ее. Корпус загудел, словно колокол.
Пит, Ольга и Уэлл находились в это время в каюте, тщетно пытаясь передохнуть перед очередной вахтой. Уэлл ухватилась лапами и когтями на сгибах крыльев за гамак, в котором прежде спала, и повисла на нем, не проронив ни звука. В тусклом мерцании единственной лампы, среди густых мелькающих теней, ее глаза светились, как топазы. Казалось, они не замечают царившего вокруг хаоса.
Люди привязали себя леером к койке. Они обнялись, помогая друг другу держаться и переносить бешеные скачки катера, которые, казалось, грозили расплющить их о стены каюты. Светлые волосы Ольги, рассыпавшиеся по плечам, были для Пита последним ярким пятном во Вселенной.
— Я люблю тебя, — говорила она снова и снова, и ее голос был слышен даже сквозь раскаты грома и завывание ветра. — Что бы ни случилось, я люблю тебя, Пит, и благодарю за все, что ты мне дал.
— И я тебя, — отвечал муж. «И Тебя, — думал он при этом. — Быть может, Ты пощадишь хотя бы ее? Не забирай ее, прошу Тебя, по крайней мере, не сейчас! Раз уж такова Твоя воля, возьми меня, но не Ольгу, иначе оставишь раба Твоего в необоримой печали».
Порыв ветра распахнул дверь каюты. Сквозь грохот урагана прорвался еле слышный голос Инхерриана, высокий, свистящий, но сильный:
— Скорее наверх!
Уэлл повиновалась немедленно, Берги же сначала натянули на себя спасательные жилеты. На лодке не было индивидуальных антигравитонов, и, окажись они за бортом, взлететь оказалось бы невозможно. Вокруг ревела тьма. Пит едва различал на корме Рузу и Аррэк, с трудом удерживающих румпель. Рядом с ними стоял Инхерриан и указывал вперед.
— Смотри, — прокричал капитан. Пит, не имевший присущих птицам мигательных перепонок, вынужден был прикрыть глаза ладонью, чтобы разглядеть хоть что-то сквозь ураган. Он увидел, как из белой стены пены поднимается еще более глубокая тьма, и услышал грохот бурунов.
